В этих публикациях из «Трудов Оренбургской учёной архивной комиссии» за 1917 год рассказывается о пещерах, расположенных на Южном Урале, о связанных с ними местных легендах о кладах и о сделанных внутри интересных находках. В наши дни эти пещеры находятся на территории Челябинской и Оренбургской областей.
Пещеры в 3-м отделе Оренбургского казачьего войска
Знакомясь с геологическими исследованиями на территории 3 отдела Оренбургского казачьего войска, произведёнными в 1904 году войсковым горным инженером С.А. Подьяконовым, в отчёте об этих исследованиях я встретил описания нескольких интересных пещер. Так как отчёт горного инженера С.А. Подьяконова, находящийся в войсковом хозяйственном правлении, последним опубликован в целом виде, вероятно, не будет, то считаю не бесполезным доложить приводимые С А. Подьяконовым описания пещер дословно, чтобы в случае, если это признается Архивной Комиссией нужным, эти сведения могли быть опубликованы.
1. Говоря о третичных песчаниках в ярах правого берега р. Миаса ниже Миасской станицы, С.А. Подьяконов говорит в примечании:
«У вершины одного из них на склоне к реке вырыта пещера и в ней спасается пустынник, который живёт здесь зиму и лето. Пещера разделена на несколько клетушек и отапливается печью. Освещается она двумя маленькими окнами».
2. Далее отмечается пещера с церковью близ города Челябинска (там же в примечании):
«В обрыве правого берега Миаса, выше города, издавна была вырыта пещера, в которой жил пустынник. В настоящее время на месте пещеры воздвигнут храм, которые весь помещается в земле, так что крыша его приходится на уровне поверхности».
3. Наибольший интерес представляют пещеры в известняках между посёлками Коельским и Ключевским, на которых С.А. Подьяконов останавливается наиболее подробно:
«Обширная площадь известняков, залегающая между посёлками Коельским и Ключевским, заключает в себе несколько пещер, которые, благодаря своим значительным размерам, пользуются большой известностью среди местного населения. Нет сомнения, что пещеры эти служили убежищем во время религиозных гонений раскольников, которые находили в них верный приют и безопасно могли скрываться в них продолжительное время.
По рассказам жителем Погорельского посёлка ещё в недавнее время в одной из пещер спасались двое стариков старообрядцев, которые отгородили себе в пещерах нечто вроде келий и там безвыходно жили и там же похоронены. Родственники обоих старцев Погорельского посёлка ходили проведать их. Они рассказывают, что в пещерах проходит ключ, из которого можно доставать воду, что протяжение этих пещер весьма значительно – более 10 вёрст и что они представляют сложный лабиринт, в котором легко можно заблудиться.
Когда, в последствии, я, будучи в Коельской станице, просил атамана дать мне знающего человека, чтобы указать мне эти пещеры ввиду глубокого представляемого ими научного интереса, то эти знающие лица могли показать мне только 2 пещеры.
Первая из них расположена приблизительно в 5 верстах от посёлка Коельского по дороге в Ключевский посёлок. Ровная, слегка холмистая местность снаружи ничем не обнаруживает присутствия пещер. Только когда подойдёшь уже довольно близко ко входу в пещеру, обнаруживается довольно глубокая яма с крутыми, частью отвесными стенками и с чернеющим в боку, у самого дна, отверстием, которое и служит входом. Как показывает фотография, стенка ямы образована плитами известняков, покрытых сверху слоем растительной земли и обнажённых только в нижней части. Вход в пещеру вначале довольно высокий – до 1 ½ аршина, но потом быстро понижается, так что только ползком можно пробираться вперёд.
Следом за этим пережимом идёт род коридора, сравнительно высокого – до 2 ½ аршин высоты и до 3 сажен длины при ширине от 2 до 2 ½ аршин. Стенки его неровные; они то выпучиваются, то образуют впадины, но на них не заметно ни одного резкого выступа. Все они закруглены и как бы обточены водой. В стенах коридора, у пола его, очень не ровного, имеется несколько как бы проточенных отверстий неправильной извилистой формы, которые ведут в другой такой же, но меньший, коридор, лежащий почти рядом с первым. Отверстия в его стенках указывают так же на присутствие дальнейших разветвлений и пещер в толще известняков, но малый размер этих отверстий исключает всякую возможность допущения, чтобы дальнейшие ходы были обитаемы.
Что касается до второго коридора, то он несомненно был обитаем. На это указывают остатки дверного оклада, дерево которого почти совершенно истлело и который когда-то перегораживал коридор поперёк. Равным образом в одном из углов его сохранились следы копоти. Очевидно здесь когда-то была печь, причём продукты горения уходили в естественное отверстие в потолке коридора, очевидно сообщавшееся с земной поверхностью.
Подобного рода отверстий имеется ещё несколько в потолке обоих коридоров. Они круглого или овального сечения, размерами от 5 до 15-20 см, очень извилисты и напоминают ходы жуков-короедов. Происхождение их, несомненно, обязано действию воды.
Узкий и низкий ход из первого коридора ведёт в небольшую пещеру, в которой находится старинная могила. Крест на ней цел до сих пор и на перекладине его висит старая ладонка. Пещерой этой заканчиваются доступные ходы. Масса же мелких развилин расходятся от неё в сторону. По словам казаков, в пещере этой скрывались мать с сыном во время Пугачёвского бунта. Оба они здесь же утонули, когда пещеры были затоплены внезапно хлынувшей из боковых расщелин водой и были погребены затем на этом месте.
Вторая пещера расположена сажен на 150 от дороги из Коельского посёлка в Кичигинский, приблизительно в 15 верстах от первого. Вход лежит в небольшой котловине, в которую выходят известковые скалы. Они рассечены широкими трещинами, которые служат прибежищем массы живущих здесь голубей. Крутой спуск по одной из этих трещин ведёт в пещеры. В отличие от вышеописанных, они представляют ряд высоких, до 1 ½ и даже 2 сажен в вышину, камер, постепенно углубляющихся.
Протяжение пещеры незначительно, всего около 10 сажень. Она заканчивается довольно обширным гротом, из которого крутой и узкий ход ведёт вниз, очевидно, в дальнейшие разветвления пещеры – в её нижние этажи. Кроме этого хода, имеются ещё один или два других, но они занесены песком уже в самом начале, причём под песком оказался лёд. Песком же и грязью покрыт и пол пещеры.
Вид стенок пещеры и всех ходов, как бы изъеденных водой, а равно присутствие песку, не оставляют никаких сомнений, что пещеры в период таяния снегов или во время сильных ливней заполняются водой и что поэтому обитание их является невозможным. Очевидно поэтому, что пещеры эти не те, о которых говорили жители Погорельского посёлка и что настоящие пещеры с могилами старцев, может быть, из религиозных видов не были мне показаны!
Этими указаниями и исчерпываются приводимые С.А. Подьяконовым данные о пещерах 3-го отдела Оренбургского казачьего войска.
Попутно считаю не лишним отметить к статистике пещер Оренбургского края вообще, что некоторые крупные пещеры отмечает горный инженер Ю. Азанчеев в своей книге «Каменоломни и разработка простых полезных ископаемых в России» (Издание Горного департамента, 1894 года, стр. 120-121). Он указывает на следующие пещеры:
- На берегу реки Урала в 76 верстах от Оренбурга в Красной горе. (Описана в «Топогр. и стат. опис. Оренб. губ.» И. Дебу изд. 1837 г., стр. 194).
- Антоновская пещера; к северо-западу от Оренбурга в известковой горе пещера с красивыми сталактитами. Название относят к Пугачёвскому времени.
- Алтынбайская, Оренбургский уезд гора Алтынбай. (Описана в Горн. Журн. 1838 т. II, стр. 242 и 343).
- В Троицком уезде близ реки Коелги и селения Коельского отмечается 4 пещеры. Местность, по-видимому, отмеченная Подьяконовым в 1904 году.
- На правой стороне реки Белой, в 8 верстах от деревни Максютово, обширная Прибельская пещера (Описана Лоссиевским в «Оренб. губ. вед. 1847 г. № 11).
- На границе Уфимского и Троицкого уездов, в горе над рекой Ай. Пещера, известная ещё Палласу, – Айская. (Описана в Оренб. губ. вед. 1852 г. № 39).
Горный инженер Борис Наследов
Источник:
Наследов Б.Н. Сообщение о некоторых пещерах Оренбургского края // Труды Оренбургской учёной архивной комиссии. 1917. Вып. 35. Стр. 143-147.
Пещера в известняках «Пещерной Луки» против пос. Таналыцкого
23 июля 1916 года мною совместно со студентом Горного института В.Н. Мальцевым была осмотрена большая пещера в известняках «Пещерной Луки» на левом берегу реки Урала у устья р. Суундук, в 1 версте против посёлка Таналыцкого. Пещера эта, несомненно, была неоднократно обитаема в минувшие времена и потому заслуживает внимания. В настоящее время пещера эта мало доступна.
Небольшой холм горных известняков на самом берегу реки Урала, заключающий в себе пещеру, по своей низкой и пологой внешности на первый взгляд кажется самым обычным, типичным и рядовым выходом каменноугольного известняка и только резонирующий звук копыт лошади, когда проезжаешь по холму верхом, может навести наблюдателя на мысль, что под этими размытыми плитами белого камня находится пустота.
Вход в пещеру находится в юго-восточной части известкового холма, почти вплотную у тальниковой заросли небольшого лога. Он имеет в настоящее время сечение довольно пологого свода 2 ½ аршина шириной и 5 четвертей высотой в середине – размеры вполне достаточные для того, чтобы проползти далее полулёжа и опираясь на руки. Вход постепенно углубляется аршина на 1 ½ вниз на протяжении около 1 ½ сажен и упирается в довольно значительный холм насыпанной рыхлой земли, занимающей всю площадь первой центральной камеры.
Первая камера, в которую попадаешь непосредственно, имеет ширину около 3 сажен и длину около 5 сажен, причём по длине углубляется вниз (к северу) аршина на два. Камера эта прикрыта довольно правильным эллиптическим сводом известняка и, несмотря на присутствие бугра насыпанной земли, который, будучи параллелен своду, уменьшает вертикальные размеры пещеры, в середине высота её 2 ½ аршина, т.е. здесь можно стоять уже слегка согнувшись.
Непосредственно против входа в пещеру находится суживающееся продолжение центральной камеры, имеющее длину 5-6 аршин и кончающееся ямой 1 ½ глубиной, шириной и длиной около 2 аршин. От северного края центральной камеры отходит далее на север узкий проход в малую камеру.
Проход и камера были обследованы студентом Мальцевым. Проползши сажени две на животе по соединяющему проходу, он попал в малую камеру, где можно было уже сидеть. Камера эта, шириной около 1 сажени и длиной 5-4 аршина, имеет уклон вниз и против соединяющей с центральной камерой лазейки кончается ямой. Дальнейшего продолжения пещеры здесь не видно. В камере этой сыро и на потолке есть натёки известняка.
Две сажени от входа вправо, к северо-востоку, находится небольшая камера, углубляющаяся вниз аршина на 1 1/2, длиной 3-4 аршина, шириной около 5 аршин и высотой в середине 1 ½ - 2 аршина. Эта небольшая восточная камера имеет непосредственное продолжение далее к северо-востоку. Но проход здесь настолько засыпан натасканной землёй, что по нему с трудом можно проползти, лёжа на животе. При этом приходится ещё подниматься по насыпной земле вверх приблизительно до уровня центральной камеры.
Протолкнувши себя на животе через эту лазейку, длиной не менее 1 сажени, попадаешь в овальную восточную камеру, высотой в середине (несмотря на насыпь земли) в средний рост человека, длиной 6-7 аршин и шириной около 5 аршин. Никаких остатков и признаков былого жилья здесь не было обнаружено.
Из этой камеры идёт лазейка далее на северо-восток, но настолько узкая, что проползти невозможно совершенно. Подработав несколько кайлой мягкую землю, закрывающую вход, студент Мальцев сумел несколько проползти по этой лазейке вперёд. При свете свечи он убедился, что лазейка эта далее несколько расширяется, но определённее установить размеры продолжения хода было невозможно. Проход был настолько узок, что В.Н. Мальцева пришлось вытащить за ноги. Таково состояние и внешность этой пещеры в настоящее время.
По рассказам жителей Таналыцкого и Севастопольского посёлков, пещера эта прежде была таких размеров, что в центральную камеру киргизы круглый год в ненастье загоняли баранов, а до потолка жители едва доставали длинными палками. Бугры насыпанной земли по всей пещере явно свидетельствуют, что пещера была хищнически раскопана и тем совершенно испорчена.
История раскопки этой пещеры несколько освещается заметкой П. Назарова в № 3 «Оренбургского Листка» за 1890 год. Здесь же вкратце описано и состояние пещеры, в каком её осматривал г-н Назаров четверть века назад, через два-три года после раскопок; пещера была тогда значительно обширнее, чем ныне.
Устье пещеры имело такой же, как и теперь, вид полукруглой щели, но её размеры позволяли ещё пройти в пещеру согнувшись. Центральная камера, по указанию Назарова, бывшая ранее до 2 сажен высотой, была почти сплошь завалена натасканой землёй, на поверхности которой валялись осколки бутылок, ламповых стёкол, корыто, лопаты и прочие следы недавних раскопок. Из этой камеры во времена Назарова отходили 4 узких и длинных канала, расширяющихся местами, из которых г. Назаров мог проследить лишь один, очень узкий и полого идущий по длинной оси холма на 15 сажен, а далее быстро понижающийся и упирающийся в воду. В этом канале Назаров нашёл 2 глиняных сосуда, лежавших на поверхности.
Как указывает Назаров, раскопка пещеры была предпринята осенью 1888 года, продолжалась всю зиму и весну и приостановилась исключительно по недостатку продовольствия. При этих раскопках было разрыто 6 отделений пещеры и кладоискатели старались добраться до 7-го отделения, где и ждали встретить клад в 10 пудов золота.
Разговор с жителями и особенно рассказ казака Таналыцкого посёлка Михаила Александрова Важенина (теперь ему 49 лет) и отчасти казака Севастопольского посёлка Фаддея Васильева Белянина (70 лет теперь) историю этих раскопок рисуют в таком виде.
Урядник, казак Севастопольского посёлка Николай Филиппович Новиков (ныне умерший), бывший ранее мельником и после атаманом Кваркенской Станицы, сделался ещё до голодного 1891 года (1888?) чем-то вроде отшельника. Он жил совершенно один в землянке где-то в степи между посёлками Таналыкским и Севастопольским и иногда занимался ворожбой и гаданиями. У него был какой-то «аналой» и какие-то старинные книги, по которым он и ворожил (кратко упоминает об этом и Назаров).
Таналыцкая пещера была давно известна в округе и о ней всегда ходили неясные предания. Летом 1891 года – так записано со слов казаков, но по данным Назарова надо относить это скорее всего к 1888 году, в голодный год Новиков наворожил по своим книгам, что в Таналыкской пещере зарыты большие клады с золотом и разными драгоценностями. Он рассказывал, будто бы ему известно по книгам, что «во времена разбойников» примерно дескать, во времена Стеньки Разина, в этой пещере скрывалось 1101 человек разбойников из одной большой шайки. В Таналыцкой пещере будто бы все эти разбойники зимовали, а летом уходили «на заработки», оставляя в своей пещере лишь стражу. К осени все они возвращались обратно и каждый из них привозил в эту пещеру всё, что ему удалось награбить за лето. Здесь всё награбленное разбиралось, драгоценности скрывались в этой пещере, а всё оружие, снаряжение, одежду и прочие запасы разбойники прятали в другой пещере, что против Кабанова хутора (ныне не существующего) – ниже Ново-Никольского посёлка на левом берегу реки Урала. [Пещера ниже Ново-Никольского посёлка имеет вид высокой и широкой ниши в береговых скалах известняка, длиной в глубину сажен 5, открыта совершенно с берега и ничего замечательного, по-видимому, обещать для археологии не может.]
Главный же вход-де в эту пещеру у Кабанова хутора был в те времена не тот, что всем ныне известен, а был где-то сверху горы, хорошо скрытый от чужого глаза. В один из годов к осени почему-то разбойники все не вернулись – толи были они схвачены властями, толи все погибли, – стража куда-то скрылась и схороненные клады так и лежат до сих пор скрытыми в тайниках Таналыцкой пещеры.
Пользуясь такими легендами, авторитетом отшельника – гадателя, в голодный безработный год Новиков навербовал несколько человек из Севастопольского посёлка (по Важенину 6, по Белянину 12) и двух из Таналыцкого и организовал раскопку пещеры с целью найти клады.
Организованные раскопки продолжались около 6 недель и все участники работали безвозмездно. Эти работы производились не только с ведома Таналыцкого станового пристава (по Важенину – г. Кожуховский), но видимо, и при его достаточно близком содействии.
Так, по Важенину, становой давал работавшим своё освещение – свечи, лампы и керосин, а по Белянину, когда мировой Башков, узнав о раскопках, просил Новикова добыть для него несколько стрел, становой настаивал на том, чтобы просьба мирового была исполнена, и г. Башков получил будто бы 6 штук костяных стрел из числа найденных.
В то же время становой пристав требовал, чтобы при работах земля не вывозилась на поверхность, почему кладоискатели и вывозили в корытах землю в камеры пещеры, оставляя для себя лишь выходы. Для наблюдения за тем, чтобы земля из пещеры не вывозилась и для общего надзора, по Важенину, становой распорядился дежурить десятскому. Последних было назначено двое и одним из них был Важенин.
По Белянину же, становой приставил десятских лишь для того, чтобы все найденные вещи не утаивались и доставлялись к нему, что будто бы и исполнялось большей частью. Белянин же рассказывает, что когда Новиков пытался взрывными работами пройти в пещеру сверху, то становой предлагал Новикову дать от себя для этой цели «бочку пороху», чтобы сразу же пробить известняк. Новиков будто бы не согласился.
Все эти показания не ясны и не объясняют взаимоотношения Новикова и станового. Несомненно лишь, что об этих раскопках какие-то власти знали (знали хорошо о них и жители) и что большая часть найденных вещей была отобрана становым. Правда, всё же, видимо, многое было распродано за бесценок на сторону, судя по рассказам жителей и Белянина.
Раскопки велись варварски под ежедневную ворожбу Новикова на его «аналое» и его обнадёживающие кладоискателей, что «сегодня дойдут они до клада».
Работы были начаты узкой канавой вдоль стены пещеры в сторону против часовой стрелки. Спереди рыли и сзади взятую землю заваливали. Наткнувшись на проход в ближайшую от входа вправо камеру, стали пробиваться в неё. Откопав доступ в неё, кладоискатели не решались войти.
«Чего ищете, того и бойтесь», – сказал Важенин, в дежурство которого это произошло, и прошёл в камеру.
Лишь только он вступил в неё, с небольшого уступа в известняках упал к его ногам костяной наконечник стрелы. Важенин его поднял, не сказал о нём никому и «стрелу» утаил. Хранилась она у него до 1907 года и при пожаре сгорела. Наконечник стрелы был из очень твёрдой, желтоватой, но ещё свежей кости 7 вершков длины и 1 вершок толщины. [Всех удивляла прочность кости и её сохранность. Белянин (но это противоречит большинству рассказов) уверяет, что были и медные наконечники] К середине от острия форма наконечника – в общем четырёхгранная, но на нём наконечник расширялся и далее суживался, было четыре продольных желобка, так что сечение имело закруглённо крестообразный вид. [Судя по размерам, это скорее наконечники копий]
Древко стрелы было деревянное, всё истлело и рассыпалось от прикосновения к нему. Оно так и осталось полосой трухи в известняковом выступе и было в палец толщиной и 1 аршин длиной. На противоположном наконечнику конце древко имело вырез для тетивы. Как прикреплялся наконечник к древку, выяснить не удалось. Приблизительно такую же форму наконечника описывает и Белянин, но он отрицает наличность желобков и говорит, что тупой конец наконечника был более или менее плоский – вероятно зажимался в древко и привязывался.
Важенин указывает, что таких «стрел» было найдено Новиковым и Ко штук 30. Такое приблизительно число стрел, как он помнит, было добыто при его дежурствах. Белянин же, участник раскопок, утверждает, что «стрел» было за всё время раскопок найдено около ста штук. Эти разногласия свидетельствуют, что, видимо, регистрации находкам никакой не было и что общее число стрел было всё-таки более или менее значительно.
Войдя в указанную, правую от входа, камеру, Важенин вслед за тем обнаружил, что по стенам камеры стоят 6-8 штук «ночников», вроде «подсвечников» из плохо обожжённой глины. Эти ночники стояли на выступах в известняках стен пещеры и под некоторые из ночников, чтобы они не упали, были подложены камешки. Один из таких «подсвечников» был Важениным также утаен, долго у него хранился и был разбит и потерян уже во время пожара в 1907 году.
Белянин утверждает, что этих «подсвечников» было найдено здесь около 30 штук и что все они «висели вдоль стен на железной полусгнившей проволоке». Последнее весьма существенное разногласие, вероятно, вызвано недоразумением или путаницей.
Белянин теперь уже старик лет 70 и, видимо, судя по отзывам односельчан, уже не вполне хорошо помнит прошлое. Такое же впечатление производит вообще весь рассказ о раскопках и характере его передачи в устах Белянина. Поэтому представляется, что нужно более доверяться данным Важенина, как вполне бодрого пожилого человека, достаточно, видимо, наблюдательного и, кроме того, как лица, принимавшего случайно близкое участие в обнаружении «подсвечников». Важенин сумел даже набросать приблизительный рисунок ночника, близкого, по его словам, по размерам к обыкновенным керосиновым лампам на стеклянной подставке, всюду распространённым в посёлках. Если ещё отбросить стекло и видоизменить горелку, то ночник даже приближается и по форме к такой лампе.
В верхней части ночник имел блюдцеобразное расширение с носиком для светильни и цилиндрическим вырезом в средине, напоминающим углубление для свечи в подсвечниках и, вероятно, служившее для наливания в ночник масла. Этот последний вырез и служил у казаков поводом к тому, чтобы считать ночники «подсвечниками». Белянин совершенно так же описывает ночники и подтверждает вполне набросок Важенина.
По-видимому, этими предметами и ограничились находки кладоискателей в правой камере. Так как это их мало удовлетворяло, то они начали, согласно заданию Новикова, продолжать свою канаву далее против часовой стрелки, идя всё время «от завала» вперёд. Натолкнувшись на вход в камеру, расположенную прямо против наружного входа и против центральной камеры, кладоискатели раскопали себе доступ и проникли в среднюю камеру. Здесь, видимо, находок было значительно больше. Установить условия, при которых найдены были вещи, теперь невозможно – очевидцы путают или иначе не могут объяснить.
В этой камере было найдено «железо»: какие-то котлы, вроде киргизских «казанов», железная шашка, удила, стремена и прочее. Детально описать эти находки по опросам невозможно. Можно лишь установить некоторые детали.
Так, шашка была «косая, вроде ятагана, в ладонь шириной, обе кромки острые, длиной 9 четвертей (?) и рукоятки не имела». В этом все рассказы сходятся точно. Когда Новиков (по Белянину) взял эту шашку и бросил с размаху её о землю, шашка разломилась на 6 частей – так она истлела и таково было обращение Новикова с находками, не похожими на клад.
Здесь же была найдена серебряная дужка, витая, ½ аршина длиной, с крючком на конце. Дужка будто бы от серёжки (?), а, собственно говоря, была найдена всего лишь одна её половина. По Белянину были найдены стремена – одно серебряное, другое золотое (?). Они были проданы нашедшими какому-то татарину за бесценок.
Интересно отметить нахождение шести (по Важенину) черепов, вернее черепных коробок, несомненно (по нему же) взрослых людей. Установить форму черепа не удалось даже приблизительно. Кроме того был найден череп лошади. Среди жителей ходят толки, что этот череп был чуть ли не 1 ½ аршина длиной. Важенин указывает, что череп был большой; размер его он не может передать, но лошадь была, видимо, очень крупная, не нынешняя.
Все эти находки, косвенно подтверждающие «гадания» Новикова, возбуждали кладоискателей и они стремились углубиться дальше. Но здесь их вскоре не пустила далее вода (сырая камера, виденная студентом Мальцевым?). Во времена Новикова и Ко Урал протекал как раз близ холма с пещерой, не так, как теперь, и, видимо, углубясь кладоискатели сравнялись с уровнем реки и вода начала затоплять пещеру. [Теперь русло Урала отходит довольно далеко от известнякового холма с пещерой.]
Убеждение в близости клада и вынудило Новикова и Ко пытаться достичь богатств окольными путями. Было решено обойти эту пещеру справа и проникнуть в неё сбоку. Канава в пещере была продолжена далее на 29-39-49 сажен (Важенин не помнит точно). Благодаря этому, натолкнулись на левое отверстие из центральной камеры.
Здесь, по Важенину, были найдены «калёные кирпичи», видимо заделывавшие какой-то вход, может быть закрывавшие доступ воды, обломки какого-то железа и кольца от сбруи для крупных лошадей. Кольца были «зелёные» от времени и, по толкованию Новикова, они были выкованы из «булата». Видимо, они были бронзовые.
Проникнуть далее кладоискателям опять-таки помешала вода. Здесь-то и начались попытки проникнуть в эту часть пещеры сверху. Начали бить сверху ямки в известняках, насыпали по 2-3 фунта пороху в них, закладывали камнями и зажигали длинными фитилями. Конечно такой примитивный способ ведения взрывных работ не привёл ни к чему. В это время, видимо, достаточно заинтригованный находками становой, и предлагал, судя по Белянину, «бочку пороху» на свой счёт, чтобы сразу проникнуть в пещеру. Видимо, становому очень хотелось, чтоб «клад» был найден, так как здесь уже он забывает своё прежнее требование не выносить работы на поверхность.
Так эти раскопки, после беспрерывной работы в пещере около 6 недель, и были брошены. Кладоискатели рассеялись. Важенин и другие указывают, что в это время пришло будто бы какое-то распоряжение, запрещающее раскопку всяких пещер, маров и прочего. Но Таналыцкая пещера уже была испорчена безвозвратно, находки, если и попали частью в какой-либо музей, не были точно зарегистрированы и описаны, и сама внутренность пещеры, видимо, не была освещена для науки совершенно.
Пещера же, в которой ясно намечается 2 или 3 периода жизни, несомненно представляет значительный интерес для изучения истории края, может быть даже более крупный, чем раскопки некоторых древних могил.
Горный инженер Борис Наследов
Пос. Ново-Орский.
18 августа 1916 года
Источник:
Наследов Б.Н. Пещера в известняках «Пещерной Луки» против пос. Таналыцкого // Труды Оренбургской учёной архивной комиссии. 1917. Вып. 35. Стр. 149-159.
Таналыкские пещеры
Казачий посёлок Таналык находится в 80 верстах от города Орска вверх по реке Уралу. Местность, в которой он расположен, богата известковыми отложениями, что и обусловливает изобилие там пещер. Из пещер я опишу только две, уже раскопанные, так как остальные сплошь завалены щебнем и землёй и потому недоступны даже для поверхностного исследования.
Первая пещера находится верстах в 5 от посёлка, в местности, называемой «Алапою». Она имеет два выхода: один, в виде широкого полукруга, выходит на склоне горы, а другой почти круглый, находится немного выше и смотрит прямо вверх, служа как бы окном или трубой для пещеры. Как и все пещеры, она начинается значительным расширением, из которого отходят в разные стороны каналы; вход в которое, как и самое дно пещеры, был завален крупным щебнем, и потому не было возможности проникнуть далее.
Свежая копоть на потолке, остатки кизяка, обрывки обуви, деревянные колья, повсюду набросанные на полу, свидетельствовали о недавнем пребывании здесь человека. На выступе стены во втором входе лежало несколько длинных человеческих костей. Из расспросов оказалось, что здесь, во-первых, иногда зимовали киргизы, а во вторых, в последнее время жила татарская семья, нанятая одним богатым татарином для разработки пещеры.
Вещи, находимые в этой пещере, все были железные, из них мне удалось приобрести нож и стремя, которые и были доставлены в Московское археологическое общество. Затем из этой же пещеры одним любителем древностей г. М. были посланы г. Нефедову 2 железные стрелы вместе с 3 костяными, взятыми из нижеописанной пещеры.
Вторая пещера находится в 1 ½ верстах к северу от Таналыка и залегает также в массе известкового камня, расположенного в виде продолговатого холма на левом берегу Урала. Если не вся, то, по крайней мере, большая часть её, представляет продукт выщелачивания. Сажен 30 от берега известковый холм круто опускается, и здесь-то находится отверстие пещеры в виде полукруглой щели, настолько однако широкой, что согнувшись можно было пройти через неё в пещеру. Отверстие ведёт в довольно обширное пространство со сводчатым, чёрным от копоти, потолком. Это пространство было когда-то сажени 2 высоты, но теперь почти сплошь засыпано землёй, взятой из других отделений пещеры. Здесь валялись осколки бутылок, ламповых стёкол, корыто, лопаты и другие следы недавней разработки пещеры.
Из этого главного по своей величине отделения четыре узких отверстия ведут в длинные узкие каналы, по местам более или менее расширяющиеся в довольно значительные пространства, также засыпанные землёй, так как каждое подобное расширение, только что открытое, снова засыпалось землёй. Всех отделений, таким образом перерытых до моего приезда, было 6, и все они были расположены недалеко от главного.
Из каналов вполне проследить можно было только один; он по своему направлению совпадает с длинной осью холма, сначала опускается полого, но затем, пройдя сажен 15, быстро понижается и упирается в воду, под которою продолжается и, по всей вероятности, имеет выход в русло Урала. Канал этот насколько узок, что пройти через него можно было только ползком. В нём мне посчастливилось найти два глиняных сосуда, лежавших на поверхности дна.
Местные жители, а ещё более старатели с золотых приисков, давно уже специально занимаются раскопкой курганов и пещер, сбывая найденные вещи татарам, выгодно продающим их в Казани. Разработкой же описываемой пещеры они занялись осенью 1888 года. Сначала работали человека 2-3; они встретили массу земли (глины и чернозёма), почти сплошь выполняющей всю пещеру с её отделениями; но большое количество находимых вещей поощряло их труд и привлекало всё более и более желающих попытать счастья, так что мало-по-малу составилась артель человек в 10, управление которой принял некто Новиков, который лично не принимал участия в работе, но делал работающим указания на основании своих снов, гаданий на столике и т.д., обещая им клад в 10 пудов золота. Когда слух о разработке пещеры дошёл до местного пристава г. К., то последний нашёл возможным дать на раскопки своё разрешение с тем условием, чтобы раскопки производились под надзором полиции и найденные вещи представлялись ему. Таким образом раскопки продолжались всю зиму и весну и приостановились исключительно только по недостатку продовольствия.
Излишне говорить, как велись раскопки; становому доставлялась только часть вещей, без сомнения, менее ценных, но и между ними были вещи серебряные. Надзора полиции тоже, конечно, никакого не могло быть уже по одному тому, что в каналах пещеры не было возможности поворотиться даже одному человеку. Да и из глиняных вещей доставлялись также далеко не всё, что уже видно из того, что я сам подобрал в пещере две вещицы, да ещё у Новикова в разном хламе нашёл глиняный кувшин и 2 костяных стрелы.
Находили также и черепа, но они разбивались в куски в надежде найти спрятанное в них золото. Из расспросов о них можно было заключить, как это нужно было ожидать, что они были необыкновенной величины. Найденная мной затылочная кость по своей величине была нормальная.
Таким путём, как я уже сказал, было разрыто 6 отделений пещеры без всякого намёка на клад и казалось, что энергия у работавших должна была поубавиться. Но не тут-то было: они ещё усерднее принялись за работу, в надежде найти седьмое и последнее отделение, в котором именно, по словам Новикова, и должны лежать 10 пуд золота. Чтобы вернее достигнуть цели, они начали долбить камень сверху. Когда же таковой способ разработки оказался не по силам работавших, то они начали взрывать скалу порохом, который покупали в складчину. К счастью, этот способ истощил последние средства компании, и работы мало-по-малу прекратились с тем, чтобы возобновиться снова осень после ожидаемого урожая. Конечно, нечего было и думать о сколько-нибудь систематическом изучении пещеры с её содержимым и потому пришлось довольствоваться рассказами самих участвующих. По словам последних, вещи находимы были частью поставленными в порядке на выступах стен, а частью лежащими в глине, наполняющей пещеру. Глина эта, без сомнения, нанесена Уралом, который в иные годы затопляет (в полую воду) вход в пещеру.
Всех вещей из этой пещеры, частью собранных мною, а частью перешедших ко мне от пристава г. Н., оказалось 40, именно: 10 глиняных сосудов, 20 костяных стрел, 2 больших серебряных кольца, 2 обломка серебряного витого шейного кольца, 1 перламутровая пластинка, служившая украшением, 3 железных пластинки (вероятно, случайно попавшие в пещеру) и 2 кусочка мела. Все вещи частью уже переданы, а частью имеют быть переданными в Московское Археологическое общество.
Все сосуды сделаны из обожжённой грубой глины и загадочны по своему назначению. Их можно однако отнести к разряду жертвенных. Из стрел особенно замечательна одна, имеющая цилиндрическую форму с трёхгранным острием; длина её 277 мм. Из других стрел интересны три: две из них имеют тамги, а одна носит следы красной краски.
Пётр Назаров
1890 г., 12 января
(«Оренбургский Листок», 1890 г., № 3)
Источник:
Назаров П. Таналыкские пещеры // Труды Оренбургской учёной архивной комиссии. 1917. Вып. 35. Стр. 161-165.
Читайте также:
