Вся жизнь Александра Петровича Потапова была связана с Североуральском. Здесь он родился, сюда вернулся после воинской службы, работал подземным проходчиком, горным мастром-шахтостроителем и горнотехническим инспектором, здесь нашел своё призвание и свою любовь, создал семью, вырастил прекрасных детей. Он самозабвенно любил наш суровый край, его стихи о нём стали песнями...
Почти тридцать лет его жизнь была связана с городской газетой. В его репортажах и фотозарисовках главным был всегда человек труда, созидатель. Хорошо зная суть и будни тяжелого шахтёрского труда, он с величайшим уважением писал о горняках и с особой любовью - о людях с творческой жилкой, мастерах своего дела. Его горняцкая биография отмечена министерским знаком "Шахтёрская слава", а журналистская - знаком Союза журналистов России "300 лет российской печати".
Неиссякаемым источником его творчества была наша природа. Боль за неё и протест против потребительского к ней отношения не покидали его никогда. Твердый в своих убеждениях, он очень ценил свободу личности и творчества, уважал чужое мнение и не мог мириться с неуважением к людям. Его некрикливый, но мастерски глубокий и полноценный журналистский труд всегда был наполнен обостренным чувством справедливости, его журналистским правилом было говорить только правду.
Александр Петрович плодотворно сотрудничал с областными газетами, много лет руководил городской журналистской организацией, участвовал и побеждал в фотовыставках и конкурсах, признавался читателями "Человеком года", а коллегами - "Журналистом года", но никогда не стремился к дешевой популярности и известности. Он просто добросовестно и много работал. При этом постоянно осваивал новое, неустанно шел вперёд в своем творчестве. За внешней его сдержанностью в отношениях с людьми жила тонко чувствующая прекрасное, лирическая натура.
Он помнил войну. Она оставила в его жизни и жизни его семьи глубокие незаживающие раны. Всего лишь день не дожил Александр Петрович до 60-летия Победы, не увидел его, не запечатлел на плёнку для потомков... В 2005 году на шестьдесят восьмом году жизни он ушёл от нас навсегда…
Коллектив редакции газеты "Наше слово",
журналистская организация Североуральска.
БАЛЛАДА О КАМНЕ
По Сухому Шарпу
На округлые камни,
Опираясь руками, иду,
Проклиная такую тропу.
Сколько выгнутых спин
В русле каменных лежбищ!
Эй, зверье! Стало б легче,
Если б встал хоть один.
Может, я одичал,
Спятил от восхожденья?
Пячусь: о, наважденье! —
Я не зря прокричал.
Та, что мертвых мертвей,
— раз — и сдвинулась глыба,
Черным выросла грибом,
Шорох каменный с ней.
И уж слышу слова,
Тяжелы и дремучи,
Будто горы и тучи
Их шептали едва:
— Слушай, шаг придержи,
Пришлый в нашей державе.
Шум и шорох шершавый
По душе разложи.
Наш язык непростой
Делим мы не со всеми,
Лишь с потоком весенним
Да с высокой звездой.
Вдоль Сухого Шарпа
Полегло нас немало.
Мы — вчерашние скалы,
А теперь — черепа.
Но не мертв ни один,
В каждом памяти пламень,
Только Денежкин Камень
Сущий нам Господин.
Стал он стар. Все мрачней
Лик его истомленный,
Все слабее по склонам
Шум его кедрачей.
Океаном лесным
Уж не плещутся дали.
От наточенной стали
Стонут станы сосны.
Иссыхают ручьи —
Животворные жилы,
Глухари-старожилы
Умирают в ночи.
Дивный горный цветок
Вместе с тайной и с корнем
Человеческим кормом
Подается на стол.
Не стерпел Властелин!
Грозно вздыбился в небе
И обрушил во гневе
Нас в ладони долин.
И исторгнулся крик
К нам, столпившимся в стаде:
— Каждый памятью станьте,
Стыньте с ней изнутри!
Сохраните печаль,
Тот — о кедре упавшем,
Тот — о звере пропавшем,
Тот — о смерти ручья.
Сохраните в себе
Суть их внутренних формул,
Я уж стар и надорван
В этой грустной борьбе.
Отдохну... — И утих,
И тяжелой десницей
Обозначил границы
Наших пастбищ земных.
Сотряхнутся пласты
Тектоническим сдвигом,
Век окажется мигом
Перед оком звезды.
Человеческий род,
Эту гнусную особь,
Скроет скальная осыпь,
Океан перетрет.
И проснувшийся Бог,
Господин наш нетленный,
Вынет память из плена
Наших каменных лбов.
Роковая пора.
Время Судного Часа.
Все должно возвращаться
К началу начал.
Уж нельзя по горам
Никого докричаться.
Время Судного Часа,
Роковая пора...
И сошедши с небес,
Ликом все просветленны
Суд вершить непреклонный
Встанут боги под крест.
И дано им решить:
Семя памяти нашей
В тело вымерших пашен.
Помолясь, положить.
Жизнь вернется для всех,
Кто был в камень закован.
—Только рода людского
Не коснется Посев.
С человеком вокруг.
Все порушится разом.
Если должен быть Разум,
Быть он должен без рук.
Роком присланный к нам,
Ты в миру быстротечном
Принимал то, что вечно,
А минутное — гнал.
Ну зачем тебе жизнь?
Брось! Остынь и оглыбься,
Под ветра и под листья
Вместе с нами ложись.
Все, что свято в тебе,
Через веки воскреснет,
Станет плотью и песней
На зеленой тропе.
Вновь твои кедрачи
Зашумят неоглядны.
Я не выдержал: Ладно!
Слушай, глыба, молчи.
Не трави, я прошу,
Изотлевшую душу.
Думу тяжкую ту же
Я на сердце ношу.
Видно, есть и во мне
Чья-то вечная память.
Я пока что не камень,
Но готов каменеть.
От холодных сердец,
Грабежа и разора
Ни травиночки скоро
Не останется здесь!
При лампаде зари
Стонут горные духи.
Даже камни не глухи
Ко всему, что творим.
Эта вечность долин!
Что я есть перед нею?!
Ухожу. Каменею.
ПРОЩАНИЕ С ШЕМУРОМ
На камне влажном и замшелом
Надломы эр, печать веков,
И опрокинулось за Шемур
Полнеба черных облаков.
До ледников.
Увал бугрится за увалом,
Сердито хмурится Урал,
В зеленый камень заковал он
С отливом осени металл.
У древних скал.
И чей-то разум беспокойный
Уже включил во графы смет
На хлебопашество и войны
Еще недобытую медь.
На хлеб и смерть.
И прозвучит ли глас победный
Над остановленной бедой?
Или в пылу добычи медной
Нам жить с отравленной водой?
В пустыне той.
От серных бурь умрут ли кедры
У заповедных рубежей?
И, не вкусив от нивы щедрой,
Нам оставаться при гроше?
С тоской в душе.
Гниют на тверди колчедана
Останки вышек буровых,
И над природой первозданной
Печально ветер приутих.
В лесах глухих.
© Александр Потапов
Смотрите также:
