Религиозное движение «неплательщиков» на Урале в 60-80-е гг. ХIХ века

В ХIХ веке духовно-религиозное пространство на Урале, одном из центров старообрядчества в Российской империи, заполняется новыми народными движениями, такими как «десное братство», «немоляки», «лучинковцы», «медальщики» и т.д. В их число входят «люди Божьи», или «неплательщики», учение которых возникло в горном Сергинском округе Красноуфимского уезда Пермской губернии сразу же после проведения крестьянской реформы 1861 года.

Историография «Людей Божьих» незначительна по объему и насчитывает несколько работ, опубликованных, за редким исключением, еще в дореволюционное время [1]. Общим недостатком всех работ по «неплательщикам» является их отчетливо выраженный субъективизм, попытка рассмотрения  проблемы как бы «извне», с точки зрения  идеологических пристрастий писателей. Односторонность в освещении темы позволяет поставить вопрос о необходимости нового комплексного исследования религиозного движения «неплательщиков» в Пермской губернии.         

В настоящей работе, которая отнюдь не претендует на выявление всех белых пятен в истории «Людей Божьих», предлагается взглянуть на этот вопрос «изнутри», глазами самих участников тех далеких событий. Такой подход, на наш взгляд, позволяет более полно представить историю возникновения и развития этого движения, выявить основные элементы картины мира уральских горнозаводских крестьян второй половины ХIХ века, конкретизировать в ней место и роль религиозных форм сознания.    

Источниковой базой исследования послужили архивные материалы по «неплательщикам» из личного фонда известного общественного деятеля, народника А.С. Пругавина, хранящегося в Российском государственном архиве литературы и искусства. Это дневник писателя, который он вел во время поездки в 1882 году на Урал, записи его бесед с «неплательщиками», представителями духовенства, заводской администрации, жителями Нижне-Сергинского заводского поселка, черновики статей, выписки из официальных документов. К сожалению, текстологический анализ опубликованных работ Пругавина по теме и черновых записей показывает, что архив народника далеко не полон, часть бумаг, по-видимому, не сохранилась. Ценный фактический материал предоставляют также опубликованные работы других исследователей по данной теме.

Сергинский горный округ включал в себя несколько заводов, расположенных на западном склоне Уральского хребта. Первенцы – Верхне-Сергинский и Нижне-Сергинский заводы  - были построены и запущены в производство Никитой Никитичем Демидовым соответственно в 1740 и 1743 годах. После его смерти предприятия достались сыну Ивану Никитичу Демидову, который в 1789 году продал оба завода за 600 тысяч рублей московскому городскому голове купцу Михаилу Павловичу Губину. В следующем году «московский именитый гражданин» строит в 7 верстах от Нижне-Сергинского завода Атигскую кричную фабрику, а в 1808 году первые пуды листового железа дает еще один завод промышленника, Михайловский (названный, очевидно, по имени владельца), построенный в устье речки Куба, притоке реки Серга. 

В ХIХ веке при наследниках Губина заводы Сергинского горного округа находились в кризисном состоянии, накопились миллионные долги и правительству несколько раз (1841, 1861-1865, 1879-1881 гг.) приходилось брать предприятия под казенный присмотр. В итоге, заводы были в 1882 году проданы государством образовавшемуся «Товариществу Сергинско-Уфалейских горных заводов», которое постепенно и вывело местное промышленное производство из состояния упадка. Все заводы являются действующими и в настоящее время.

Уровень жизни горнозаводских крестьян в условиях кризиса был довольно низким. Плата за работу была невысокой, да и ее по мере накопления заводских долгов часто не выплачивали. Вместе с тем, благодаря контролю со стороны государства и, в какой-то степени, проводимой владельцами предприятий патерналистской политики, мастеровые имели ряд льгот и привилегии. Так, например, заготовка леса, сена осуществлялись населением безвозмездно. Бесплатно выдавался провиант. Свободно горнозаводские крестьяне могли пользоваться выгонами и выпасами. Все подати платились владельцами заводов. Рекрутскую повинность отбывали деньгами. Кроме того, после десяти лет работы на заводе крестьянин получал в собственность усадьбу и небольшой земельный участок, а еще через пять лет ему предоставлялось право на пенсию [2].

Исследователи отмечают, что появление движения «неплательщиков» в Сергинском округе было вызвано проведением крестьянской реформы 1861 года, которое привело к ухудшению экономического положения горнозаводского населения и лишило их всех прежних льгот и привилегии[3]. Такой, в целом, правомерный вывод следует, вместе с тем, на наш взгляд, подвергнуть определенной корректировке. Вероятно, наряду с экономическими причинами, которые способствовали росту оппозиционных настроений в среде рабочих заводов Губина, действовали и субъективные факторы, такие, например, как отношение населения к крепостному праву, собственности, труду и т.д. Рассмотрим на примере Нижне-Сергинского завода развитие ситуации в том виде как видели ее сами участники событий.

Когда на Нижне-Сергинском заводе был объявлен Манифест 19 февраля 1861 года, население оценило это событие положительно. «Манифест прочитали – приняли милость». Но когда в марте 1862 года «на площади при полном сходе прочитали уставную грамоту», мастеровые признавать ее наотрез отказались. «Все в один голос…- Не принимаем твоей уставной грамоты. Не согласны»[4].      

Итак, заводское население уставные грамоты не подписывает, затем отказывается также от положенных ему земельных наделов (это разрешалось законом) и, ко всему прочему, бросает работу на заводе. Примечательно, что горнозаводские крестьяне восприняли кабальные условия уставных грамот как попытку заводовладельцев вновь закрепостить их за собой. В рассказах «неплательщиков» народнику этот мотив присутствовал постоянно: «Боялись посадить его (Ушакова, управляющего заводов – Б.С.) на себя снова»; «Все оттого-же…от уставной грамоты…от ней, от собаки, не работают…Отказались!...Господин-то на нас ездил, ездил, да ишо захотел…Нет, уж будет!...Довольно, помучились!»; «Ждали-ждали волю: вот воля будет!...Пришла воля – сковали нас!»[5].

Необходимо отметить, что, вероятно, одной из причин отказа горнозаводских крестьян от принятия уставных грамот стали также их представления о собственности. По-видимому, мастеровые просто не могли принять тот факт, что у земель, которыми они пользовались много лет и которые не являлись созданием рук человеческих,  мог быть хозяин, не прикладывавшего к ним никакого личного труда.   Природные богатства созданы Богом для пропитания всем людям, мастеровые ими пользовались и нет права у заводовладельцев делить землю на участки, передавать работникам и требовать за это исполнение каких-то повинностей. Ведь сказано в Манифесте – «пользоваться землями и лесами и всякими угодьями», были убеждены «неплательщики» [6]. Манифест об освобождении крестьян только восстановил когда-то попранную Божественную справедливость. Священник Нижне-Сергинского завода Василий Горный рассказывал Пругавину, что движение «неплательщиков» возникло из «заблуждения, что все их – земля, леса, воды, угодья – все их. А так как уставная грамота ограничивала их в этом (одна десятина надел, по уставной грамоте) – то они и отказываются от нее. Весь завод отказался от уставной грамоты и не приняли ее»[7]. Характерно, что мастеровые, не платя никаких повинностей, спокойно продолжали пользоваться теми земельными наделами, от которых они сами же и отказались при введении уставных грамот[8].

Работа на заводе потом возобновилась, но часть мастеровых так и не согласилась подписывать уставные грамоты и выходить на производство. Их заводское население и местные власти стали называть «неплательщиками». Точное число таких «упорщиков» на момент возникновения движения назвать не представляется возможным. Вместе с тем, основываясь на данных косвенного характера, можно предположить, что в 60-е гг. ХIХ века количество «неплательщиков» во всем Сергинском округе было не менее двух тысяч человек[9].

По-видимому, в первые годы противостояния действия местных властей по отношению к «неплательщикам» не выходили за рамки уговоров и увещеваний. Так продолжалось до 1868 года, когда закончилась шестилетняя правительственная льгота на уплату подушной подати и рекрутский набор. Тогда, после заслушивания соответствующего Манифеста «неплательщики» заявили, «что подати и повинности, какого бы рода они не были, взимаются с земли; но так как они никакого надела не приняли и земли не имеют, то и считают себя необязанными платить подушную подать, равно и поставлять рекрут и что так как здесь вся земля осталась в распоряжении помещиков, то следовательно они, помещики, и обязаны платить все подати и повинности, а также и поставлять рекрут»[10].

С этого момента конфликт между «неплательщиками» и властью переходит в насильственную стадию. Если на неуплату мирских повинностей начальство еще могло закрывать глаза, то отказ от платежа подушной подати и рекрутского набора оставить без внимания не могло. Кроме этого, позиция «упорщиков» противопоставила их остальному податному населению, которому из-за круговой поруки приходилось покрывать имевшиеся недоимки.  К разъяснениям, уговорам, увещеваниям «неплательщики» оставались глухи. Тогда, согласно закону, местные власти стали описывать имущество крестьян, продавать его и за счет этого покрывать недоимки. На этой почве стали разыгрываться, можно сказать, локальные драмы повседневной жизни, усиливавшие ненависть людей к окружающему их порядку. Крестьяне, например, рассказывали Пругавину следующее: «…Девушка сидит в шубке овчиной синего холста. Казак прибежал, вытряхнул девушку, унес…Середи улицы вел лошадь – урядина, тогда сотский, отняли лошадь, я не давал, они смяли, стоптали. Жена подошла и ее били до безпамятства… До конца били, до безчеловечества, до краю убивали… Все унесли, до последней рубашки, сапожонки, холсты, лапти, чулок, варешки. Из волости все выносят на площадь, на базар…»[11].

Большая часть «неплательщиков» не сдавалась и предпочитала расстаться с имуществом, чем согласиться на уплату податей. Дело доходило до того, что, как указывалось в приговоре крестьян Нижне-Сергинской волости от 4 февраля 1870 года,  «упорщики» сами стали употреблять «все меры по продаже из своих домов всего движимого имения и всего скота, так что у многих неплательщиков в домах их не осталось даже курицы и пополнить недоимку…совершенно нечем…»[12]. Впоследствии, как отмечал исследователь движения «неплательщиков» А.П. Солодовников, горнозаводские крестьяне просто не платили никаких податей. Когда же наступал срок распродажи их имущества, они уходили из дому, и, «если обстоятельства тому благоприятствуют», угоняли в лес скотину, если же нет, то бросали все на произвол судьбы и возвращались домой лишь по окончании аукциона [13].

Другими действиями местных властей, закрепившими раскол в социальной жизни населения Сергинских заводов, стало проведение так называемых «исправительных полицейских мер» с целью заставить «неплательщиков» платить подати. О том, как это происходило, можно прочитать в дневниковых записях Пругавина:

«…Исправник Деккер стягал и сек неплательщиков прямо на площади. Давали по 100, по 200 ударов и затем бросали нас как собак. Бывало секут чуть не до смерти, а бабы кругом кричат:-«не сдавайся!...Не сдавайся, родимый!»;

«… Осип Пономарев клали, стягали в 69, 70 г. в волости, запрут окошки, да и дуют. Постягают…, подымут его, ведут в присутствие: подпишись!» - Нет! Дементьев (волостной старшина – Б.С.), подойдет, ногой в голову ткнет, говорит: «согласен?» - Нет. – Ну, отдохните, ребята, да ишо его!…» [14].

Сломить горнозаводских крестьян так и не удалось. Напряжение достигло таких масштабов, что в Сергинский округ даже стали приезжать «многие крестьяне из других…заводов, посмотреть: чья сторона берет верх: неплательщики или против них»[15]. Тогда в мае 1869 года пермское губернское начальство командирует в Нижне-Сергинский завод следственную комиссию по делу о «неплательщиках». Губернатор Б. В. Струве хотел выяснить «откуда и как образовались неплательщики и что это за заблуждение». Приезд комиссии, надо отметить, привел «упорщиков» в крайнее возбуждение, заставив их надеяться на восстановление справедливости. «Но прискорбно было видеть, - указывается в рапорте волостного правления, - как неплательщики огромными толпами сидели по улицам около 300 человек, ожидая вопроса комиссии. Это продолжалось ежедневно в течение 2-х месяцев». Однако, надеждам «неплательщиков» не суждено было сбыться. Следственная комиссия, как отмечает Пругавин, «по исследовании дела нашла необходимым тех из неплательщиков, которые оказываются более влиятельными(20 человек), отправить в Красноуфимский тюремный замок, а самое дело было представлено на решение в Пермскую судебную палату»[16].

Вслед за комиссией в Сергинский округ прибывает и сам губернатор Б.В. Струве, который дает благословение еще одной идее местного начальства. Власть решила воспользоваться одной из норм законодательства, когда сельские общества общим решением могли удалять из своего состава неугодных им людей. «Почин в деле составления приговоров о ссылке неплательщиков принадлежал лицам, служащим при конторе заводов, по заявлению мирового посредника», - читаем в бумагах Пругавина[17]. «Неплательщиков» стали отправлять в Сибирь десятками, сотнями и более. Так, например, в 1869 году были одновременно составлены приговоры шести сельских обществ ( Половинковского, Уфимского, Верхне-Сергинского, Михайловского, Атигского, Нижне-Сергинского), согласно которым отправке в Сибирь подлежали 1192 человека. Из них, вопреки закону, высылали в Сибирь 409 малолетних до 13 лет, 236 несовершеннолетних от 13 до 20 лет и стариков более 60 лет 35 человек. Это исключение из правил мировой посредник объяснял тем, что «даже малолетние члены семей, предназначенных к удалению, сколько-нибудь мыслящие – проникнуты упорством»[18].

Помимо отправки в Сибирь, местные власти придумывали и иные методы борьбы с «неплательщиками». На основании крестьянских приговоров в целях возмещения недоимок стали отправлять насильственным образом на заработки «в посторонние ведомства здешней и других ближайших губернии».  Так, на основании общественного приговора от 8 февраля 1870 года Нижне-Сергинское волостное правление 24 числа того же месяца «отдало» (выделено мной – Б.С.) купцу 1-й гильдии Н.Л. Водовозову 34 человек из числа «неплательщиков» для работы на его золотых приисках в Верхотурском уезде «сроком с настоящего времени по 1 ноября сего 1870 года»[19].

Вероятно, события на стыке 60-70-х гг. ХIХ столетия определили ту точку, после которой компромисс с властью для многих из «неплательщиков» стал невозможен. Утрата надежд на восстановление справедливости, жестокие репрессии властей, неприятие значительной части заводского населения вызвали тенденцию к самоизоляции «упорщиков». С этого момента времени основой их мировосприятия становятся слова: «На сей земле никого и ничего не сознаем». И именно тогда, скорее всего, начинает формироваться религиозное учение заводских оппозиционеров. «С комиссии узнали, - рассказывала одна из «неплательщиц» Пругавину, - что духовенство не нужно сознавать…»[20].

Проблема религиозной составляющей движения «неплательщиков» разработана в историографии не достаточно полно и требует более детального исследования. Каким образом протестные настроения горнозаводских крестьян приняли религиозную окраску? Имелись ли какие-нибудь внешние факторы, повлиявшие на этот процесс? Каковы основные сущностные характеристики религиозного учения «неплательщиков? Менялось ли оно со временем? Все эти вопросы, так или иначе, встают перед историком, исследующим данную проблему. Имеющиеся в нашем распоряжении источники не позволяют полностью осветить все эти вопросы, требуются, конечно, дальнейшие архивные разыскания. В рамках настоящей статьи возможно лишь сделать несколько шагов в раскрытии данной темы.

Исследователи справедливо определяют причину формирования оппозиционных религиозных настроений у горнозаводских крестьян Сергинского округа отказом священников господствующей православной церкви поддержать их требования[21]. «Попы, - утверждали «неплательщики», - там же, где грамота уставная»[22]. Вместе с тем, как нам представляется, еще одной важнейшей предпосылкой разрыва с официальным православием послужили некоторые особенности народного мировоззрения, а именно религиозность русского человека.  Многие явления окружающего мира крестьянин объективировал через призму христианских ценностей и именно они в его глазах санкционировали и утверждали правильность повседневного бытия. В этом отношении горнозаводские крестьяне заводов Губина мало чем отличались от остального русского населения. «У нас народ, можно сказать, любимец в церковь ходить», - рассказывал один из жителей Нижне-Сергинского завода Пругавину[23]. Поэтому, вероятно, следует согласиться с точкой зрения народника, согласно которой «неплательщики» призвали религию «как высший нравственный авторитет, на помощь собственно чисто мирскому, житейскому, но важному и кровному делу»[24].

Вместе с тем, религиозность горнозаводских крестьян, их ненависть к установившимся пореформенным порядкам при общем образовательном уровне вряд ли могли подвигнуть к началу создания целостной мировоззренческой доктрины. Необходимо отметить одно важное обстоятельство в истории оппозиционного движения на заводах Губина, а именно: все «Люди Божьи» до 1861 года принадлежали к лону господствующей православной церкви [25]. Следовательно, формирование религиозных идей горнозаводских крестьян должно было происходить под сильным влиянием извне, скорее всего, со стороны, староверческих согласий. Причем, образцы старообрядческой мысли должны были соответствовать психологическому состоянию мастеровых, готовых уже к полнейшему отрицанию существующего социального порядка.

Из всех старообрядческих толков, вероятно, оппозиционным настроениям мастеровых заводов Губина могли соответствовать доктринальные установки согласия «странников». И действительно, все исследователи движения «неплательщиков» фиксируют влияние этого радикального беспоповского согласия на формирование религиозной мысли горнозаводского населения Сергинского округа[26]. Примечательно, что само имя последователей старца Евфимия в среде мастеровых получило в некотором роде ореол святости, став одним из самоназваний. «Странники на сей земле Господней, - говорили они, - Кто с нами один совет имеет – того так называем»[27].            

Пругавин, помимо «странников», отмечает также возможное влияние на эволюцию религиозных воззрений горнозаводских крестьян учения «немоляков». Эта, согласно принятой тогда терминологии, «рационалистическая секта» отрицала всю внешнюю обрядовую сторону религии и в 60-х гг. ХIХ века получила «довольно широкое распространение во многих северо-восточных губерниях, особенно же в Вятской и Пермской»[28]. Однако, в архивных материалах отсутствуют указания на предполагаемые связи «немоляков» и «людей Божьих», поэтому этот вопрос следует оставить пока открытым.     

При анализе религиозной доктрины «неплательщиков» важно также учитывать, что она не представляла собой окончательно оформленного учения. На это обратил внимание еще в 1878 году анонимный автор статьи в анархистском печатном органе «Община», объясняя ситуацию коротким временем существования движения и отсутствием у горнозаводских крестьян «видного ересиарха, который бы представил бы связную и стройную систему учения»[29]. К моменту приезда Пругавина на Сергинские заводы положение не изменилось. Более того, в бумагах народника есть указания (они отсутствуют в его статьях) на наличие по крайней мере двух направлений в движении «неплательщиков», «консерваторов» и «крайних». «В одной семье да не одно, - говорили непокорные мастеровые, - Кто сознает царя – прошения пишет, а не сознает – тот не пишет. Надвое разделяются неплательщики»[30]. В основе такой дифференциации, вероятно, лежало старообрядческое учение об антихристе, усвоение которого «неплательщиками», с одной стороны, отражало степень восприятия нового для них социально-экономического устройства мира, а с другой – определяло возможные сценарии поведения в нем.  Данное обстоятельство, на наш взгляд, делает целесообразным проведение дифференцированного анализа религиозного учения «Людей Божьих» с учетом функционирования среди них различных идеологических конструктов.

Основные элементы эсхатологической доктрины «неплательщиков» воспроизведены в статье Солодовникова. Согласно взглядам этой части населения заводов Губина, Господь, изгнав человека из рая, «отдал ему в обладание землю и завещал ему обрабатывать ее в поте лица, за что она будет приносить трудящемуся на ней плоды». Это и есть тот «истинный и святой горний закон», согласно которому владеть землей должен исключительно тот, кто на ней трудится. Однако, впоследствии, «под влиянием злобной и темной силы, олицетворяемой в антихристе, дела мира приняли течение, уклоняющееся от пути, указанного им Богом и труженик-работник лишился обладания завещанною ему Творцом землю». Власть антихриста распространялась все более и более. По его внушению патриарх Никон произвел исправление книг, под его влиянием было совершено бракосочетание Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной по новому обряду. С этих пор антихрист втерся в мир, «окружил его туманом», который заслонил «от духовных глаз Государей истинное понимание закона». Тогда же и духовенство, и светская власть, «исполняющие веления Царей», становятся проводниками идей антихриста, его слугами. Могущество антихриста, по мнению «неплательщиков», непреоборимо. Одно из доказательств силы антихриста произошло в царствование Александра II. Горнозаводские крестьяне считали, что император, освободив их от крепостной зависимости, «желал вновь восстановить завет Господа – «истинный горний закон» - в полном его объеме. Но он не сумел довести дело до конца, так как был затемнен «туманом» антихриста и, уступая ему, ввел уставную грамоту.

Далее, чтобы не оказаться во власти антихриста, «неплательщики» решают отказаться от всего, что связанно с окружающим их миром. Они перестали признавать законы, власти, духовенство, отказались от земельного надела, уплаты податей, несения рекрутской повинности и т.д. Даже отвергли деньги и стали «придерживаться непосредственного обмена». Этим правилам, по мнению Солодовникова, должны были незыблемо следовать «Сыны Божьи»[31].

Перед нами, вероятно, разворачивается своеобразно интерпретируемая картина духовного восприятия пришествия антихриста. Обращают на себя внимание ярко выраженные социально-экономические мотивы в религиозных идеях «Людей Божьих». По сути, в основе учения об антихристе лежит искажение народного трудового права на землю и другие природные дары(«святой горний закон»). Помимо этого к миру «врага рода человеческого» мастеровые относили и крепостное право, порабощение людей. «Святой закон еще Никоном нарушен, - разъясняли «неплательщики», - Дальше – больше. А как Екатерина Алексеевна села на царство, то и пошло невесть что. Преже великие цари благочестивые дарили и жаловали чинами да орденами, а она стала дарить людями, стало быть нашим братом хрестьянами. С тех пор и пошли крепостные»[32]. Собственно, уставные грамоты рассматривались «людьми Божьими» как продукт деятельности антихриста, утвердившего свое господство на земле и вернувшего право господ на людей и землю. Это, кстати, во многом и объясняет отношение «неплательщиков» к условиям освобождения крестьян как к новой попытке закрепощения. Соответственно, мастеровые решительно отвергли тех, кто признал уставные грамоты и способствовал введению их в социальную практику. В противном случае, «неплательщики» сами оказывались пособниками антихриста, теряя надежду на христианское спасение. С другой стороны, освоение эсхатологических мифов заводскими оппозиционерами давало им надежную опору в освоении и интерпретации окружающего социального пространства,  легитимации и выработке моделей поведения в нем.

Вместе с тем, вероятно, в статье Солодовникова превалирует характеристика элементов учения об антихристе, распространенного среди умеренных «неплательщиков», тех, кто продолжал «сознавать царя»[33]. Эсхатологическая же доктрина радикального крыла религиозного движения в Сергинских заводах, по-видимому, складывалась под сильным воздействием учения о «чувственном» или «расчлененном» антихристе. «В мире антихрист, на престоле царском со времени Петра I, - убеждали мастеровые Пругавина[34]. «Было мое царствие на седьмой тысяче, - повторяли они, - а на восьмой тысяче – не наше царствие, а духа лукаваго…»[35]. Определяющей в осмыслении учения об антихристе этой частью «Людей Божьих» стала, на наш взгляд, библейская книга пророка Даниила, на которую они неоднократно ссылались в беседах с народником[36].

Вторая половина этого ветхозаветного произведения носит апокалиптический характер. В ней рассказывается о четвертом звере, у которого вырастает рог с «устами, говорящими высокомерно». По общему мнению, он символизирует сирийского царя Антиоха IV Эпифана, прообраз антихриста, завоевателя царств и гонителя веры. Он создаст на земле свое нечестивое царство, но владычество его будет недолгим – три с половиной года(символ срока испытаний). Явится Сын Человеческий, Мессия, который сокрушит Зверя и установит Царство Божье на вечные времена. 

У радикальных «неплательщиков» образ Антиоха-антихриста был отождествлен с российскими самодержцами. Показательным в этом отношении выглядит следующий диалог Пругавина с двумя крестьянками:

«…Уставной грамоты не принимаем. Властей земных не сознаем, от обчества отказываемся…Никого-никого не сознаем, рекрутов ему не даем и жеребьев не выбираем. И помочи ему ни в чем не даем…

- Кому ему – спросил я

- Антиоху…гонителю, - сказала одна

- Кесарю, - пояснила другая…[37].

По-видимому, под «кесарем» разумелся Александр III и, скорее всего, в данном случае, мы имеем дело с распространением среди заводского населения идеи «расчленненого» антихриста, разделяемой значительной частью странников, отказавшейся искать точки соприкосновения с окружающей реальностью. Освоение «неплательщиками» эсхатологического пространства «бегунов», вмещающее интерпретационные модели видений пророка Даниила, определило своеобразное восприятие социальной действительности.

Во-первых, антихрист уже присутствует на земле, воплотившись в фигуре российского императора. Когда 25 мая 1878 года в Михайловском заводе  у памятника в честь освобождения крестьян от крепостной зависимости проходил торжественный молебен по случаю „чудесного избавления государя императора от грозившей ему в Париже опасности" (покушение Березовского), группа «Людей Божьих» попыталась его сорвать криками «За кого ты молишься? Ты молишься антихристу – кланяешься антихристу…Крест этот – антихристовов». На следствии они так сказали о царе: «изменник, он закон божий нарушил…антихрист!». Соответственно, все остальные властные институты, включая православное духовенство, приводившие народ к принятию уставной грамоты и разорявшие их отбором имущества, воспринимались как слуги антихриста. Их горнозаводские крестьяне называли «варягами». [38].

Во-вторых, радикальные «неплательщики» были уверены в скором Конце Света. «Господь явится судить живых и мертвых – вот что ждать», - убеждали они своих более умеренных единомышленников[39]. По свидетельству Солодовникова, «неплательщики верят, что вот уже третий год, как появились несомненные признаки нарождения врага рода человеческого, волка – духа лукаваго…Они твердо уверены, что близок час гибели грешной земли…»[40].

В-третьих, эта часть заводского населения верила, что Царство Божие, восстановление «горнего» закона после сокрушения антихриста совершится на земле, а не на небесах. Такие убеждения констатировал автор статьи в «Общине», отмечая: «Новые сектанты утверждают, что кончину мира следует понимать не в смысле уничтожения земли, а в смысле уничтожения существующего порядка на земле и замены его другим, при котором «всем будет хорошо» и «не будет ни господ, ни крестьян». Как это осуществится, в каких формах выразится этот новый строй - об этом неплательщики определенного представления не имеют. Утверждают они, что перед началом этого нового порядка будет «суд всей земле», «будет великая война» и «усобица»[41]. Свидетельство корреспондента анархистского печатного органа подтверждаются сведениями Солодовникова, согласно которым после гибели антихриста в «великом очистительном огне», Сыны Божии «останутся единственными наследниками и владельцами погибшего греховного мира, и вот тогда-то наступит нетерпеливо ожидаемое ими царство, - царство свободы, вольного труда и вечного обладания очищенною огнем землею»[42].

Таким образом, без преувеличения можно сказать, что религиозная доктрина радикальных «неплательщиков» насыщена крайним эсхатологическим драматизмом. Отвергая, как и  умеренные религиозные оппозиционеры, власть, духовенство, современный миропорядок как воплощение царства антихриста, их более решительные единоверцы пошли еще дальше, переведя социальные чаяния в формате апокалиптических ожиданий из неопределенной по времени плоскости в конкретный момент практического действия. Вместе с изменением теоретических концептов в учении «неплательщиков» эволюционировали их религиозные и социальные практики повседневной жизни.

В первую очередь, коренным образом изменилось отношение к российскому императору. «Консерваторы» в среде недовольных горнозаводских крестьян продолжали верить и надеяться на царскую милость. «Мы все ожидаем, - говорили они Пругавину, - от великого императора будет-нет манифестика…Неужели Государь Император пожелает нам худого?». Другая часть «Людей Божьих» верить уже отказалась…На вопрос народника, сознают ли они царя, отвечали следующее: «Одного Царя небесного сознаем. А окромя его никого не сознаем». А на замечание народника о том, что, возможно, император просто не осведомлен об их положении, одна из «неплательщиц» взволновано сказала: «Ка-ак же! Не знает, да как же ему не знать?...Нет, небось он от края до краю знает наше дело…»[43].

Менялось отношение и к предметам религиозной практики. Убежденность в апокалиптическом падении господствующей православной церкви («церковь-капище, его не сознаем») привело к последовательному отрицанию практически всех религиозных обрядов. «Какие же посты соблюдать, когда мы не крещены? – доверительно сообщали народнику старуха – «неплательщица» с сыном, - Зачем мы среду, пятницу соблюдем, когда мы не крещены?...Нам пост не почему сознавать…крещения не сознаю…Какое же тут причастие, коли мы ничего и никого на сей земле не сознаем…»[44]. «Крестов не носим…поклонов тоже…праздников не сознаем и за грех не считаем работать…не молимся никогда…Если сердце горит, так это молись ли воздыхай…», - говорили этнографу-исследователю другие собеседники[45].

Иконы также были отвергнуты. «Иконам не верую,-  убеждала народника одна из «неплательщиц», - Они немощные, ничего не могут поделать. Они от рук сотворены. Ни старых, ни новых не сознаю, забросила…». Священник в Нижних Сергах отмечал, что одни оппозиционные горнозаводские крестьяне признавали иконы (правда, только медные), другие же – «никаких икон не признают»[46].     

Необходимо отметить, что религиозная экзальтация радикальных «неплательщиков» могла приводить их к весьма неожиданным выводам. Так, некоторые из них перестали «сознавать» даже Святое Писание. Две «неплательщицы» так объясняли свою позицию Пругавину в этом вопросе: «Мы тебе вчерась не ладно сказали, что Евангелие сознаем – мы его не сознаем…Евангелие мы не сознаем, коли мы духовенства не сознаем, зачем же мы будем евангелие сознавать…Духовенство к евангелию приводит, оно им руководствует – как же нам его сознать?...Как евангелие сознаем и духовенство должны сознать…». В итоге, на прямой вопрос народника христиане они или нет, женщины ответили просто: «…Мы не можем этого сказать»[47]. Вероятно все-таки, что решительный образ мыслей этой части заводского населения в отношении Нового Завета имел свои границы и проблема лишь состояла в субъекте трансляции Божественного Писания, т.е. в православном духовенстве. Тот же Пругавин отмечал, что «Библия и Евангелие» являются предметами «величайшего и благоговейного почитания» у «неплательщиков», которые стараются «найти в нем указания для руководства в современной повседневной жизни»[48].

Так как окружающий «Людей Божьих» мир погрузился во тьму антихристова царства, то, соответственно, они во избежание «погибели» постарались порвать все внешние связи с ним. Уже отмечалось, что эта часть религиозных оппозиционеров отказалась признавать и иметь какие-нибудь отношения с властью, духовенством и теми жителями заводов, которые приняли уставные грамоты, символ наступившего «последнего времени». Многое в повседневной жизни радикальных «неплательщиков» также говорит о желании избегать контактов с враждебной им реальностью. Определенные модели поведения, по-видимому, были заимствованы из практики «странников» Так, вероятно, некоторые из мастеровых вообще отказались от денег, отмеченных, по их мнению, печатью антихриста. «Не надо мне денег! Я денег не беру, - горячился один из опрашиваемых Пругавиным «неплательщик»[49]. Согласно свидетельству автора статьи в «Общине», горнозаводские крестьяне даже связали «появление кредитных билетов нового образца с литографированными портретами русских правителей на обороте» с воскресением мертвых перед вторым пришествием. «Мертвые цари ходят по рукам у людей на бумажках, - говорили они, -  а деньги командуют людьми. Стало быть, мертвые цари теперь управляют людьми, как живые; вот и воскресение мертвых»[50].

Кроме этого, «Люди Божьи», вероятно, как умеренные, так и крайние, отказывались открывать кому-нибудь свои имена. «Крещение не сознаю, поэтому не почему мне именоваться», - заявила одна из собеседниц Пругавина. Солодовников, на наш взгляд, справедливо объясняет нежелание горнозаводских крестьян называть свои имена тем, что только одно занесение их «в проклятые книги или списки дает над ними известную власть антихристу»[51].

Эсхатологическим содержанием были наполнены и другие социальные практики непокорного населения заводов Губина. Платить подати, отбывать воинскую повинность, служить в полицейских частях, принимать участие в делах волостного и сельского управления считалось грехом, так как это плодило «беззаконие». С таким восприятием действительности связано, например, подробно описанные Пругавиным и Солодовниковым, упорное сопротивление «неплательщиков» призыву в армию, служба в которой рассматривалась как служение антихристу[52].

В это время структурируется и модель христианского спасения у «неплательщиков». Солодовников, рассматривая эсхатологические взгляды горнозаводских крестьян, констатировал противоречие «между проповедью отчуждения от мира и пассивного протеста и поступками, носящими на себе резкий и явно вызывающий характер». Данное несовпадение он объяснял «случайными вспышками фанатического одушевления»[53]. На наш взгляд, это противоречие снимается фактом наличия двух партий в движении «Людей Божьих». «Консерваторы», сохранившие веру в царя, действительно, ограничивались пассивным, «духовным» сопротивлением властям. Фактически единственным действенным средством борьбы с антихристом для них являлась постоянная подача прошений в различные властные инстанции. «Мы живем по плоти еще…У кого же я буду просить, если я государя императора не буду сознавать», - говорил Иван Фролов, один из умеренных «неплательщиков»[54]. В принципе, среди «консерваторов», скорее всего, было и не мало таких, которые пытались найти какие-нибудь точки соприкосновения с властью. Один из них, Пимен, например, спрашивал у Пругавина: «Ты скажи нам: к какому берегу нам прибиваться-то? Мы не прочь государевы повинности нести, только не по уставной грамоте: она, проклятая, нас задавила»[55]. Сомнения в необходимости полнейшего и окончательного разрыва с окружающей реальностью как нельзя лучше подчеркивает такой факт, как посещение некоторыми «неплательщиками» церковных богослужений[56].

Действия же радикальных «неплательщиков» определялись, в первую очередь, принятой в их среде моделью эсхатологических ожиданий. Солодовников рассказывает об обычае «людей Божьих», одевшись в белые одежды, в праздники собираться « от мала до велика» на площадях во время совершения литургии, так как именно в эти дни «должен совершиться акт высокого божественного правосудия». Причем, они собираются именно для «последнего тяжкого земного подвига – принятия мученического венца»[57]. Жертвенность, готовность отдать жизнь за «истинный горний» закон являлись вообще отличительной чертой «Людей Божьих». Такая решимость обескураживала даже Пругавина. В дневниковых записях он следующим образом описал свои впечатления от первой встречи с «неплательщиками»:

«…- Смерть приму, кровь пролью за истинный Божий закон! – в экстазе прокричала одна из неплательщиц, делая шаг вперед.

- На отсечение головы за святой Божий Закон! – закричала другая, делая угрожающие жесты по адресу невидимого врага…

…Мне становилось жутко, - нестерпимо жутко от этого потока злобного ожесточения и фанатичной решимости, которыми дышали речи моих странных посетительниц.

Прокричав последние фразы, женщины повернулись и направились к выходу. Уже стоя в дверях, они снова обратились ко мне, крикнув еще раз:

- Сподоби, Господи, смерть принять за истинный святой Божий закон!...

Ушли. Я стоял глубоко взволнованный и потрясенный этой ужасной сценой, не зная как понять, как объяснить это необыкновенное посещение…»[58].

Подчеркнем, что, начиная со второй половины 1870-х гг., «Люди Божьи»» начинают применять активные методы борьбы с царством антихриста. Выше уже говорилось о демонстрации в Михайловском заводе в 1878 году, когда группа мастеровых попыталась сорвать торжественный молебен. О другом подобном случае, произошедшем в Нижних Сергах, рассказал Солодовников. В заводском поселке в один из праздничных дней, во время крестного хода, собравшаяся толпа «неплательщиков» «бросилась на духовенство с угрозами и начала бросать в него камнями»[59].

Необходимо отметить, что напряженное ожидание Конца Света заставляло «неплательщиков» отходить от некоторых пунктов учения «странников». Так, вероятно, не привилась идея о побеге, как средстве спасения. Многие из горнозаводских крестьян в свете ожидания скорого Страшного Суда старались, даже влача нищенское состояние, оставаться в родных местах, а сосланные беглецы возвращались на родину. «Никуда не уйдешь: везде новые права захватят: на воде, в пустыне», - говорили мастеровые[60].

Кроме того, не случилось и полной самоизоляции религиозного движения на Урале. Пругавин отмечал, что в отличие от «бегунов», «неплательщикам чужда нетерпимость к иноверцам». «Надо жить, - говорили горнозаводские крестьяне, - так, как жил Христос, который, когда ходил по земле, то никогда не гнушался, со всеми ел и пил»[61]. Вместе с тем, на наш взгляд, народник несколько преувеличивал и «неплательщики» дифференцировано подходили к решению этого вопроса. Тех, кто принимал уставные грамоты, отвергали полностью, но совершенно свободно вступали в контакт с людьми, разделяющими в той или иной мере их взгляды. Идентификация единомышленников фиксировалась «неплательщиками» в рамках единого для всех них самоназвания – «странники на сей земле» или «путешественники»[62].

При анализе возможных причин дифференциации «неплательщиков», логично  предположение об активном освоении и творческой переработке частью оппозиционного населения Сергинских заводов эсхатологических моделей староверов-«странников» сразу после начала массовых репрессии на стыке 60-70-х гг. ХIХ века. Однако, как зафиксировано в записях Пругавина, разделение в рядах горнозаводских крестьян произошло около 1876 года, после очередного их неудачного похода к царю в Санкт-Петербург[63]. Действительно, история этого ходатайства, в какой-то степени, уникальна и выявляет весьма неожиданный внешний фактор воздействия на идейную эволюцию «неплательщиков».

В 1875 году двое жителей Михайловского завода, Василий Зубарев и Петр Контауров отправились в столицу империи, к царю с прошением, запеченным в хлебе. До Александра II они не дошли, были схвачены в самом Петербурге и брошены в тюрьму, откуда на поруки их взял присяжный поверенный А.А. Ольхин. Ну а в его квартире и состоялось знаменательное знакомство «неплательщиков» с революционными народниками. Особенно «горячо заинтересовались «ходоками» с Урала Д.А. Клеменц, Г.А. Мачтет, М.А. Колчин, близко с ними сошедшиеся. Они же помогли «неплательщикам» вернуться домой, снабдив их на обратную дорогу деньгами»[64].

Ответного визита долго ждать не пришлось. В конце 1875 года в Женеве состоялось совещание народников, на котором было принято решение произвести бунт среди горнозаводских крестьян. С этой целью на Урал отправились Д.А. Клеменц и, возможно, Г.А. Мачтет[65]. Там их, по-видимому, уже ждали. Появление революционеров скрыли от властей и поселили их в семье Бараковского, который впоследствии после демонстрации 25 мая 1878 года «больной и избитый» умер в остроге[66].

Надо сказать, что между революционными народниками и «неплательщиками» возникло полное взаимопонимание. Не случайно, представители радикальной интеллигенции стали для мастеровых «путешественниками». [67]. Можно не сомневаться, что революционные народники приложили все усилия для убеждения мастеровых направить свой протест в более активные формы. «Стойте, - убеждали столичные революционеры собеседников, - крепче в своем деле. Смерть примите, а от истинного закона не отставайте…имени и фамилиев своих не открывайте…Когда-ли правда верх возьмет!»[68]. Как видно, коммуникация происходила в рамках уже сложившегося в среде «неплательщиков» социально-религиозного восприятия окружающего мира.

В принципе, такой подход в пропаганде для активных народников не являлся новым. Его стали использовать уже во время первого «хождения в народ» в 1874 году. Надо сказать, что многие из радикальной интеллигенции прекрасно знали текст Священного Писания, некоторые чуть ли не наизусть. Заучивая и используя в агитационной практике подходящие цитаты, они призывали крестьян на бунт против царя, к убийствам помещиков, духовенства и т.д.[69]. Более того, среди народных масс радикальная молодежь выделяла в первую очередь староверов, особенно «странников», как наиболее оппозиционную часть крестьянского мира и стремилась установить с ними контакты. Как результат, среди народников получает развитие стратегия действия, согласно которой требовалось безукоризненное владение языком «народного православия», особенно эсхатологическим нарративом, с целью вхождения в старообрядческие общины в роли начетчиков. Вероятно, такая тактика могла применяться и в отношении населения заводов Губина. Тем более, религиозного лидера у «неплательщиков» не было. «Настоящего наставника и пастыря у нас нету-ти: сиры мы…», - жаловались они Пругавину[70]. Не случайно, в окончательном варианте программы революционной организации «Земля и Воля» «неплательщики» поставлены в список «сект религиозно-революционного характера», с которыми для народников необходимо «сближение и даже слияние»[71]. Возможно, революционные народники, как это ни парадоксально, вместе с «бегунами» также внесли свой вклад в развитие эсхатологии «Людей Божьих».

Сотрудничество с «неплательщиками» не получило развития у радикальной интеллигенции, в 1878 году у них наметился переход к тактике политического террора и времени на работу в деревне не оставалось. Для горнозаводских крестьян же опыт общения с революционными народниками даром не прошел, ощутимо обострив их социально-религиозные настроения, что стало толчком к отказу от пассивных форм сопротивления.

Петр Контауров становится лидером «крайней» партии «Людей Божьих». Этот чеботарь Михайловского завода уже не боялся открыто высказывать свои радикальные намерения. Так, он, зайдя в волостное правление и «обратившись к висевшему» там «портрету Государя Императора, стал поносить его всякими неприличными словами, называя, между прочим, антихристом и присовокупил, что если бы вместо портрета на лицо был бы сам Государь, то он, Контауров, застрелил бы его»[72]. Контауров же был одним из организаторов демонстрации 25 мая 1878 года в Михайловском заводе[73]. Вероятно, что и остальные вспышки активного противоборства частью «неплательщиков» с миром антихриста также, в значительной степени, были вызваны пропагандой революционных народников. 

И все же, на наш взгляд, влияние народников не стало основной причиной раскола в среде «неплательщиков». Скорее всего, пропагандистские усилия столичных революционеров лишь стимулировали мысль тех горнозаводских крестьян, которые изначально восприняли идеи «странников» о «расчлененном» антихристе и были готовы последовательно развивать свое отрицательное отношение к существующему социальному порядку. Жаркие споры о природе царской власти, сущности антихриста продолжались и в начале 1880-х годов, о чем свидетельствуют записи Пругавина. Широкий спектр мнений демонстрирует, вероятно, продолжающийся на тот момент времени напряженный поиск «неплательщиками» наиболее адекватной их повседневным реалиям жизни стратегии деятельности. Религиозное учение еще не оформилось в целостную доктрину и в этом контексте символично звучат слова одного из «неплательщиков»: «…Духовно-то надо было бы рассудить, да у меня книг-то нет…Антихрист…Не знаю как о нем думать…[74].

О последующей истории религиозного движения на Сергинских заводах нам пока мало что известно. Одни «неплательщики», задавленные нуждой, возвращались работать на завод, другие переселялись в Сибирь, третьи – искали сезонный заработок в родных местах, а четвертые жили подаянием. Численность «странников на сей земле», по мнению исследователей, сокращалась. По официальным данным за 1887 год их в Сергинском округе насчитывалось 187 человек, однако проверить эти данные не представляется пока возможным[75]. Вместе с тем, расширялась география «неплательщиков», принудительно высланные из Урала, они постепенно, в течение второй половины ХIХ века, расселялись по Сибири, сохраняя свою религиозную идентичность.

Эволюцию религиозного учения определенной части уральских рабочих можно, вероятно, проследить по брошюре анархиста Медынцева, общавшегося в конце ХIХ века с ссыльными из числа «неплательщиков». По его словам, это религиозное движение становилось все более рационалистическим и приобрело отчетливые анархо - коммунистические черты. Будущая праведная жизнь мыслилась на земле в виде коммуны, населенной «сынами человеческими» (вольными людьми, не способными на порабощение, как людей, так и животных), живущими по «духу», а не по «плоти». Никаких религии, как утверждает Медынцев, эти «неплательщики» больше не признавали, а верили только «в божью жизнь на земле». Эсхатологические мотивы в идеологии исчезли, так как «после смерти все оканчивается». В начале ХХ века в соответствии с духом времени движение «неплательщиков», особенно на Урале, стало политизироваться и к началу революции 1917 года, например, из их среды на заводах «образовалось могучее ядро коммунистов-анархистов» с значительной «примесью религиозности» [76]. Советскую власть «неплательщики» также пережили и в настоящее время их небольшие общины сохраняются, главным образом, в Якутии и Восточной Сибири.

Подводя итоги, следует отметить следующие положения. Оппозиционное властям и господствующей православной церкви религиозное движение «неплательщиков» в Сергинском горном округе Пермской губернии было вызвано комплексом причин экономического, социального и духовного характера. Жесткие меры борьбы с горнозаводским населением определили активное и творческое освоение им идеологических концепции старообрядческого согласия «странников». Реальность осмысливалась «неплательщиками» в рамках эсхатологической культурной модели, в которой мир делился на «своих» и «чужих», «странников» и «варягов». Вместе с тем, движение горнозаводских крестьян в 60-80 е гг. ХIХ века представляло собой крайне неоднородное явление, религиозное учение еще не сформировалось и выбор стратегии действии во многом определялся степенью решимости разорвать все отношения с окружающим социальным пространством. Существенный вклад в развитие поведенческих практик и, возможно, становление идеологии этой части населения Сергинских заводов внесли также представители революционного народничества.

© Борис САЖИН
Uraloved.ru

Примечания:

  1. См.: Пругавин А.С. Вредные секты. Очерки уральского сектантства по официальным данным // Русская старина. 1884. № 3-4; Он же: Борьба с антихристом (Очерки религиозно-аграрного движения на Урале) // Заветы. 1914. № 5; Он же: Неприемлющие мира. Очерки религиозных исканий. Анархическое течение в русском сектантстве – М., 1918; Солодовников А.П. Неплательщики / Пермский край. Т.1. – Пермь, 1892; Ч-н Из Красноуфимского уезда // Община. 1878. № 2.
  2. Пругавин А.С. Неприемлющие мира… - С. 9-11; Российский Государственный Архив Литературы и Искусства(РГАЛИ) – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. – Л. 127-128; Ф. 2167. – Оп.1 – Д. 79. – Л. 3.
  3. Пругавин А.С. Борьба с антихристом… - С. 67; Он же: Неприемлющие мира… - С. 9-11; Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 254; Ч-н Из Красноуфимского уезда… - С. 15.
  4. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. – Л. 155.
  5. Там же. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. – ЛЛ. 155, 185; Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 79. – Л. 16.

См. также: Там же. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д.79. – ЛЛ. 215, 33-34; Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – Л. 186.

  1. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – Л. 162.
  2. Там же. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. - Л. 139 об.

«Преже не так было, - убеждала одна из «неплательщиц» Пругавина, - Иди ты в лес, выбери дерево любое, руби, вези – с Богом!... Нас леса – то одолели, вишь со всех сторон обступили. Ведь Господь Бог небесный сотворил и человека он же сотворил и сказал ему: «пользуйся землей, водой, лесом и земным кладом»… И люди пользовались всем, а как измену сделали – пошли тогда билеты, грамоты, штрафы да запреты…» - (РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. – Л. 182.)

См. также: РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. – ЛЛ. 161, 168.

  1. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1 – Д. 80. – Л. 214.
  2. См.: РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. – Л. 41; Список населенных мест Красноуфимского уезда Пермской губернии. Составлен по данным подворной описи, произведенной в уезде в период с 1888 по 1891 год. – Пермь, 1894. – С. 90 100, 106, 108.
  3. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1 – Д. 79. – ЛЛ. 39-40.
  4. Там же. - ЛЛ. 156-157.

См. также: Там же. – Л.170.

  1. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. – Л. 85.
  2. Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 262.
  3. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – ЛЛ. 107, 173-174 об.

См. также: Там же. – ЛЛ. 109, 158-159, 178.

  1. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. – Л. 56.
  2. Там же. – ЛЛ. 48-49, 68.
  3. Там же. – Л. 170.
  4. Там же. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – ЛЛ. 99, 166-167.
  5. Там же. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. – ЛЛ. 86-89.
  6. Там же. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – Л. 190.
  7. Пругавин А.С. Неприемлющие мира… - С. 11-12, Ч-н Из Красноуфимского уезда… - С. 17.
  8. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. – Л. 16.
  9. Там же. – Л. 180.
  10. Пругавин А.С. Борьба с антихристом… - С. 67.
  11. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 79. – ЛЛ. 139 об., 190.
  12. Пругавин А.С. Неприемлющие мира… - С. 12-13; Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 256; Ч-н Из Красноуфимского уезда… - С. 17.
  13. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1 – Д. 80. – Л. 183.

См. также: Там же: – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 79. – ЛЛ. 13 об., 162, 189.

  1. Пругавин А.С. Неприемлющие мира… - С. 12.
  2. Ч-н Из Красноуфимского уезда… - С. 17.
  3. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. – Л. 181.
  4. Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 259-260.
  5. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. – Л. 155.
  6. Из контекста работы Солодовникова следует, что значительную часть информации он получил от одного из руководителей «неплательщиков», «консерватора» Абрама Пирожникова (См.: Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 258-259.)
  7. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 79. – Л. 32.
  8. Там же. – Л. 201.
  9. Там же. – Ф. 2167. – Оп.1 – Д. 80. – ЛЛ. 105, 165.
  10. Там же. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 79. – Л. 112.
  11. Пругавин А.С. Неприемлющие мира… - С. 37-38; РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. – ЛЛ. 8, 164-165, 105; Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. – ЛЛ. 152об. – 153.
  12. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – Л. 183.
  13. Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 265.
  14. Ч-н Из Красноуфимского уезда… - С. 17.
  15. Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 260.
  16. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. - ЛЛ.180, 105-106.
  17. Там же. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 79. - Л. 188.
  18. Там же. - ЛЛ.163, 162.
  19. Там же. - ЛЛ. 161, 139.
  20. Там же. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. - ЛЛ.187, 189.
  21. Пругавин А.С. Неприемлющие мира…- С. 13-14.

См. также: Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 267-268.

  1. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – Л. 204.
  2. Ч-н Из Красноуфимского уезда… - С. 17.
  3. Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 263.

В данном контексте значимым представляется следующий диалог Пругавина с одной семьей религиозных оппозиционеров:

     «…От дождя захожу в избу. Две дочери, лет 17 и 23. Молодуха – жена старшего сына.                       Сама старуха. Бедная, маленькая изба в два окна. Чисто все,…полки пусты, иконы-ни   одной. Два сына; молодцы, старший в нынешний призыв должен брать жребий.

Топор щепой – Отчего не дровами?

-Дров-то нам не дают. На вес билеты. Без билета не дают хворостины взять.

-Что ж вы не возьмете билета?

-За билетом-то надо в волость идти…стало быть надо очество сознать…». – (РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 79. – Л. 145.).

52. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 79. – Л. 199.; Пругавин А.С. Неприемлющие мира… - С. 14-36.; Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 263.

  1. Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 261.

54. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – Л. 180.

55. Там же. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. – Л. 12.

56. Там же. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – Л. 181.

57. Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 260.

58. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – ЛЛ. 109-110.

59. Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 261.

60. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп.1 – Д. 80. – Л. 183.

61. Цит. по: Пругавин А.С. Неприемлющие мира… - С. 13-14.

62. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – ЛЛ. 183, 185.

63. Там же. – ЛЛ. 184-185.

64. Там же. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 66. – ЛЛ. 2-3; Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – ЛЛ. 185, 226.

65. Там же. – Ф. 2167. – Оп.1. – Д. 80. – Л. 171.

66. Там же. – ЛЛ. 185, 226, 228.

67. Там же. – ЛЛ. 116-117.

68. Там же. – Л. 224.

69. Например, у Е.К. Брешко-Брешковской была отобрана в 1874 году при аресте прокламация, составленная в религиозном духе и призывающая народ к вооруженной борьбе. Вот несколько характерных выдержек из нее:

     «… Царь, чиновники, купцы, жиды и помещики противны Богу и Господь гневается на людей, зачем они терпят над собою такое притеснение и отдают души свои на поругание… противна Богу такая глупая покорность и приказывает он своему народу взяться за разум, собрать свои несметные силы и грянуть на врагов своих. Приказывает Господь, чтобы все здоровые и сильные люди взялись за оружие и дружно и сильно бились бы со врагами своими до тех пор, пока не истребят всех до последнего». Необходимо всех этих «поганых… злодеев вешать и резать, а имущество их награбленное делить поровну между собою». Те же, кто погибнет в борьбе, «святыми назовутся и Бог примет души их к себе на Небо». – (Государственный Архив Российской Федерации(ГАРФ) -  Ф. 112. ОППС. -  Оп. 2. -  Д. 496. -  ЛЛ. 5 – 6об.).

70. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. – Л. 32.

71. Архив «Земли и Воли» и «Народной Воли». – М., 1930.  -  С.56 - 57.

72. РГАЛИ. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 79. – Л. 59.

73. Там же. – Ф. 2167. – Оп. 1. – Д. 80. – Л. 165.

74. Там же – Л. 195.

75. Солодовников А.П. Неплательщики… - С. 268.

76. Медынцев К.Н. «Неплательщики». «Духоборы» (Материалы по истории анархизма в России) – Б.м. – Б.г. – С. 3-10

Нижние Серги на карте:

Поддержать «Ураловед»
Поделиться
Класснуть
Отправить
Вотсапнуть
Переслать

Гостиницы Екатеринбурга

Рекомендации