Троицкий медеплавильный завод и фабрика посуды Турчанинова

Поиск медной руды в Прикамье

Воцарившимся в 1613 году Романовым было необходимо во что бы то ни стало пополнить опустевшую казну. Одновре­менно возросла потребность России в металлах. Привозные металлы, особенно медь, были дороги. Их не хватало. Появи­лась острая необходимость в собственном, более дешевом и до­ступном сырье. Стали снаряжаться экспедиции своих и ино­земных знатоков искать «золотую и серебряную и медную руду и дорогие каменья».

Самое раннее известное сообщение о находке медной руды на Урале исходит от доверенного и «большо­го приказчика» Никиты Строганова Якова Литвинова. В донесении на имя царя Алексея Михайловича он сообщал, что в Перми руды медной много с наличием золота.

Начало розысков в крае рудознатцами и мастеро­выми Строгановых связано с процессом перемещения деловой активности из Сольвычегодска в Прикамье. Там, на Севере, наряду с солеваренным и пушным промыслом они завели железодутное и кузнечное про­изводство. Собственное железо было необходимо для изготовления солеваренных снастей и буровых инстру­ментов. Все это способствовало началу поиска руд и в здешних местах. При пожаловании земель на соляной промысел на реке Каме в 1558 году Иваном IV Григо­рию Строганову было запрещено самому разрабаты­вать серебряную, медную или свинцовую руду, а если найдет, велено было тотчас о тех рудах «отписывати к нашим казначеям, а самому тех руд не делати, без на­шего ведома». Такое ограничение содержалось и в гра­моте 1568 года Якову Строганову на соляные промыс­лы по рекам Чусовой и Каме.

По сообщению Якова Литвинова из Москвы в Ни­китскую вотчину Строганова для поиска руды была по­слана экспедиция под руководством дворянина Чулка Бартенева и подьячего Гаврила Леонтьева.

Главным рудознатцем был отправлен англичанин Джон Ватер. Вместе с ним работал толмач Роман Зеле­ный.

Практика приглашения иностранных специалистов на службу в России существовала издавна. Кроме иностранных мастеров с экспедицией был послан рудознатец Яков Литвинов с сыновьями — Василием и Моисеем.

Помимо них в поисковом отряде принимал участие вспомогательный персонал: три денежных мастера, горшечник, плавильщик Молофей и два человека Джона Ватера. Для «посылок» был послан сын боярский Алек­сей Головин.

Летом 1618 года экспедиция добралась до Орла-городка и до середины сентября 1619 года здесь раз­мещалась ее основная база. На месте были наняты для копки руды работные люди. Предусматривалось, что если их наем окажется невозможным, экспедиция имела право взять рабочих с солеваренных промыслов Строганова.

Также разрешалось брать бесплатно весь необхо­димый инструмент из имущества Строганова. Так, для работ было взято 28 кирок, 10 куштанов, 6 топоров, 3 лома, 50 клиньев, 5 клещей, молот ручной, железная ко­черга, лопатка и многое другое.

Местная власть в лице соликамского воеводы Ан­дрея Тюменского и сменившего его Никиты Глебова должна была предоставлять экспедиции все необходи­мые средства для разведочных работ и организации за­вода в случае обнаружения руд.

Первые пробы руды были взяты в горе неподалеку от Орла-городка на реке Яйве. В июне было накопано 185 пудов руды и проведена опытная плавка, которая пока­зала наличие в ней меди. Однако попытки Джона Вате­ра получить из меди золото окончились безрезультатно.

Григорова гора. Фото 2011 года

Тогда же был послан поисковый отряд на Григорову году в составе Джона Ватера, Василия Литвинова и це­ловальника Осипа Мелехова. Однако они не сумели об­наружить залежи медной руды.

Центральная власть была недовольна ходом прово­димых работ. Когда в Москву с очередным отчетом при­был сын руководителя экспедиции Авраам Бартенёв, он был расспрошен кравчим Михаилом Салтыковым. В Москве хотели разобраться в причинах неудач. Более того, у Салтыкова возникло подозрение о сговоре Ва­тера со Строгановыми. Был отдан строжайший приказ следить за англичанином.

Одновременно с работами на Яйве и Каме группа во главе с Головиным была отправлена на реку Чусовую и ее приток — Сылву.

Вскоре из Москвы была получена грамота, указыва­ющая экспедиции отправляться искать медную руду на реке Цыльме.

Путь на Печору был долгим и требовал дополнитель­ных средств. Осенью 1619 года руководство экспедиции хлопотало у соликамской администрации 300 рублей для поездки на Печору, но без государева указа им в том было отказано. Вслед за этим все же последовал указ вы­дать Бартеневу и Леонтьеву 300 рублей из соликамских доходов. Однако в результате они получили всего лишь 100 рублей. Экспедиция, перезимовав в Чердыни, без особой удачи покинула Прикамье и в мае 1620 года была на новом месте.

Выход медистого песчаника на берегу Камы у деревни Тетерино. Фото 2011 г.

И все же имя Якова Литвинова можно поставить пер­вым в ряду первооткрывателей уральских недр. Именно он первый сказал о находке руд на Григоровой горе.

О Якове Литвинове известно крайне мало. Уральский писатель Л. М. Сонин в книге «Тайны седого Урала» предполагает, что он, судя по фамилии, попал в строга­новские холопы из княжества Литовского. Вероятно, он был взят в плен в одном из сражений Ливонских войн и был выкуплен у государя и направлен в пермские вотчи­ны Строгановых.

Можно предположить и иную версию. Григорий Строганов по царской грамоте 1558 года построил на реке Каме два городка Канкор и Кергедан (Орел), кото­рые имели воинские дружины, в числе которых были и литовцы, а среди них, возможно, и «Янко Литвин».

Он оказался достаточно сметлив и в конце XVI веке уже упоминался как один из доверенных Никиты Стро­ганова, посланных в его вотчины. В Актах исторических опубликована грамота, проливающая кое-какой свет на его биографию: он был взят в Москву. Однако Никита Строганов имущество отнял, и Яков Литвинов жаловал­ся на его самоуправство. В своей челобитной он писал, что Строганов отнял сто рублей денег, полученных за убитую зятем соликамцем Семейкой Серебреницыным дочь, и не отдал имущество. Среди вещей упоминается одежда с серебряными пуговицами, сабля и лук бухар­ский. В марте 1616 года царская грамота воеводе Льву Волкому и дьяку Степану Пустошкину предписывала «взять все сполна» и вернуть Якову Литвинову.

Старая штольня Григоровского рудника. Фото 2011 г.

Несмотря на неудачу этой экспедиции, интерес госу­дарства к поиску руд в Прикамье не исчез. В конце мар­та 1626 года «в Пермь великую и к Соликамску и в иные поморские и сибирские места» снова направляется по­исковый отряд под началом дворянина Григория За­гряжского и подьячего Сергея Беликова. В нем приняли участие двое рудознатцев Ганц Герольт и Самуил Фрик, иноземец Иван Зорен, подмастерье Павлик Шмоль и переводчик Тимофей Фаннемин.

Экспедиции предлагалось использовать для сбора сведений местных жителей, при этом указывалось, что­бы «никаких людей в таком деле не оттеснять и в развед­ках и всяких людей в горах ласкать и обнадеживать», «и если казне в чем-нибудь объявится прибыль, людей жа­ловать и от других работ освобождать».

 

Остатки нижней плотины у деревни Григорово. Фото 2011 г.

До весны 1627 года экспедиция находилась в Со­ликамске. Сначала поисковый отряд отправился к По­мяненной (Колчимской) и Полюдовым горам, затем спустился вниз к Григоровой горе и далее до Орла-городка. Второй маршрут проходил по реке Косьве, а третий по реке Чусовой. Однако поиск рудных место­рождений не увенчался практическим успехом, хотя по­иском были охвачены многие места. В январе 1627 года отряд отправился из Соликамска.

В Прикамье, по сведениям историка Е. А. Курлаева, не позднее 1626 года работала еще одна экспедиция с участием рудознатцев Бергманов, о которой сведений пока не обнаружено. В Российском государственном архиве древних актов о ней упоминается лишь в описи фонда «Приказные дела старых лет».

В 1633 году по «извету старца Пыскорского мона­стыря Корнилья» «для сыску медные руды к Соли Кам­ской» посылается царем Михаилом Федоровичем экс­педиция во главе со стольником Василием Стрешневым и дьяком Василием Сергеевым (Василием Сергеевичем Прокофьевым).

Главным специалистом в экспедиции участвовал пушечный мастер, рудознатец Елисей Коет. В экспеди­цию был включен представитель высшей корпорации купечества ярославский гость Надея (Епифаний) Све­тешников. Он выполнял поручение правительства и в отличие от служивых людей не получал жалованья, а на государевой службе нес материальную ответственность за неисправное ведение дел.

Поскольку руководство обязано было постоянно сообщать в Москву о рудосыскных работах, то в со­став экспедиции были назначены служилые люди «для посылок». Для этих целей в состав отряда Стрешнева определили девять дворян: Ивана Стрешнева, Яни­клыча Челищева, Захария Шишкина, Кузьму Ушакова, Силу Бахтеева, Матвея Рябинина, Ивана Волкова, Ки­рилла Арсеньева, Григория Волкова.

В то время поездка из Москвы представляла, ко­нечно, немало трудностей: надо было взять с собой не только достаточное количество одежды и съестных при­пасов, но и всякого рода лекарства, на случай болезни в течение пути и даже на месте назначения. Со Стреш­невым был отправлен «английский лекарь» Матвей Кинфин; ему из Аптекарского приказа были отпущены мази, масло разных сортов, травы и прочее.

Обеспечение экспедиции транспортом от Москвы до района поисков возлагалось на Ямской приказ, а пере­движение в ходе разведки возлагалось на местную власть.

Соликамский воевода Илья Зубов на месте всячески содействовал поисковой работе. Золотой руды не оказа­лось, но их усилия в конце концов увенчались успехом и они возвратились с донесением, что у Соликамска мед­ная руда «найдена добра».

Об экспедиции сохранились очень скудные сведе­ния. По-видимому, это связано с тем, что она была не­долгой. Уже в январе 1634 года ее участники получали подарки в Москве.

О значении для государства находки месторожде­ния меди можно судить по наградам, которые получили участники экспедиции.

За понесенные труды 6 января 1634 года Михаил Фе­одорович произвел Стрещнева в окольничие, а 8 апреля того же года пожаловал ему две шубы: одна ценой 200 рублей, другая 200 рублей 4 алтына 4 деньги, кроме пу­говиц, серебряный позолоченный кубок стоимостью около 30 рублей, «денежные придачи» 220 рублей, а так­же в Ростовском уезде село Пружинино с «деревнями 660 чети в вотчину» за то, что «счастьем меденую руду у Соли-Камской в Григоровой горе» сыскал.

Его помощник стольник Янаклыч Челищев полу­чил «жалованья», стряпчий Сила Бахтеев — серебряный ковш и 30 соболей, стольники Григорий Волков, Ки­рилл Арсеньев, жилец Матвей Рябинин, пожалованы Михаилом Федоровичем тканями и куницами.

Рудознатцу «Олександрику Иванову» (Александру Тумашеву) были выданы ткани, 40 соболей и серебря­ный ковш за то, что он «сыскал медяные руды признаку».

Еще более щедро наградил Великий Государь ино­земца Елисея Коета за то, что «его Государева сыскного дела медяные руды радел»: серебряным позолоченным кубком, тканями и 40 соболями.

Остальные получили по значимости своей. Так, дьяк Прокофьев назначен в Польшу в полномочное посоль­ство боярина Ф. И. Шереметева с товарищами.

Не остался забытым и соликамский воевода Илья Зубов. В 1635 году он находился головой у сотни при встрече в Москве литовских послов и назначен воево­дой в Астрахань.

В этом же году 28 ноября «Государь... пожаловал окольничаго Василия Ивановича Стрешнева за служ­бу, что у Соли Камской его службою и раденьем медная руда розыскана и завод устроен, велел ему учинить свое государево жалованье в окольничих оклад триста семь­десят рублей».

Объявился Стрешнев и среди солеваров Соликам­ска, купив три варницы. Вдобавок в устье реки Усолки он заимел свою вотчину.

Первый медеплавильный завод

Крупнейший медный рудник находился в верховьях Камы, в окрестностях деревни Григорово на Григоровой горе, возвышающейся над поймой безымянного ручья, впадающего с правой стороны в Каму.

В 1633—1634 годах при стольнике Стрешневе нача­лось строительство завода на Григоровой горе, непо­средственно у места добычи медной руды. Об этом гово­рится в наказной памяти царя Михаила Федоровича: «...где был завод и плавильня при Окольничем при Василье Ивановиче Стрешневе».

Первый завод был невелик. Он представлял собой плавильный амбар размером 9 на 4,33 саженей. К ам­бару был прирублен пристен. Через ручей была сдела­на запруда «от горы до горы, рубленая городнями в две стены в длину 23 сажени, поперек городень саженная» с установленным водяным колесом.

Некоторые исследователи говорят о более ранней дате добычи медной руды на Григоровой горе — на­чале 20-х годов XVII века, ссылаясь на рассказ оче­видца, хранящийся в Государственном архиве Сверд­ловской области. Приведем и мы этот документ: «1722 года ноября в 14 день явился на Григорьевской горе крестьянин Микита Белкин. Оной сказал, что от роду ему 111 лет. Когда на оной горе добывали медную руду, тогда он был [...] в приставах или в разсыльщи­ках тому назад 98 лет. В его время при той работе было иноземцев человек с 15, воевода был Юрья Телепнев.

Руду добывали штольнями и шахтами, и было руды много. Шахтами доставали в разных местах в глуби­ну сажен в глубину сажен по десяти и по двенадцати. Слышал он тогда, что в шахте нашли руду в поларши­на толщиною, но вода работать не допустила. А где оной шахт, того указать не может. Он же слышал, что за ручьем был шахт сажен 15 глубины, токмо руды об­рести не могли. Руду промывали на речке при оной горе, а плавили при Пыскорском монастыре. Колко руды выплавлено, того не знает, токмо слышал, что несколько пушек в Москве вылито. За чем оное дело остановилось, того он не слыхал».

Принимая во внимание почтенный возраст рассказ­чика и почти век, прошедший со времени описываемых им событий, вряд ли можно считать этот документ бес­спорно достоверным.

Фрагмент плана горных работ Григоровского рудника. 1727 год.

В 1635 году для дальнейшего налаживания производ­ства меди по царскому указу были посланы из Москвы в Соликамск гость Надея Светешников, подьячий Илья Кириллов, «иноземец» рудознатец Арист Петцольт с русскими и немецкими мастеровыми и лекарь Ганс Вульф.

Прибывшие на Григорову гору увидели здесь уже по­строенный завод. Арист Петцольд досматривал место и сказал, что «то место на мельницу негодно потому, что тут в речке вода мала» и дал совет о выборе нового ме­ста для завода у Пыскорского монастыря, на реке Пы­скорке.

В скором времени завод пришлось перенести на тре­тье место, близ той же речки. Отсюда и название — Пы­скорский (он же Григоровский, он же Камский). В. Н. Татищев в записке Петру I об условиях передачи казен­ных металлургических заводов частным лицам называет заводы «медные Григоровские».

Григоровский завод, начавший плавку меди рань­ше своего преемника — Пыскорского, нужно признать первым медеплавильным заводом России.

Позднее русский ученый и историк В. Н. Берх писал: «Добытая на оном медь побудила впоследствии Строга­новых и Демидовых обратить внимание на металлы, и послужила поводом устроения того множества горных заводов, коими Пермская Губерния особливо пред про­чими отличается».

На базе распространенных здесь шиферных руд на­чали действовать: Егошихинский (1723), Таманский (1726), Мотовилихинский (1736), Ашапский (1744), До­брянский (1752), Пожевской (1759), Чермозской (1761) и другие заводы, а в самом Соликамске — Троицкий.

Григоровский рудник

Григоровский рудник был в России первым предприятием со сложной системой подземных разработок. Извлечение руды производилось шахтами, «подкопами» — выемками гор­ных склонов, или короткими штольнями. «Уламывали» только самые богатые слои толщиной от одного до трех пальцев. По­лучали они с центнера руды 6 фунтов меди.

В. Н. Татищев в «Истории Российской» писал, что «оные мастера не весьма искусны были, потому что они, во-первых, шифер бросали, а выбирали только крепкую руду, и потому вдесятеро более напрасно работали, из которой бы для множества больше меди получить мож­но, напрасно оставляли».

Оттуда она транспортировалась в летнее время водой по течению, а зимой — гужевым транспортом.

Поскольку Пыскорский медеплавильный завод был казенным предприятием, Надея Светешников управлял им в порядке отбывания службы. После него управляли Богдан Тишин и Кирилл Босово. Техническое руковод­ство осуществляли мастера из Германии. Они прожива­ли в двух избах на Григоровой горе.

Они отчитывались, что с 1 июля по 1 сентября 1641 года было добыто 150 пудов руды, а с 1 сентября по 1 января на Григоровой горе «уломано медной руды при немцах» 510 пудов, а с 1 января 1742 года при русских урядниках «уломано медной руды по смете с тысячу пу­дов». В «разборе обьявилось» — отборной руды 620 пу­дов, а толченой руды 2500 пудов.

Тяжелая работа требовала все новых работников. Земские старосты стали неохотно наряжать людей. Со­ликамский воевода Григорий Загряжской и земские старосты отказывали в подводах и к медному и рудному делу давали «людей бедных и худых деревенских пашен­ных крестьян пермяков, иные мало и по Руски говорят» и делу начала «чинится мотчанье».

В 1642 году была послана грамота Михаила Федоро­вича воеводе: А велено ему Соли Камской «земских ста­рост и целовальников бить батоги и посадить на неделю в тюрьму за то, что они Государева указа не послушали, в подводах отказали; а впреть велено им подводы давать по памяти от Богдана и от Кирилла сколько надобно, и целовальников велено выбирать добрых и прожиточ­ных, и которые бы грамоте умели».

Богдан Тишин и Кирилл Босово занимались поис­ком месторождений руды по берегам Камы в окрестно­стях Григоровского рудника. Так в 1646 году в горе у де­ревни Тетерино были сделаны подкопы в пяти местах по 3—4 сажени, в которых были обнаружены рудные признаки.

В 1646 году Кирилл Босово подал челобитную с просьбой о царском подарке за свою службу «в Перми у медного дела у гор». Он писал, что служил без «жало­ванья, корма, подмоги» и за эти годы «отбыл» от своего торгового промысла.

И просьба не осталась без царского внимания. Он был причислен к элите купечества — гостям, получил из казны более 400 пудов табака, а его брат право тор­говли им в сибирских городах, что являлось запретным товаром.

Для налаживания дел на казенном Пыскорском ме­деплавильном заводе на смену Богдану Тишину и Ки­риллу Босово царь выдвинул управителем из гостиной сотни Ивана Анофриева. В царской наказной памяти от 25 января 1643 года говорилось: «Ехати ему к Соликам­ской к медному делу…».

Следует отметить, что Иван Анофриев — выходец из посадских Соликамска. Царская наказная память тре­бовала от него «тем делом радеть и промышлять с ве­ликим раденьем неоплошно, по сему Государеву наказу никому ни в чем не норовить и посулов, и поминков от того не имать, и никакой корысти себе ни в чем не чи­нить; делать то дело вправду по Государеву Цареву и Ве­ликого Князя Михаила Федоровича Всея Руссии Крест­ному целованью безо всякие хитрости».

Вскоре по указу из Приказа большой казны к Ива­ну Анофриеву был послан стольник Тимофей Лоды­гин «для рудного сыска». Он имел поручение организо­вать разведку медной руды в окрестностях завода. Иван Анофриев обязан был давать ему деньги на всякие рас­ходы и всякие снасти, и мастеровых людей, кто ему «по­добен у медного дела».

Заинтересованность в этом государства выражалась в наградах за обнаружение руды: «А кто про какую руду где скажет, а по своему извету в тех рудах будет Государе­вой казне прибыль, и тем людям сказывать Государево жалованье многое, смотря по руде, рублев по пятидесят и по сту, и более».

В качестве работных людей на заводе использова­лись местные крестьяне, а вскоре к ним прибавились «ссылочные денежного дела воры» или фальшивомо­нетчики. Рекомендовалось людей нанимать поденно и помесячно или как лучше и прибыльнее, а деньги вы­давать помесячно, или понедельно, или как государевой казне выгоднее.

В заводской аппарат входили целовальники и уряд­ники. Работные люди находились под управлением Де­вятка Агафонова.

Иван Анофриев управлял недолго, дела новому управляющему Юрию Телепневу передавал его сын — Алексей. На Григоровском руднике он передал 7 старых и 5 новых шахт.

Сохранилась «Переменная роспись медного рудника на Григоровой горе» 1646 года. Опись — не что иное, как самый ранний из известных отечественных документов, зафиксировавший маркшейдерскую съемку горных ра­бот. В этой же описи дано древнее название российских инспекторов горного надзора, осуществлявших замеры, — «горного дела целовальники».

Заметим, что целовальники выбирались из населения Соликамского уезда из числа грамотных и весьма обе­спеченных людей, чтобы в случае недостачи могли рас­платиться своим имуществом. Так в 1646 году в приказе Большой казны по заводским документам выявилась недостача 70 рублей. Управляющему Юрию Телепневу предписывалось взыскать указанную сумму с прежнего целовальника Антона Южанинова либо представить до­кументы, подтверждающие денежные расходы.

Юрий Телепнев обратился к соликамскому воеводе Ивану Львову с просьбой прислать Антона Южанино­ва на Григоровский рудник. Оказалось, что он, будучи ларечным целовальником в Соликамске, вместе с тамо­женным и кабацким головой Богданом Зыряновым об­винялся в недостаче казне. За растрату виновные были препровождены в Москву. Так что за казенным пред­приятием в государстве присматривали со всей строго­стью.

Роспись показывает, сколько в каждой шахте «под­копов и разломов и шахтиц» и сколько в каждом их них вырублено от устья безымянного ручья, на котором сто­яла плотина, вниз по камскому берегу и по горе «оты­ску» с 5 апреля 1645 года по 21 июня 1646 года при Юрии Телепневе.

Осуществляли замеры горного дела целовальники Леонтей Жданов, Дементей Зырянов, Любим Теренти­ев: В Плетеневой шахте всего в подкопах и в разломах и в «шахтицах» выломано 649 сажен с полуаршинном, в Клинной шахте — 180 сажен 1 аршин, в Полевой шах­те — 43 сажени 2 аршина, в Глубокой шахте — 47 сажен с полусаженью, под Денисовской горой, Ревским полем и по Камскому берегу в подкопах — 48 сажен, на Дени­совой горе старая шахта глубиной аршин с четвертью, в которой не ведутся работы: «отняла вода»…

В документе упоминаются урядники Костя Лыско­вец и Девятка Огафонов, Тимофеевская шахта и отме­чается подкоп, имеющий название — Черемхин. Так, благодаря описи, нам не только дается представление о руднике, но и становятся известны имена первопроходцев медного дела в России.

На руднике имелась плавильня с одним кирпичным горном для проведения опытов и кузница. В 1646 году в кузнице имелись 1 большая и 2 маленьких наковальни, 4 больших и 3 маленьких молота. Рудник обеспечивался шведским железом, карельским и серпуховским укла­дом.

Григоровский был крупным заводским поселением. В поселке в большом доме проживал сам управляющий Юрий Телепнев, было 9 изб, баня и житница.

После пожара, случившегося в 1648 году, Государев приказ посчитал восстановление завода нерентабельным, и он был отдан в аренду по указу Алексея Михайловича Александру Тумашову и его сыновьям — Ивану и Дми­трию. Они провели ремонт завода и начали плавку меди «от себя». Об этом в челобитной царю Дмитрий Тумашев пишет, что они на Григоровой горе медную руду добывали, медь плавили и сдавали в казну у Соли Камской целоваль­никам по твердой цене — два рубля за пуд.

В качестве поощрения Тумашевых, перешедших к «своекоштному» промыслу, правительство удовлетвори­ло их просьбу и объявило их неподсудными соликамско­му воеводе, указав также, что Тумашевых и промысловых работников «оберегать и обидеть никому не велено».

Первоначально Тумашевы поставили казне 574 пуда меди, после чего цена была повышена до 3 рублей за пуд. Продолжая «в горах медную руду копать» и плавить по договору они продали еще 315 пудов меди. Здесь же в Соликамске казенную медь разрешалось продавать «всяким людям», но по установленной цене — 4 рубля 25 копеек за пуд.

Историк Д. А. Кашинцев сделал вывод, что годовая производительность рудника не превышала шести тысяч пудов руды, а меди из нее могли получить приблизитель­но 600 пудов. Такую производительность завода историк А. В. Черноухов называл завышенной. По данным А. А. Преображенского, она равнялась всего лишь 150—200 пудам. Е. А. Курлаев считает, что за время аренды завода Тумашевыми было сдано в казну около 900 пудов меди, что соответствует производительности на уровне 100 пу­дов в год. Таким образом, масштаб завода был неболь­шим, отнюдь не удовлетворяющим потребности страны в меди.

В 1656 году на Григоровой горе «медные руды выня­лись», писал царю в челобитной Дмитрий Тумашев.

После Тумашевых из Москвы был прислан инозе­мец, но он вскоре умер, а «заводы более в действии не бывали и стояли пусты».

Наиболее квалифицированные рудокопы были экс­тренно мобилизованы для специальных саперных работ при осаде Риги во время войны со Швецией. Возвраще­ны обратно на рудник они не были.

После этого правительство распорядилось «в но­вых местах руд сыскивать». Многолетние поиски окончились безрезультатно. В 1666 году Дмитрий Ту­машев в челобитной царю писал, что в Соликамском уезде руду искали, но «обыскать не можем» и живем без промысла.

По его ходатайству он был отпущен в Верхотурье в Сибирь для поиска разных руд и «всякого цветного узо­рочного каменья». Вскоре на Григоровой горе подкопы и шахты обвалились, рудник бездействовал.

Спустя время, когда вновь активизировался поиск цветных и драгоценных металлов, царь Алексей Михайло­вич в грамоте соликамским воеводам спрашивал их о мед­ной руде, которую еще при его отце нашел В. И. Стреш­нев. Государь писал: «...ныне тое медную руду сыскивают ли, или та медная руда сыскивать покинута, и для чего по­кинута?».

После опроса монахов Пыскорского монастыря и Ивашки Денисова с товарищами с Григоровой горы, в феврале 1671 года последовал ответ Ивана Монастырева и Саввы Тютчева: «Как в горах медная руда вынялась и признаков рудных не стало, и от того времени рудного медного дела промысел и плавленье покинуто и про­мышлять перестали…а ныне» ломают камень к солева­ренным промыслам и «рудных де медных признаков в той горе нет и не видали».

При этом «медного дела всякие снасти» у уездных крестьян находились до 1697 года. В челобитной, по­данной в Новгородский приказ, они писали, что после того, как «медная руда была покинута», рудокопные инструменты были складированы в Пыскорском монастыре «под церковною трапезою, за печатью цело­вальников» и посадских людей заставляли по очереди их сторожить. Челобитчики просили освободить их от этой повинности. Просьба их была удовлетворена, а ин­струмент перевезен в Соликамск.

Со вступлением на престол Петра I начинается но­вый этап в истории Григоровского рудника. Инициато­ром его возрождения выступила казна.

Северная война, длившаяся два десятилетия, была решена в пользу России. В этот период правительство Петра I приступило к осуществлению ряда мер в обла­сти экономической политики. Казна нуждалась в меди, потому что в первой четверти XVIII века стала практи­коваться чеканка медной монеты, которая получила широкое хождение. Урал был единственным известным в то время районом России, где имелись богатейшие за­лежи медной руды.

В 1722 году на Урал приезжает генерал-майор Вил­лим Иванович Геннин. Прибыв в Кунгур, он с капита­ном В. Н. Татищевым и бергмейстером И. Ф. Блюэром (Блиером) осматривает месторождения медных руд и выбирает места для строительства медных заводов в Кунгурском и Соликамском уездах.

Осмотр Григоровского рудника выявил перспектив­ность его разработки. Геннин заключил: «В той горе медно­го шифера имеетца довольно…на несколько лет оного будет». Соликамский летописец в этом же году записал: «По указу велено возобновить Григоровские медные заводы».

Задолго до этих событий, в 1705 году, осматривая рудные месторождения для выяснения возможности их разработки во время своей первой поездки на Урал и в Сибирь, бергмейстер Иоганн Блюэр со штейгером Иоганном Лангом обследовали месторождение руды на Григоровой горе.

Он осматривал его вновь в 1720 году, когда посетил с Татищевым Соликамск. Здесь Татищев разбирал жалобу рудоискателей на строгановского приказчика, который подверг их жестоким истязаниям за то, что они вели по­иск руд на территории вотчин Строганова. Но Блюэр тогда не обратил внимания Татищева на это месторож­дение. По словам Геннина, он не знал, как работать с шиферными рудами.

Во время поездки на Уктусские заводы для осмотра горного дела Блиер рассказал берг-секретарю Иоганну Михаэлису, что «в расстоянии от Соли Камской в 12 вер­стах, при сельце Григорово, на Каме реке имеется ши­ферный флец». Позднее Михаэлис поехал в Соликамск и начал «камский берег расчищать и работу произво­дить». При осмотре и расчистке старых шахт находили лампады и различные горные старинные инструменты, часть горной тележки и даже кем-то забытый кусок то­пленого сала.

Михаэлис доносил Берг-коллегии: «Почел за благо известить коим образом в здешнем уезде нашлась гора, в которой есть флец и руд множество, что и сто лет оная не пресечется».

Геннин 25 ноября 1722 года в письме Петру I писал, что после Кунгура побывал в Соликамске и исследовал «тамошние рудные дела». Как выяснилось, у деревни Григорово «есть высокий кряж, в котором уже наперед сего лет со ста работа была и деланы штольни разные…» Говоря о месторождении, он отмечал, что рудные «слои являются и вниз по реке Каме, на обеих сторонах реки на 30 верст открываются и работать можно свободно; а сколько далеко оная идет от берега в гору, или в степь горизонтально, не открывается, того нам подлинно еще не известно. Однако ж признаки являются от берега на 200 и за 300». Для «лучшего уверения» он велел сделать подальше от берега несколько шахт глубиной 7—8 ар­шин: «ежели там означенный слой явится, то крепко на­деемся, что на многие лета будет руды довольно».

Спустя месяц, 21 декабря, в доношении Петру I Ген­нин писал, что в Григоровой «горе руда еще есть, и мож­но надеятся, что ея будет довольно, а по учиненной про­бе будет недорого».

Для «развития медного дела» он просил приписать деревню Григорово, в которой было крестьянских и бо­быльских 11 дворов, и с других мест определить до ста дворов к будущему заводу, а Строгановым взамен дать деревню в Чердынском уезде, «ибо соляным их заво­дам в том не без помешательства, а нам без тех деревень быть невозможно».

Последовал указ соликамскому воеводе князю Ни­ките Вадбольскому и в ратушу бургомистру: для воз­обновлении работы рудника и строительства медеплавильного завода «заготовить зимним путем лес и протчие припасы по приложенной при том росписи», а также «мастеровых и работных людей определить» и, что будет еще «потребно», отпускать по предложению берг-советника Михаэлиса.

Непосредственно на Пыскоре распоряжался Осип Украинцев, а на Григоровском руднике были заняты шихтмейстер Афанасий Карташов и кондуктор Игна­тий Юдин.

В ходе работ выяснилось, что некоторые мастера саксонцы не так незаменимы, как казалось. На Григо­ровой горе Александр Карташов жаловался на штейгера Абрахима Корса, что тот «на работу мало ходит и ленос­но над работаю смотрит, больше бывает дома или сидит в кузнице, берет рекрутов ловить себе рыбу в те часы, когда надлежало бы рекрутам отдыхать».

Возникли претензии и к работе меховых мастеров братьев Кейзеров: «На Григоровой горе молодой Кейзер сделал машину, которая ни к чему не годна и ныне бро­шена, хотя она не в малые деньги встала и долгое время делалась…».

Не лучшим образом была и дисциплина. Геннин 8 сентября 1723 года вынужден был дать следующую ин­струкцию шихтмейстеру Карташеву: «Быть тебе при работе на горе Григорове не отлучаясь и жить при оном месте в близости, а у Соли Камской для долгих днем не быть. И будучи при той работе смотреть дабы штенгеры, наемщики и ученики работали с радением, а не гуляли и не пьянствовали. Того ради на каждый день пересма­тривать их по два раза — все ли они на работе, а ежели по осмотру кто на работе не явится или будут пьяны, оных штрафовать, а именно: у штенгеров вычитать за день, которой он прогуляет и пропьянствует недельное жало­ванье, а наемников на тот день наемных денег не давать, учеников горных бить батоги, так же на те дни сколько они прогуляют жалованья не давать».

Дела на заводе шли плохо, и в 1724 году Геннин при­был на место и взял окончание строительства в свои руки, с собой он привез 300 солдат из присланных из То­больска к строению Екатеринбурга. Все лето шло ожив­ленное строительство. На строительстве работным лю­дям платили по рассмотрению от 3 до 6 копеек в день, а солдатам сверх жалования по 1,5 копейки на человека.

30 июня 1724 года Геннин побывал на Григоровском руднике и, осмотрев работу, заключил: «Шифер очень хорош…и к плавке достоин». Для толчения и промывки смешанного шифера, которого лежало «великие груды», он распорядился построить плавильню, а при ней руд­ную толчею и промывальню.

По оценке руды, лежащей в кучах, получалось: пло­хого шифера — 150 000 пудов, из которого можно полу­чить 375 пудов меди, «доброго» шифера — 60 000 пудов, меди из которого получится 600 пудов.

По плану здесь должны были встать кузница, две казармы и конюшня, но немногочисленные работни­ки изнемогали. Матвей Ловзын извещал: «Весьма ра­ботные люди обнуждали, и едва не все уже с неделю по миру ходят. А понеже здесь деревня маленькая, то мило­стыню выпросить не у кого и от того терпят голод».

28 декабря 1724 года Геннин писал Петру I, что «ныне руды в Григорове, что дальше, то лутче являются». На место «рудокопщиков», которые умерли и сбежали, он поставил рекрутов и дал указ соликамскому воеводе, чтобы на руднике постоянно находилось сто работни­ков, потому что «есть руды довольно».

На плане Григоровского рудника, выполненного в 1727 году, обозначены верхняя и нижняя плотина, две толчеи и «промывальни». Производственный комплекс рудника состоял из следующих элементов: 19 квартир «для житья горным служителям», лаборатории, кузни­цы, двух амбаров для содержания провианта и тележек. Над шахтами было построено три рубленых амбара.

Говоря о причинах остановки рудника, русский пу­тешественник, историк капитан Н. П. Рычков записал: «Он брошен по случаю чрезмерной воды, которая вы­ходя из недр земли потопляла рудные слои так, что не находили средства ее преодолеть».

Турчаниновы в Соликамске

В 1831 году соликамский летописец записал: «На родниках Талице на монастырской земле, где была прежде меленка колесчетая построен медный завод, а построил Соликамский посадский человек Михайло Турчанинов, а при заводе молото­вую и плавильную, а именовался сей завод Троицким».

Фамилия Турчаниновых появляется в Соликамске в XVII веке. История их рода изобилует темными пятнами, которые породили массу легендарных подробностей, ко­чующих по страницам краеведческой литературы.

Широко распространена версия о его попадании в русский плен с дальнейшим выкупом подьячим Соли­камской приказной избы А. С. Кирилловым.

Уральский генеалог Ю. В. Коновалов полагает, что предки Турчаниновых жили во Владимире в холопах у посадского человека Семена Пузова. У последнего их приобрел Кириллов, переселивший их в 1667 году в Со­ликамск.

По версии Ю. В. Коновалова, у соликамских Турча­ниновых было три родоначальника, примерно одного возраста — Власий, Трофим и Михаил, которые жили в Соликамске и которых можно предполагать родными братьями. Были ли они сами взяты в плен или представ­ляли собой уже второе поколение, живущее на Руси, по­кажут дальнейшие исследования.

По переписным книгам 1678—1679 годов, в соликам­ском дворе Аверкия Кириллова среди его дворовых лю­дей значится Филипп Трофимов, турчанин. Упоминается он и в грамоте от 30 июня 1681 года, данной окольничему Семену Кондыреву.

Как купленный человек, Филипп по смерти Аверкия Кириллова перешел по наследству к его сыну — Якову. Так в счетном списке прихода и расхода денежной каз­ны от 24 января 1682 года при передаче воеводы С. Т. Кондырева воеводе Ф. Ю. Барятинскому упоминается «у Соли Камской дьяка Якова Кирилова» человек его «Филька Турчанин». По-видимому, он был достаточно сметливый и умелый работник, что при обоих хозяевах выполнял обязанности варничного приказчика на их солеваренном промысле.

В 1693 году Яков Кириллов продал солеваренный промысел Александру Ростовщикову. Филипп Турча­нин остался жить в Соликамске.

В марте 1697 года вдова Якова Кириллова Ирина Симо­новна жаловалась в Новгородском приказе, что Филипп Трофимович обирает ее, завладев оброчными доходами с деревень, принадлежащих Кирилловым, и движимым имуществом, находившимся в городском доме. Чем за­кончилось все это дело, остается неизвестным.

Только за счет этого захвата или другого дохода, но со временем Филипп Трофимович стал богатым посад­ским человеком Соликамска. Об этом можно судить по размеру тягла, которым он был обложен. Так, по дозор­ной книге 1707—1708 годов он платил 5 рублей 10 алтын 5 ½ деньги, что намного превышало плату среднего жи­теля. Кроме того, в уезде имел покос на 10 возов сена.

Правда, своего двора он не имел. В писцовой кни­ге 1707 года сказано: «Во дворе Филипп Трофимов сын Турчанин. А по скаске ево родом он турецкой породы. Наперед сего жил у думного дьяка Аверкия Степанова сына Кирилова в холопстве … А живет он Филип в осо­бом дворе Соли Камской посацкого человека Алексан­дра Ростовщикова…».

Тот факт, что Филипп Турчанин, будучи уже зажи­точным человеком, не имел своего двора, не был чем-то особенным в то время. Многие соликамские посадские люди проживали во дворах крупных солеваров в каче­стве подворников или, говоря современным языком, съемщиков помещений, квартирантов.

Михаил Филиппович Турчанинов

Дело отца продолжил его старший сын Михаил, названный в документах уже Турчаниновым. Он женился на дочери известного солепромышленника Александра Ростовщикова Анне. Переписная книга города Соликамска с уездом перепи­си дьяка сибирского приказа Алексея Никеева 1710 года сви­детельствует: «Двор Александра Васильева сына Ростовщикова а в нем живет свойственник его Михайло Филипов сын Турча­нинов 28 лет у него жена Анна Александрова дочь 25 лет у не­гож мать вдова Пелагея Никитична», младшие братья Денис и Иван, сестра Авдотья.

С богатого приданого развернулся Михаил Филип­пович Турчанинов. Он приобретает за кабальные долги или покупает у посадских людей и пригородных кре­стьян пашенные земли, пожни, поскотины, сенные покосы вместе с избами, дворами, что подтверждается множеством документов, хранящихся в Государствен­ном архиве Свердловской области. Приведем выдержки из нескольких таких деловых бумаг — купчих.

Купчая от 28 июня 1708 года с Назаром Михайловым сыном Луканиным объявляет: «Поступился Михайлу Филипову сыну Турчанинову за свой долг за 3 рубля в Усольском уезде, в Зачерновском стану, пашенную зем­лю возле деревни Давыдовой…»

По купчей от 24 октября 1709 года, «соликамской по­сацкой человек Илья Федоров, сын Шелковников, про­дал ... соликамскому посацкому человеку Михаилу Фи­липпову сыну Турчанинову в усольских гороцких лугах две пожни своей возле Камы-реки…».

В деревне Попова к нему перешли два двора Попова. В результате всех этих приобретений составлялось об­ширное хозяйство.

Турчанинов продолжал увеличивать свой капитал путем разнообразных операций — подрядов, откупов. Первый раз фамилия Турчанинова-подрядчика встре­чается в 1713 году. В фондах Российского государствен­ного архива древних актов хранится документ «Дело о выдаче денег «смольчужному браковщику» Михаилу Турчанинову по доставке ахтырской смольчуги из Орла в города Кострому и Вологду».

В 1716 году Михаил Турчанинов выступил поручи­телем старшего сына Александра Ростовщикова Ивана, взявшего «в кабалу денег 3500 руб.» у соликамского от­купщика из Москвы Ивана Евреинова. Тогда же он вы­платил за своего свойственника большую часть долга, которую тот не мог вернуть и через 15 лет. Вдова Ивана Устинья вынуждена была мириться все эти годы с тем, что Михаил владел ее сенными покосами и двумя соля­ными амбарами.

Строительство Троицкого медеплавильного завода

Берг-привилегии, утвержденные 10 декабря 1719 года ука­зом Петра I, определили политику государства в горноруд­ном деле. С целью привлечения частного капитала в отрасль провозглашалось: «Соизволяется всем, и каждому достается воля, какого бы чина и достоинства не был, во всех местах, как в собственных, так и на чужих землях, искать, копать, плавить, варить и чинить всякие металлы».

Горные власти в 1723 году, поощряя частную инициа­тиву, разрешили поставлять руду на казенные заводы по строго определенной цене. Предложение стало выгод­ным для частных рудопромышленников. На Урале по­явилось более 60 поставщиков руды. Был среди них и Михаил Турчанинов.

Главным его промыслом было солеварение, кроме того, близ Соликамска у него были медные рудники. Руду Турчанинов поставлял на казенные заводы, полу­чая по конечному результату — за каждый фунт выплав­ленной меди 5 копеек.

В эти годы медеплавильная промышленность Рос­сии только делала свои первые шаги, и заводов в Рос­сии было еще немного. Горная администрация не толь­ко помогала, но даже принуждала поставщиков руды заводить собственные медеплавильные заводы. Генерал-лейтенант Геннин в переписке с Берг-коллегией писал, чтобы промышленников, которые своим «коштом» до­бывают медные руды и плавят на казенных печах, как «возможно принудить», чтобы они заводили свои заво­ды, чтобы казенным плавкам с «кампанейщиковыми не мешать».

Берг-коллегия указом от 21 июля 1730 года предпи­сала после переплавки поставленной руды Турчанинову строить свой завод, о чем к нему был послан указ.

Однако это не очень-то устраивало Турчанинова. Он доношением ответил на указ, что для таких «непостоян­ных» руд строить свой завод он не может, а когда «оты­щет места рудны», строить начнет.

Геннин хорошо знал Турчанинова. Еще в 1724 году в доношении на имя Петра I, выступая с предложением передать казенный Пыскорский медеплавильный завод «в компанию» — ему самому, Строгановым и тогдаш­нему бургомистру Турчанинову, он дал следующую ха­рактеристику Михаилу Филипповичу: «Турчанинов че­ловек радетельной и верить ему в том можно…и доброй хозяин здесь при заводе будет».

Турчанинов давно присмотрел место для будущего за­вода на речке Талице. Когда случилась надобность в зем­ле, он предложил игумену Воскресенского монастыря Макарию уступить ему монастырскую землю близ род­ника, занимаемую мельницей, которая уже к тому вре­мени не действовала, следовательно, не приносила и до­ходу. Взамен он обещал построить за свой счет каменную церковь для монастыря. На это предложение последова­ло разрешение и благословление управления епархией.

Воспользовавшись пребыванием Геннина в Соли­камске, Турчанинов попросил генерала отмежевать ему землю на 125 сажен, во все четыре стороны от того ме­ста, где он сам покажет, и наставил столбов.

На основании указа Берг-коллегии от 12 марта 1731 года на небольшой речке Талице (отсюда двойное назва­ние завода — Талицкий или Троицкий), правом притоке Усолки, в 3 верстах от Соликамска развернулось строи­тельство медеплавильного завода.

Основное внимание, характерное для периода во­дной энергетики, отводилось заводскому пруду, способ­ному обеспечить круглогодичное действие заводских устройств.

По всей длине будущей плотины отрывали ров до твердого материка. Для поддержания связи во всем теле плотины и для предохранения от промыва ее кре­пили рублеными ряжами с заполнением илом или гли­ной без песка. Далее ров забивали глиной, трамбуя ее слоями и смачивая для придания вязкости. От корпуса плотины в сторону спруженной воды сделали глиня­ную насыпь — как можно более отлогую. Для защиты земляного тела плотины была произведена отмостка бутовым камнем. Длина плотины Троицкого завода до­стигала 27 саженей.

В корпусе плотины устанавливали два прореза: веш­нячный — для спуска лишней вешней и дождевой воды с пруда — и рабочий, по которому вода попадала в ларь.

Ларь Троицкого завода являлся основным рабочим элементом всего плотинного устройства, по которому вода шла к водяным колесам и приводила их в дви­жение, и представлял собой огромное деревянное со­оружение длиной 20 саженей, шириной и высотой в 2 аршина.

Оптимальное давление воды достигалось регули­рованием уровня пруда через вешняк. Ларевое окно оборудовалось ставнем из толстых досок, который двигался сверху вниз в раме и мог полностью закрыть окно.

Деревянные водяные колеса имели косоугольные «ящики», состоявшие из «пера» и «подпушины». Диа­метр деревянных фабричных колес на уральских заво­дах в среднем равнялся 4,5 аршина. Под колесами вы­рывали канал для отвода стекающей воды.

Рядом возводились деревянные постройки завод­ских фабрик (цехов), расположение которых диктова­лось необходимостью рационального распределения водяной энергии.

С расширением производства у Турчанинова воз­никла потребность в рабочих руках, и он начинает по­купать крепостных крестьян. Его приказчик И. М. Хле­пятин в Тобольске покупает крепостного крестьянина Никифора Кондратьева за 40 рублей. Он даже решается на покупку беглых крестьян в 1726 и 1729 годах у князя В. Л. Долгорукого. Среди купленных крестьян: Василий и Алексей Чаплины, Матвей и Кондратий Большаковы, Петр и Семен Сысоевы, Василий Сушин, Василий и Петр Сафоновы. Собственных крестьян и по «купчим крепостям», данным ему от разных людей, на заводе со­стояло «мужска 27, женска 33 души».

Надвратная церковь Михаила Малеина, построенная на средства М. Ф. Турчанинова. Фото начала XX в.

Турчанинов долго не раскачивался — завод «плав­кою в действие пущен» 21 марта 1731 года, что, несо­мненно, способствовало промышленному развитию Соликамска

Берг-коллегия пошла даже на то, что распорядилась заготовленную руду на казенных рудниках и предназна­ченную для казенных заводов оставить в распоряжение начинающего промышленника, «дабы ему, Турчанино­ву, також и другим охотникам, на оное смотря, отваж­нее в завоцкое произведение, а паче в медное, заводы вступать».

Правда, этот широкий жест вызвал резко отрица­тельную реакцию у Пермского бергамата, подсчитав­шего, что приведение в исполнение этого предписания лишит казну чистого дохода в размере 49 тысяч рублей, и поэтому распоряжение Берг-коллегии, по-видимому, так и не было осуществлено.

В 1731 году на заводе имелись цеха (фабрики): мо­лотовый, обжигальный, медеплавильный с 2 печами, «гармахерским» горном и толчеей с 3 пестами — брев­нами, окованными железом. «Отводных лесов» не было, и пользовались «лесными и протчими припасами сво­бодно поставочными».

Углежжение производилось на участках вблизи Со­ликамска. Пермский писатель А. В. Иванов в романе «Золото бунта, или Вниз по реке теснин» так описыва­ет этот процесс: «Огромные поленницы, обложенные дерном, неделями тлели гнилым огнем, превращаясь в уголь». Металлургия в тот период была древесноуголь­ной.

Углежжение

Техника производства меди была основана на плавке руды в печах с последующей очисткой в горнах. Следует заметить, что соликамские руды не требовали предвари­тельного обжига в кучах.

Плавка руд производилась в «крумфельных» печах. В качестве флюсов использовали известняк, «цирен­ный песок», который при выварке соли «отстает». «Сей соляной флюс к плавке меди весьма потребен», — пи­сал Геннин. Продуктом плавки в «крумфельных» печах была черная медь, которая проходила очистку в «гарма­херском» горне до тех пор, пока не «поспеет». Обычно один «гармахерский» горн обслуживал несколько пла­вильных печей. На первой стадии получали «гаркупфер» — до 50 процентов меди, шлаковые включения, сопутствующие металлы. Конечным продуктом являлась красная, или «штыковая», медь.

Гермахерский горн и две медеплавильные печи. Реконструкция

Знаток истории уральского края, писатель П. П. Бажов в очерке «У старого рудника» так описывает процесс очистки черной меди: «Чтобы очистить медь от нежелательных примесей, ее «дразнили»: посыпав угольной мелочью расплавленную массу и до предела усилив дутье, совали сверху окоренный, но еще доста­точно сырой березовый кол. Березовый сок вызывал бурное кипение, и печь начинала «плеваться», «спу­скать пену». Когда печь «проплюется» и медь «упоре­ет», массу разливали по изложницам, где она и осты­вала небольшими плитками по полпуда весом…эти плитки назывались штыками».

Кажется, никого и ничего не боялся Турчанинов, во­шедший в силу при самом Петре I. Однако осенью 1731 года с ним случилась беда. Он был вытребован указом императрицы Анны Иоанновны от 3 октября 1731 года в Москву, и там ему было предъявлено обвинение.

Турчанинову вменялось в вину, что таможенные и ка­бацкие сборы, переданные ему в Чердыни и уезде, были «весьма упущены от того, что лутчие кабаки и таможни отданы происком» Турчанинова ему «на откуп за малои платеж», вблизи казенных кабаков «самовольством сво­им» построил собственные кабаки и завел без указа ви­нокуренные заводы и ведра для продажи вина «непра­ведные» клеймил своим клеймом.

В прошениях посадских людей и купцов Чердыни и Соликамска, а также крестьян высказывались и много­численные факты на притеснения, чинимые Турчани­новым.

Но главным обвинением против Турчанинова были не злоупотребления и взятки, а причиненный ущерб казне.

Для определения этого ущерба указом императрицы от 2 января 1732 года учреждалась комиссия во главе с генерал-майором А. П. Волынским. Комиссия 10 марта 1732 года представила Кабинету министров ведомость, в которой значилось, сколько «не добрано … по упуще­нии», а 5 июня того же года Волынский доложил о «пра­веже» с купца Турчанинова упущенных 47 753 рубля.

(По утверждению историка Н. И. Павленко, значилась сумма 1713 рублей 17 копеек).

К сентябрю 1732 года он смог заплатить только 10 тысяч рублей, а остаток в 37 тысяч обязался заплатить позднее. Предъявленная сумма была по тем временам очень значительной.

Казалось бы, Турчанинов удачно вывернулся из всей этой истории, хотя и понес большие убытки. Однако эмоциональное потрясение от длительного судебного процесса и нависшая над его головой опасность полно­го разорения с таким трудом нажитого дела подорвали здоровье и душевное состояние Михаила Филипповича. В Соликамской летописи записано: «1733, в сентябре, купец Михайло Турчанинов, едучи из Москвы водой помер».

Троицкий завод вдовы Турчаниновой

После смерти Михаила Филипповича оставшееся состоя­ние перешло в руки вдовы Анны Турчаниновой и един­ственной малолетней дочери Федосьи, незначительная часть имущества отошла его единственной сестре Авдотье.

Брат М. Ф. Турчанинова Денис упоминался как соли­камский житель, сделавший список с рукописного «Треб­ника», который имелся у служащего Строганова Михаила Коровина. Больше о братьях ничего неизвестно.

Недостаток опытных кадров отрицательно сказывал­ся как на производительности, так и на качестве про­дукции Троицкого завода. Чтобы «завод действием без мастеровых людей в остановку не привести» и тем вдову Турчанинову к производству меди «охотою не лишить», по указу Коммерц-коллегии в 1735 году из казенного Пыскорского завода был переведен плавильный мастер Кузьма Федулов, обученный «штыковому и пробирному» делу, с сыном Степаном, плавильными учениками бра­том Ефимом, Сергеем Марковым и Антоном Бабкиным.

Вследствие этого выплавка меди на заводе значи­тельно выросла. Если в 1933—1934 годы она составляла 680 и 633 пуда соответственно, то в 1735 году увеличи­лась до 893 пудов.

Татищев распорядился, чтобы с частных заводов прислали клейма для рассмотрения. До этого в январе 1732 года по указанию Геннина вырезали клейма для казенных медных заводов. Клеймилась медь в штыках, досках и чашах.

Вот как это выглядело: завод Анны Турчаниновой, вдовы М. Ф. Турчанинова — «ТЗВТ» (Троицкого завода вдовы Турчаниновой).

Присылаемые образцы клейм принимались к све­дению, но не более. Взамен им утверждались простей­шие вензеля, составленные, как правило, из двух букв названия завода. Получил новое клеймо и Троицкий за­вод — «mp».

Утвержденное клеймо Троицкого завода. 1734 год
Из книги Корепанов Н.С., Рукосуев Ю.В. Клейма уральских заводов XVIII—XIX веков. Екатеринбург, 2004.

Дела Турчаниновой вел приказчик Архип Токмаков. Его подпись стоит под «Прошением уральских про­мышленников императрице Анне Ивановне по поводу введения Татищевым института шихтмейстеров» от 11 марта 1735 года. В нем промышленники выразили про­тест против попыток Татищева внедрить институт ших­тмейстеров, которые должны были осуществлять ши­рокую программу регламентации деятельности на част­новладельческих предприятиях.

Медеплавильный завод не принадлежал к числу крупных предприятий. Понятно, почему Геннин в опи­сании уральских и сибирских заводов уделил заводу всего-навсего одно предложение — «В Пермской про­винции в близости города Соли Камской построен медный завод» бывшего соликамского купца Михаила Тур­чанинова.

Количество выплавленной меди на Троицком заводе в 1733—1735 годах

Число плавильных печей	Выплавлено меди, пудов
	1733 год	1734 год	1735 год
2	680	633	893

Алексей Турчанинов

В 1737 году в соликамской летописи записано: Федосья «приняла по записи мужа пришлого из Иркутска Алексея Турчанинова в дом. До того времени Алексей имел фамилию Васильев…».

В договорной записи при вступлении в брак от 17 сентября отмечено: «Турчанинову, жительство иметь в Соликамке и вступить…в произведение солянаго про­мысла, также медном и винокуренном заводах и в купе­честве и в прочем распоряжаться ему».

Так Алексей Федорович стал продолжателем рода и дел Михаила Турчанинова. Где он родился, какого был происхождения и что повлияло на выбор Федосьи, од­нозначно никто сказать не может.

Турчанинов был в сравнительно молодом возрасте, однако это не помешало ему в полной мере проявить свою деловую хватку и стать самым известным заводчи­ком, носившим эту фамилию.

Алексей Турчанинов унаследовал солеваренный промысел, медеплавильный и винокуренный заводы, что было «без остатку заложено в партикулярные руки». Он долго не мог встать на ноги. В иные времена «до та­кого состояния доходил, что у Соли Камской, у разных обывателей вынужден был займывать от 5 до 10 рублев». Однако в дальнейшем он расплатился с долгами тестя, восстановил запущенное хозяйство.

Одновременно с солеварением и выплавкой меди Алексей Федорович занимался поставкой медной руды на Пыскорский казенный завод. В Государственном архиве Пермского края сохранились два сообщения надзирателя Завьялова и целовальника Петухова о при­емке медной шиферной руды у рудопромышленника Турчанинова. Так, в ноябре-декабре 1736 года и янва­ре-феврале 1737 года было принято 88501 пуд руды, а в апреле-мае 1 737 года — 65 000 пудов.

В 1739 году указом Камер-коллегии Алексей Турча­нинов и его жена Федосья Михайловна были приписа­ны к соликамскому купечеству.

Прирастал Турчанинов и людьми. Известно, что в 1738 году «из бунтующих воров Башкирцев из пленных» купил мальчика Пасрамеля, «при святом крещении» на­реченным Данилой Савиным, а позднее Ягупа наречен­ного Яковом Дмитриевым.

Русский экономист второй половины XVIII века князь М. М. Щербатов упоминал соликамского за­водчика: «Я так помню Турчанинова, что он ничего не имел, но лет в тридцать миллионщиком стал».

Фабрика медной посуды

В 1739 году был принят указ «Об отмене государственной монополии на торговлю медью», а опубликование Берг-регламента положило началу нового этапа во взаимоотноше­нии казны с частными заводами.

Берг-регламент устанавливал норму обязательных поставок — две трети выплавленной меди. В 1741 году эта норма была снижена до половины, что позволяло заводчикам «другую половину в посуду переделывать», а затем последовал указ «О вольной продаже меди с пар­тикулярных заводов».

Это, однако, не означало отказа казны от притяза­ний на частновладельческую медь. Берг-регламент 1739 года устанавливал для владельцев партикулярных меде­плавильных заводов натуральный налог — десятый пуд.

Сведения о выработке первой посуды — котлов и медеников, продаваемых населению, встречаются за 1729 год. В 30-е годы изготовление медной посуды на Урале шло уже полным ходом. В своей книге «Описа­ние уральских и сибирских заводов» Геннин приводит 54 наименования на 33 вида изделий.

Реализация выработанной меди не приносила боль­шого дохода Турчанинову. Расценки на штыковую медь, поставляемую в казну, были невысокими, в то время как рыночные цены на готовые изделия приносили завод­чикам значительные прибыли. Это и побудило его обза­вестись собственным производством для изготовления из меди посуды, церковной и домашней утвари.

По определению Генерал-берг-директориума было велено «произвесть фабрику из красной меди зеленую со шпиатером и галимею составлять» и из нее посуду и другую утварь «употреблять в продажу свободно» без оплаты пошлин в течение пяти лет.

Турчанинов осуществил свой замысел — по тогдаш­нему выражению фабрика была пущена в действие. Историк Павленко называет дату 1 января 1743 года. Однако в декабре 1742 года академик И. Г. Гмелин, ко­торый проездом с Сибири находился в Соликамске, писал: Турчанинов «недавно вернулся из Петербурга, где сам от Государевой Горной коллегии получил раз­решительное письмо на добычу и переработку желтого металла, который можно бить и растягивать с помощью молотка, и по цвету похожего на золото, и делать из него различные сосуды.

Он ... при нас положил начало не только перера­ботке металла, но велел изготовить полоскательную миску, которая конечно, не получилась». Это дает ос­нование утверждать, что фабрика начала свою работу раньше.

Однако просуществовала она недолго. 23 июля 1743 года в Соликамске случился большой пожар, в котором сгорел дом, доставшийся Турчанинову от его тестя, где он жил с первой женой, и посудная фабрика.

За 1731—1744 годы на Троицком заводе было вы­плавлено 9510 пудов меди. Большая часть, 6 136 пудов, была продана на внутреннем рынке. Себестоимость пуда штыковой меди в 1744 году составила 5 рублей 32 копейки. Для сравнения: себестоимость на казенном Пыскорском заводе — 3 рубля 15 копеек, а на Суксун­ском А. Демидова — 7 рублей 15 копеек.

Потребление меди на Троицком заводе

Годы	Выплавлено меди	Израсходовано, пудов
		Продано на внутреннем рынке	Сдано в казну в счет поставок	Сдано в счет десятины
1731-1744	951	6136	2858	488

Однако от идеи с фабрикой Турчанинов не отказал­ся, построив ее у Троицкого завода. Здесь же был от­строен новый дом. В 1745 году фабрика посуды зарабо­тала вновь.

Правда, в течение многих лет ему не удавалось долж­ным образом организовать производство, и фабрика ра­ботала с частыми остановками. С 1745 по 1751 год посу­да хотя и производилась, но «настоящей отделки вещам и посуде более трех лет не было». 

Мастерская посудного цеха
Рисунок из рукописи В. И. Геннина «Описание уральских и сибирских заводов». 1735 г.

По инструкции Мануфактур от 3 декабря 1723 года в Берг-коллегию в начале каждого года для свидетельствова­ния необходимо было присылать за печатью промышлен­ника образец посуды, «дабы можно видеть, как в доброте оные изделия будут». В Берг- коллегии имелся образец с Троицкого завода — чернильница с прибором настольная.

Фабрика медной посуды, или «зеленой меди», в 1756 году представляла собой довольно сложное предпри­ятие с разнообразными механизмами. При ней имелась плавильня с двумя самодувными печами для переплав­ки красной меди в зеленую (латунь различного состава), молотовая для расковки латунной меди, токарная для шлифовки медной посуды. При этом «вододействуе­мые» молоты, токарные и другие станки «еще в совер­шенство строения не окончились».

Турчанинов быстро смекнул, что обычной продук­цией теперь уже никого не удивишь, и решил органи­зовать выпуск посуды, не имеющей аналогов у других уральских заводчиков.

Русский историк Н.И.Костомаров писал, что за воз­обновление финифтяного дела, которое некогда про­цветало, взялся владелец Троицкого завода Турчанинов и «выдумал делать металлические вещи цветов голубо­го, малинового, пурпурового и зеленого». Изделия фабрики были «не хуже штирийских, за которые Россия переплачивала Австрии большие деньги».

Использование росписи, имитирующей фарфоро­вый предмет, было навеяно увлечением модным в то время в производстве посуды материалом — фарфором. Латунная посуда «под фарфор» отличалась особым изы­ском, но, как и хрупкие фарфоровые изделия, требова­ла бережного обращения из-за росписи.

К Троицкому заводу не было приписано крестьян, и заготовка сырья производилась вольнонаемными ра­ботниками из жителей ближайших сел и деревень. По сводке, составленной Берг-коллегией, в 1751 году у Тур­чанинова работали обыватели Соликамского и Чердын­ского уездов по добровольным договорам подрядов. Ра­ботало до 200 дровосеков и углежогов, а на добыче руды было занято в течение года до 50 человек.

В другой ведомости, составленной в том же году, отмечались работники, которые составляли основной костяк рабочей силы на заводе. К ним относились 40 купленных крестьян и 5 мастеровых, переведенных с Пыскорского завода. Кроме того Турчанинов перевел со своих солеваренных промыслов 61 человека, которые были закреплены за заводом Соликамской ратушей в 1737 году из числа посадских Чердыни.

Мастеров для завода Турчанинов искал буквально по всей России. В Санкт-Петербургской крепостной конторе оформлена покупка за 100 рублей «слесар­ного и прочих художеств мастера» Назара Шипова с женой Марьей и детьми Михаилом, Андреем и Мав­рой. В 1766 году в Санкт-Петербургской крепостной конторе оформлена покупка Михея Васильева за 70 рублей.

Переманивал он и вольных мастеров. Так, у «медно­посудного» дела стояли принятые по «пашпортам» «по меди токарный мастер» Степан Алимпиев и его сын Матвей «в учениках у шлифовки», с Соли Вычегодской Степан Стреханин с сыном Михаилом с 1732 года в «ру­доискателях», а с 1743 года мастер «резать по меди», из Нижнего Новгорода «резчик разных образов по меди» Пантелей Суслов. В 1743 году принят из Московского цеха монастырский «резчик и фурмильного для отливки паникадил и прочих вещей мастер» Иван Черновских с сыном Григорием.

История этого завода интересна еще и тем, что Турчанинов создал при заводе прообраз ремесленной школы. Когда шлифовка и отделка посуды потребова­ла много ручного труда, а большого числа мастеров со­брать не удалось, он решил эту проблему неожиданным образом — начал собирать детей, «по миру бродящих», и обучать их профессии и грамоте.

По его челобитной от 15 декабря 1755 года, при заво­де состояло 69 человек и до этого «явившихся таковых же из убожества шатающихся» на фабрике «быть вечно пожелали» 35 человек, из которых «многие, как он Тур­чанинов показывает, находятся мастеровыми, а иные подмастерья удостоены, а другие за малолетством еще с радением обучаются», в том числе некоторые «по спо­собности к грамоте для рисовальной науки к чеканному делу, а другие из них находятся при шлифовке». В го­роде стоял пятикомнатный деревянный дом, в котором мальчики обучались читать и писать.

Только настоящие мастера могли производить та­кие высокохудожественные изделия. Неслучайно, ког­да от Турчанинова при ревизии нескольких мастеров из подростков хотели вывести на «прежнее жилище», он в челобитной писал, что без Ивана Пестова «по на­уке рисовального мастерства», Филиппа Чютнова, Фи­липпа и Алексея Саламатовых по «понятности чистой отливки» разных металлических изделий «при таком самонужнейшем мастерстве обойтиться никак невоз­можно».

Турчанинов просил их оставить при фабрике и брал на себя уплату за них подушных денег и прочих податей, а также при наборе в рекруты просил направить других — «непонятных к наукам». Указ Правительствующего Сената и определение Соликамской воеводской канце­лярии удовлетворило просьбу заводчика.

Молотовая фабрика.
Рисунок из рукописи В. И. Геннина «Описание уральских и сибирских заводов». 1735 г.

На фабрике, наряду со старыми традиционными котлами, шандалами, чайниками, выпусались предме­ты нового быта — самовары наряду с Иргинским заво­дом П. И. Осокина и Суксунским заводом Демидовых — всего не перечесть.

Соликамские медные изделия, украшенные цве­точной росписью, продавались на Макарьевской и Ирбитских ярмарках и расходились по всей России и даже поставлялись в столицу.

Титулярный советник

Турчанинов сделал подношение императрице Елизавете Пе­тровне в виде роскошного сервиза, привезенного им в Пе­тербург. Продукция фабрики произвела сильное впечатление в окружении императрицы. Петербургские ведомости печатали известия, что «Троицких медных заводов содержатель и фабри­кант Алексей Турчанинов представлен был императрице с про­изведениями этих заводов: металлическими сосудами и разны­ми вещами голубого, пурпурового, малинового, зеленоватого и померанцевого цветов, которых в Европе доныне не видано». В общем, об изделиях фабрики заговорили. Турчанинов полу­чил даже заказ на изготовление в Царскосельский дворец для светильников специальных чашечек для свеч.

Турчанинов Алексей Федорович (ок. 1704-1787)

Императрица Елизавета Петровна пожаловала ему чин титулярного советника. В сенатском указе от 30 января 1753 года сказано, что означенный чин жалу­ется Алексею Федоровичу «за ево в призведении тех заводу и фабрики прилежании и оказанное в том ис­кусство».

Чин не был таким солидным, поскольку давал толь­ко личное дворянство, но для вчерашнего купца это ста­ло серьезным шагом на пути в привилегированное со­словие для исполнения далеко идущих планов.

Кстати, в 1754 году воеводою Соликамска был на­значен титулярный советник Ф. Д. Разварзин. Так что чин, полученный Турчаниновым, придавал ему смело­сти и уверенности в делах.

Для достижения своей цели — расширения произ­водства и умножения капиталов — он не жалел усилий. Вот как писал пермский историк В. Н. Шишонко в «Пермской летописи» о Турчанинове: «Он заводил вез­де связи и знакомства. Не пренебрегал никем и ничем. Пользовался встречей с каждым новым лицом и, глу­боко зная жизнь и людей, умел искусстно обращаться с людьми, везде заводил себе слуг, приятелей и покрови­телей. Из всякого нового знакомства он старался извле­кать для себя выгоды. Состояние его беспрерывно уве­личивалось, и тем временем возрастала доверенность к нему во всем здешнем крае».

При этом историк Н. И. Павленко отмечал у Алек­сея Федоровича и высокомерие. Оно проявлялось в третировании им представителей горной администра­ции на местах, за что последние ненавидели выскочку и, где могли, доставляли ему неприятности. В начале 50-х отношения между Турчаниновым и руководи­телем Пермского горного начальства накалились до такой степени, что стали мешать нормальной работе Троицкого завода. Не в лучших отношениях он нахо­дился и с чиновниками Канцелярии Главного заводов правления.

Несмотря на относительно успешную деятельность фабрики медной посуды, медеплавильный завод на­ходился в сложном положении из-за недостатка руды. Производительность завода с 1069 пудов в 1750 году снизилась через год вдвое — до 456 пудов.

«Имея надобности» в земле, Турчанинов договорил­ся с Григорием Демидовым воспользоваться землей близ Соликамска, принадлежащей «Демидову на кондициях; земля оказалась с медными рудами». Это позволило в некоторой степени улучшить положение дел.

В 1750 году Турчанинов получил право на разработку рудников, оставленных казной. Однако уже после того, как он начал добычу руды, последовал запрет на разра­ботку рудников от Пермского горного начальства.

Алексей Федорович, жалуясь на ущемление своих интересов, писал в 1754—1755 годах, что если не будет снят запрет на вывоз руды, добытой им еще в 1751 году, то Троицкий завод вынужден будет через короткое вре­мя остановиться. Однако эта угроза не возымела ни­какого действия, и он решил пренебречь запретом и «усильством» вывез уже добытую руду на свой завод.

 

Проект тарелки с вензелем Екатерины II
Государственный музей архитектуры им. А. В. Щусева. Москва.

Горная администрация была поставлена перед свершившимся фактом. Она вынашивала мысль же­стоко наказать Турчанинова, «дабы впредь никто…не отваживался» на подобные действия. Тем не менее, его своеволие закончилось тем, что в 1762 году Берг-коллегия потребовала с него за казенные руды 2% от полученной прибыли.

Нехватка руд заставила искать сырье в Чердынском уезде. В плавку на заводе, по-видимому, употреблялись чурольские медно-никелевые руды, которые добыва­лись «на левой стороне Вёлса, ниже устья Чурола».

Чеклецов в «Горном журнале» писал: «Сия медная руда, как изустные предания гласят, проплавлялась на упраздненном Талицком заводе». В подтверждение он говорит, что около завода находилось много шлака со значительным содержанием меди. Руда эта была туго­плавкой, а не имея «надлежащих» флюсов, плавки были «в самом худом состоянии».

При геоэкологическом опробовании в 1993 году Се­верокамской партией в почвах окрестностей бывшего Троицкого завода обнаружено аномальное содержание никеля, что служит тому подтверждением.

Выгодное приобретение

В 1756 году Турчанинов подал прошение в Сенат, в котором просил передать ему «безденежно» казенный Сысертский, Северский и Полевской заводы с находившимися при заводах мастеровыми людьми.

Указом Елизаветы Петровны 1758 года заводы были переданы Турчанинову. «Как удалось соликамскому купцу, — недоумевал историк И. И. Павленко, — хотя носившему к тому времени звание «благородного го­сподина титулярного советника», но в глазах вельмож оставшегося «подлородным» человеком, растолкать князей, графов и баронов, чтобы приблизиться к столу, где шел дележ казенного пирога, и урвать в свою пользу лакомый кусок, остается неясным…».

Вопрос вполне закономерный, если вспомнить, что в той очереди к «пирогу» рвались барон Александр Стро­ганов и граф Сергей Ягужинский (оба претендовали на Полевской и Северский заводы), заявку на Сысертский завод подал барон Сергей Строганов. И тем не менее предпочтение было отдано Турчанинову.

Алексей Федорович вступил во владение заводами с 1 января 1759 года в соответствии с сенатским указом от 20 июля 1756 года и именным указом Елизаветы Пе­тровны от 29 июля 1758 года.

Правда, как сам Турчанинов позднее с горечью при­знавался, хлопоча об отдаче ему этих заводов, он «не одну площадь истоптал и не одни башмаки износил…». Без сомнения, ему нельзя было ограничиваться одними только словесными просьбами, а пришлось подмазывать кое-кого и деньгами.

Закрытие завода

Троицкий медеплавильный завод во «время существующей в рудах благонадежности» работал с положенным в казну платежом десятичной части до 1770 года. За «пресечением руд» 23 мая он был остановлен, проработав 39 лет. Позднее была за­крыта и фабрика посуды.

В 1770 году Троицкий завод посетил капитан Н. П. Рычков, который записал в «Продолжение журнала или Дневных записок…»: завод «не заключает ничего от­менного». В нем две плавильные печи, «гармахерский» горн и один расковочный молот, фабрика «составляет все превосходство его». Она «и все принадлежащие ору­дия, как то различные машины, точильны, небольшие молоты, разбивавшие медь в тонкие листы, устроены с таковым искусством, каковое должно соответствовать изящным художествам», изготовляемым здесь.

На фабрике «способом некоторых смешений минера­лов делают красный и желтый тумпан, различныя чекан­ныя и резныя вещи из сего металла, и финифтяную посуду по обычаю Китайскому». Далее он пишет о своих личных впечатлениях: «Все сии художества … доведены до такой степени совершенства, что не весьма знающий человек… сочтет их без сомнения за вещи, сделанные из золота».

Как выглядел заводской комплекс Троицкого завода, сказать трудно. Можно лишь попытаться представить его по сохранившимся архивным источникам и литера­турным материалам.

Производительность Троицкого завода в 1751—1770 годы

Год	Выплавлено меди, пудов	Год	Выплавлено меди, пудов
1751	456	1761	448
1752	710	1762	558
1753	510	1763	537
1754	612	1764	729
1755	433	1765	538
1756	759	1766	708
1757	932	1767	617
1758	569	1768	487
1759	514	1769	499
1760	425	1770	98

Молотовая была деревянная, «забрана в столбы», длиной около 11 саженей, шириной — 4 сажени. Ря­дом стояло деревянное здание, в котором производи­лась расковка латунной меди, а на верхнем этаже токар­ная длиной более 9 и шириной 5 сажен. Фабрика (цех) металлическая «деревянная о 3 комнатах с сенями вну­три с чуланом» длиною 11 и шириной 4 сажени. Фабри­ка (цех) каменная, которая «кладкой выведена до око­шек» в длину 13, а ширину 5 сажень. Фабрика (цех) от­ливная, «внутри с перерубом», длиной более 4, шири­ной более 3 сажени.

Кузница для отковки различных инструментов «ква­дратно» по 4 сажени и кузница для «обжигу и пайки» медных изделий с двумя горнами «квадратно» по 7 са­жень. Тут же были амбар, два чулана для припасов.

Кроме производственных построек в центре завода возвышалась деревянная башня с часами. Летний дом «деревянный на каменном фундаменте с двумя выхо­дами и о двух крыльцах» с балконами, в нем «зала с 5 комнатами». О нем Рычков записал: «Собственный дом заводчика, построенный в сем заводе, можно назвать великолепным в сравнении со всеми строениями, нахо­дящимися в уезде Соликамском».

Пруд в Карналлитово. Фото начала XX века

Двухэтажный дом на каменном фундаменте с 6 ком­натами стоял «над прудом к островку», а рядом — баня. Пруд, «заполненный различными рыбами, умножает приятность сего места, — писал все тот же Рычков, — сидя на берегу сих прозрачных вод».

Вблизи завода, за речкой Талицей, стояла каменная конюшня для племенных лошадей с теплыми и холод­ными стойлами. Рядом располагались конюшенная изба, дом караульщика, дом «прикащичьий» с принад­лежащими при нем службами, в котором «жительство имел» смотритель Стрежнев, дома «служительских» и работных людей.

Усадьба Турчаниновых. Современный вид

В Соликамске была еще одна усадьба Турчанинова, часть которой сохранилась до наших дней. Особняк и два служебных корпуса расположены на пересечении улиц 20-лет Победы и Советской, которая раньше на­зывалась Турчаниновской.

В свое время усадьба выглядела иначе. Она включала несколько домов, «из коих один большой господский с садом и оранжереями, также разные строения». Стро­ительство нового дома-усадьбы связано было, скорее всего, со второй женитьбой Турчанинова, которая со­стоялась около 1765 года. Его избранницей стала соб­ственная крепостная красавица двадцатипятилетняя Филанцета (Фелицата) Степановна Сушина.

Сырьевая база была представлена двумя десятками рудников, включая Пашковский. Рычков пишет, что, не находя в окрестностях «хороших и прочных» руд, «дей­ствие плавильных печек принуждены часто останавли­вать». К этому следует добавить, что «содержание руды» в ста пудах рудного камня составляло «пятьдесят фунтов меди». При этом рудные жилы состояли «из малых и весь­ма непрочных слоев», которые при разработке быстро пресекались. До этого работали Григоровский, Дьячковский рудники с богатым содержанием меди, а «ныне не видно там ничего, кроме развалин старых работ».

Считалось, что производство фабрики было оста­новлено в 1772 году. Однако архивные документы, при­веденные Г. А. Пудовым, свидетельствуют, что она дей­ствовала дольше.

Рапорт унтер-шихтмейстера Егора Кузнецова о со­стоянии Троицкого завода за 1778 год уже свидетель­ствовал о неудовлетворительном состоянии производ­ства.

Продукция фабрики за 1774 год

Вид продукции	Материал	Цена (руб.)	Кол-во (шт.)
Два вида самовара: «аглицкого фасону» и «осьмиугольные»	Латунь	24/25	2/3
Чайники	Латунь
Кофейники и молочники столовые	Латунь	12	18
Сахарницы	Латунь	7	12
Чашки полоскательные	Латунь	13	18
Подносы четырехугольные	Латунь	38	6
Чайники «внутри луженые»	Красная медь	20	18
Меденики	Красная медь	12	7

Продукция фабрики за 1777 год

Вид продукции	Материал	Цена (руб.)	Кол-во (шт.)
Самовары круглые в виде чайников	Латунь	13	4
Чайники горшечками двоеперсонные большие	латунь	3	6
Чайники горшечками двоеперсонные малые	Латунь	4	12
Кофейники и молочные большие	Латунь	4	6
Кофейники и молочные малые	Латунь	3	6
Шандалы	Латунь	8	12
Четвертины «внутри луженые»	Красная медь	23	2
Котлы не луженые	Красная медь	22	18
Винные меры, вокруг луженые	Красная медь		61

Раппорт унтер-шихтмейстера Егора Кузнецова о состоянии Троицкого завода за 1778 год уже свидетельствовал о неудовлетворительном состоянии производства.

 

Пруд в Карналитово. Фото 2011 г.

Как Турчанинов Соликамск от Пугачева оборонял

Немало убытков понес Турчанинов от Крестьянской войны 1773—1774 годов. В то же время действия по обороне заво­дов от войск Е. Пугачева принесли и немалую прибыль.

Дело в том, что, когда зимой, сокрушая все на своем пути, отряд пугачевцев шел на Екатеринбург, в отличие от многих тогдашних уральских заводовладельцев Тур­чанинов не поддался панике и не сбежал в безопасные края, а организовал оборону своих владений.

Старая дорога, отсыпанная металлургическим шлаком, в заречной части. Фото 2011 г.

Подготовился он к защите и в Соликамске. В до­ношении его поверенного Екима Попова главному ко­мандиру Пермского соляного правления А. Мосолову «Об охране Пермских частных соляных промыслов» в 1774 году отмечается, что у села Красное, лежащего на Закамском тракте по направлению к Соликамску он приказал окольные дороги завалить лесом и проез­ды «совсем пресечь». На большой дороге в селе сделал «рогатки» и выставил «предосторожный караул». Всем своим крестьянам предписал сделать достаточное коли­чество «копей с ратовицами» и выдал другим жителям, чтобы в случае нападения могли к защите всегда быть готовыми. Своих людей вооружил «немалым числом ог­нестрельными и самоисправными ружьями и порохом с принадлежностями» и приказал быть во всякое время в готовности.

В город на бастионы Турчанинов поставил 24 пуш­ки. Для поощрения находящихся в пикетах караульных, учрежденных Соликамской воеводской канцелярией, выделил сто рублей. Он выдал шесть тысяч рублей из своего капитала на векселя с возвратом без всяких про­центов через шесть лет купцам, которые имели казен­ную соляную и прочую недоимку, а также тем, кто по ре­шению следственной комиссии содержался «под неис­ходным караулом» за долги.

Насколько эффективны были принятые меры, неиз­вестно, поскольку до Соликамска войска Емельяна Пу­гачева не дошли.

В феврале 1774 года, будучи в Соликамске, Турча­нинов получил известие от приказчика Ивана Шваре­ва, что «неустрашимою храбростью» напавшая на Сы­сертский завод «толпа не только побеждена, но славно в бегство опрокинута и из завода выбита и моими геро­ями прогната!!...»

Все эти деяния Турчанинова не остались незамечен­ными правительством Екатерины II. Правда, ожидать награды ему пришлось долгие восемь лет. Только в 1783 году вышел именной указ Сенату, а еще через год диплом о пожаловании его за «похвальныя и благородныя по­ступки особливо же в 1773-м и 1774-м годах учиненных» потомственным дворянством и дворянским гербом.

Герб А. Ф. Турчанинова

В дипломе имелось и описание герба нового дворян­ского рода. В нем указывалось, что в верхней части гер­ба в золотом поле орлиное крыло в знак «императорской милости», а в нижней части щита, находится в голубом поле серебряная цапля, держащая в правой лапе камень в знак того, что Алексей Турчанинов «бдением своим учи­нил многие как нам, так и государству услуги».

Символ же цапли раскрывался так: дремлющая ца­пля не случайно держит в «лапе» камень. Потому что как только она уснет, а камень из разжатой лапы упадет в воду, цапля проснется…

Турчанинов не проспал свой солеваренный промысел и заводы: как истинный сын своего века, он был изворотлив, жесток, но при этом умен, предприимчив, обладал всеми ве­ликолепными качествами предпринимателя того времени.

Троицкий завод во владении наследников

Последние годы жизни Турчанинов провёл в Санкт-Петербурге, где 21 марта 1787 года скончался, оставив на­следство жене и детям. Всего у Алексея Турчанинова было три сына и пять дочерей.

 

Поднос. Свердловский областной краеведческий музей. Из книги Дмитриев А. В., Максяшин А. С. Тагильская роза: история «лакирного дела» на Урале. Екатеринбург, 2000

Спустя десять лет начальник Канцелярии Главного заводов прав­ления А. С. Ярцов интересовался судьбой Троицкого завода, находя­щегося в неразделенном владении наследников Турчанинова, думая о возможности восстановления меде­плавильного производства. Был сде­лан запрос в Соликамск.

Рапорт Соликамской домовой конторы наследников Турчанино­ва от 13 мая 1797 года о состоянии Троицкого завода и металлической фабрики не оставили главному на­чальнику никаких надежд на воз­рождение предприятия.

Бывшие приписанные к заводу ма­стеровые и работные люди под названием казенных «по ве­лению» Правительствующего Сената были отобраны в ве­домство казны и распределены на другие казенные заводы.

Часть крепостных крестьян Турчаниновым была пере­ведена в Екатеринбургский уезд на Сысертские и Север­ские железные и Полевские медеплавильные заводы. На заводах для них были построены дома, а они распре­делены по заводским должностям. Малолет­ние их дети были отда­ны для обучения разным «заводским художествам» и по обучению распределены на заводах приказчиками, надзирателями и по конто­рам письмоводителями, а прочие остались мастеровыми. Часть людей находилась в услугах при «самих господах».

 

Чайник. Соликамский краеведческий музей

Позднее Филанцетой Турчаниновой из крепостных дворовых людей «выпущены на волю» ее родные бра­тья Никандр, Иван и Максим Сушины. Вольную так­же получили живописец Алексей Сиярюков, два брата умершего Филадельфа Дьячкова и Алексей Шипов «за усердия мужу ее».

В 1816 году Наталья Колтовская перекупила достав­шийся брату Алексею по разделу уже давно не действу­ющий Троицкий медеплавильный завод с «металличе­ской фабрикой для дела посуды и вещей». Задолго до этого она пыталась заполучить эту долю отцовского наследства, утверждая, что Троицком завод остановлен «не от пресечения руд, а по причине залившейся в Паш­ковский рудник воды». Она полагала, что горные власти разрешат ей восстановить завод и закрепят его за нею. Но министр финансов граф Д. А. Гурьев отказал, ссы­лаясь на заключение Берг-коллегии о невозможности «приобрести успех в том намерении».

Закрытый завод увеличил долю наследства Натальи Кол­товской, но это не меняло положения дел на самом заводе.

Самовар и кофейник. Егорьевский историко-художественный музей

Место обезлюдело, стали ветшать и разваливаться его строения. Завод постепенно пришел в разрушение, так и не возобновив свою деятельность. На этом, соб­ственно, и закончилась история и слава Троицкого за­вода и его знаменитой фабрики медной посуды.

Однако о посудной фабрике вспоминали даже в на­чале XIX века. Горный деятель и ученый А. С. Ярцов в своей рукописи «Российская горная история» отмечал, что «на сем заводе... делывали прекрасную разноузор­чатую медную посуду, посредством особого искусства разными цветными видами испещренную».

Не обошел вниманием фабрику и В. Н. Берх. В 1821 году он писал, что изделия фабрики «не уступали в до­броте Францезкой бронзе».

На сегодняшний день сохранилось относительно не­много атрибутированных изделий Турчанинова, кото­рые находятся в собраниях Государственного эрмитажа, Государственного исторического музея, Егорьевского историко-художественного музея, Свердловского об­ластного краеведческого музея и Соликамского крае­ведческого музея.

В числе ценнейших па­мятников материальной культуры, хранящихся в Государственном историче­ском музее в коллекции мед­ных изделий, имеется кофей­ник. Он отличается от других экспонатов необычной отдел­кой. Его носик выполнен в виде птичьей головы, поверхность расписана разноцвет­ными цветочными узорами.

Кофейник. Государственный исторический музей. Из книги Петрова Л. А. Медный век России: художественная медь Урала 1730—1770. М., 2004

Пять предметов, изготовленных на фабрике Турчани­нова имеются в коллекции Егорьевского историко-ху­дожественного музея — два самовара, два кофейника и чайник. По сообщению главного хранителя музея Т. Н. Савинкиной, все предметы, собранные егорьевским фа­брикантом М. Н. Бардыгиным, покрыты белой краской и богато декорированы цветочной росписью и гирляндами.

Соликамский краеведческий музей располагает единственным бесспорным экспонатом — чайником.

Однако соликамская продукция не ограничивалась только посудой. На рисунках с эскизами изделий Тро­ицкого завода из Государственного музея архитектуры им. А. В. Щусева изображены различные вазы, канде­лябры и поставцы.

Говоря о продукции фабрики, нельзя не сказать и о медной раке для мощей известного на Урале святого — праведного Симеона Верхотурского. Этот вклад в Верхо­турский монастырь сделала вдова Филанцета Степанов­на. Игумен Тихон пишет, что надпись в клейме на крышке гласила: «Сия рака сооружена…из усердия покойным г. титулярным советником Алексием Феодоровичем и су­пругою его Фелицатою Стефановною Турчаниновыми, при Соликамске, в Троицком заводе 1798 года».

 

Рака для мощей Симеона Верхотурского. Фото С.М. Прокудина-Горского

Как мы видим, медная рака изготовлена намного позднее закрытия фабрики. Эту загадку, как и многие другие, еще предстоит разгадать исследователям.

В заключении хочется сказать, что продукция Троиц­кого завода благодаря особенности стиля ее росписи, не имевшего аналогов в России того времени, стала одной из ярчайших страниц уральского прикладного искусства.

На сегодня, — пишет старший научный сотрудник Русского музея Г. А. Пудов, — ее можно оценивать как художественное явление не столько местного, сколько общероссийского масштаба.

Литература и источники

1. Акты исторические, собранные и изданные архе­ографической комиссией. Т. 3. СПб., 1841.

2. Акты Московского государства, изданные Им­перской Академией Наук. Том 1. СПб., 1890

3. Бажов П.Н. Собр. сочинений Т.2 М., 1952

4. Белоусов М.Д. Исторический очерк медного про­изводства на Урале // Пермский край. Том 3. Пермь, 1895

5. Берх В.Н. Путешествие в города Чердынь и Со­ликамск для изыскания исторических древностей. СПб., 1821

6. Gmelins Johann Georg Reise durch Sibirien von dem Jahr 1733—1743 Goettingen, 1751 Teil 4

7. Геннин В. Описание уральских и сибирских за­водов 1735. М., 1937

8. Геннин В.И. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. Екатеринбург, 1995

9. Геннин В.И.Переписка // Горный журнал 1826. кн IV

10. Государственный архив Пермского края Ф. 180. Оп. 1. Д. 8, Ф. 297. Оп. 1. Д. 885.

11. Государственный архив Свердловской области Ф. 65. Оп. 1. Д. 1, Ф. 24. Оп. 1. Д. 23

12. Дополнения к актам историческим. Т. 6. СПб.,1857

13. Дополнения к Дворцовым разрядам. Ч. 1. М., 1882

14. История горного дела в документах XV—XVII вв. //Сборник русского исторического общества. Т.6. М., 2003

15. Кованьски И. Краткая историческая записка о происхождении и умножении горных заводов в России и о нынешнем их состоянии // Горный жур­нал 1826 кн.II

16. Коновалов Ю.В. О происхождении уральских заводовладельцев Турчаниновых.// Третьи Тати­щевские чтения. Екатеринбург, 2000

17. Корепанов Н.Г. Геннин на Урале. Екатеринбург, 2006

18. Пудов Г.А. О медной посуде Троицкого завода А. Ф. Турчанинова (XVIII век) II Вестник Челябинского государственного университета, 2011, № 37.

19. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеопи­сании самых главнейших деятелей. М., 2009

20. Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. Документы из собрания Государственного истори­ческого музея. М., 1973

21. Кузин А.А. История открытий рудных место­рождений в России до середины XIX в. М., 1961

22. Курлаев Е. По следам первых русских рудознат­цев // Наука и жизнь 1996 №2

23. Курлаев Е.А. Манькова И.Д. Освоение рудных месторождений Урала и Сибири в XVII веке. М.,2005

24. Павленко Н.И. История металлургии в России XVIII века. М., 1962.

25. Павленко Н.И. Развитие металлургической про­мышленности России в первой половине XVIII века. М., 1953

26.Пирогова Е.П.. Неклюдов Е.Г.. Ларионова М.Б. Род Турчаниновых: Культурно-исторические очер­ки. Екатеринбург, 2008

27. Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI — начале XVIII в. М., 1972

28. Российский государственный архив древних актов Ф. 214. Оп. 1. Д. 1538, Ф. 271 Оп. 3 П. 2075

29. Рычков Н.П. Продолжение журнала или днев­ных записок путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства, 1770 году. СПб., 1772

30. Соликамский краеведческий музей №2152, №3303

31. Сонин Л.М Тайны седого Урала М., 2009

32. Татищев В.Н. История Российская. М., 2003. Т. 1

33. Харитонов Т. Медеплавильные заводы Пермского края. Пермь, 2011

34. Черноухов А.В. История медеплавильной про­мышленности России в XVII—XIX вв. Свердловск, 1988

35. Шинкаренко Ю., игумен Тихон Сибирския стра­ны украшение. Екатеринбург, 2004

36. Шишонко В.Н. Пермская летопись. Пятый пери­од. Часть III. Пермь, 1887

© М. В. Богданов
г. Соликамск

Смотрите также: 

Соликамск и его достопримечательности

Троицкий (Талицкий) медеплавильный завод в Соликамске и Сысертские заводы. Что общего?

Медеплавильные заводы Пермского края

Григоровский рудник – рудная база первого медеплавильного завода