Река Иса относится к малым рекам Урала. Таких, как она, множество на водораздельном хребте, маленьких, бойких и шумных, питающих своими холодными горными водами спокойные и важные реки, медленно текущие по широким долинам Европейской и Сибирской равнины. Придерживаясь географических данных, об Исе можно сказать, что она находится в десяти километрах к востоку от Нижнего Тагила и подходит вплотную с юга к Верхней Салде, являясь левым притоком реки Салды, тагильской речной системы, а общая длина её составляет не более восьмидесяти километров. Течение её быстрое и извилистое, расположено в увалистой местности, изобилующей лесными логами и небольшими долинами, на восточном склоне Уральского хребта. Вот, казалось бы, и всё, что можно рассказать об этой реке.
Но если побродить по её берегам – где-то пробираясь через густые пойменные джунгли, образованные непроходимыми зарослями ивы и черёмухи, словно паутиной, сплетёнными ползучими стеблями хмеля; где-то увязая в болотных топях; а где-то карабкаясь по отвесным скальным выступам, а затем, сидя в библиотеке перелистать справочники по местной топонимике и географии, то перед нами предстанет не просто картина с руслом реки под названием Иса – нам откроется целая история этого края, с незапамятных времён до наших дней.
Трудности перевода
Наверняка, мало кто из местных жителей, даже рыбаков и охотников – завсегдатаев этих мест – задавался вопросом, что означает название реки – Иса. А ведь оно распространилось на соседние территории, дав наименование географическим объектам: Исинская дорога ведёт к речной долине Исы, с юга долина замыкается Исинскими горами, в которых можно обнаружить таинственное Исинское озеро, а перед впадением в Салду Иса образует обширное водохранилище – Исинский пруд. Вроде бы короткое, легко запоминающееся название, но непонятное! Географы, историки и прочие учёные умы пытались ответить на этот вопрос. Но, увы! Не пришли к единому мнению.
Коренные обитатели этих земель – аборигены манси, владевшие этими территориями до прихода сюда русских – называли её, как и мы – Исой, но объяснить название реки затруднялись. Они именовали реку по-своему – Ак, что в переводе с мансийского означало «Рыбная». Должно быть, наименование реке дали древние уральские народы, жившие здесь задолго до прихода манси. Во временном отношении манси заселили Средний Урал чуть более двух тысяч лет назад. Есть мнение, что название реки раньше звучало несколько иначе – Иссе, или Исса, что связывают с исседонами, так древние греки называли древнейших обитателей Уральских гор, которые те же греки именовали Гиперборейскими горами. Существует ещё одна догадка, что это название созвучно языку загадочного сибирского народа кетов, по-кетски, иссе – рыба. Загадка остаётся неразгаданной. Быть может, Иса была названа так тагильскими манси, говорившими на южно-мансийском диалекте, сильно отличавшемся от диалектов северных и восточных манси. Но, к сожалению, южный диалект, как и его носители, не сохранился. Тагильские манси, подобно могиканам, вымерли либо растворились в потоках пришлого населения.
Так или иначе, вопрос о происхождении названия Исы остаётся открытым. Хотя, судя по неиссякаемому интересу к ней рыбаков, Ису можно было бы смело назвать по-кетски «Рыбной рекой», тем более название совпадает с мансийским. В её высокопроточных водах, богатых кислородом, в избытке водятся окунь, сорожка, щука, налим и чебак. Ясно одно – название реки очень древнее, что говорит о глубокой истории этого края.
Каменное русло в среднем течении Исы
От ледникового периода до золотой лихорадки
В среднем течении Исы, южнее деревни Никитино, и в нижнем течении, где образован Исинский пруд, в разные времена находили кости ископаемых животных ледникового периода – мамонтов, которым насчитывается более тридцати тысяч лет. Автор этих строк в 1992 г. у своих знакомых художников видел в квартире потемневший от времени, полуистлевший бивень косматого северного слона. Художники обнаружили уникальную находку на этюдах в среднем течении Исы. Владельцы этого бивня явно были обеспокоены хранением такого ценного экспоната у себя дома, а потому подарили его палеонтологическому музею. Я помню, как держал в руках тяжёлый изогнутый бивень, внешне больше похожий на древесный сук. Но его пористая органическая структура и немалый вес говорили о том, что у меня в руках кость, очень древняя большая кость, отполированная временем, водой и ветром, а не деревяшка.
Но не только костями доисторических животных богата Иса. Те, кто пришёл на её берега двести лет назад, называли себя отнюдь не рыбаками, хотя рыбы в её быстрых водах всегда водилось в избытке. Золото! Вот, что привлекало сюда людей в начале XIX века. Даже добрая половина окрестной деревни Никитино, призванной выполнять подзаводские вспомогательные работы для Верхне-Салдинского металлургического завода Демидовых, оставив заготовку дров и жжение угля, отправлялись на золотые промыслы, постепенно превращаясь в старателей. Это то самое золото, на котором выросло большое село Покровское с его каменными особняками, купеческими магазинами и величественной церковью Покрова Пресвятой Богородицы.
Интересно, что в Исинской долине золото находили не только на речных отмелях в виде самородных окатышей и песка, но и в стороне от берегов в месторождениях кварца. В белых полупрозрачных и совсем непрозрачных породах можно было обнаружить золотые жилы, похожие на искрящиеся нити, которыми невидимые природные портные старательно сшивали породы кварца между собой. Зная эту особенность исинского золота, я, признаюсь, не раз тешил себя надеждой обнаружить хоть малую прожилку, выкапывая на речных отмелях очередной кусок кварца.
Золотая лихорадка через сорок лет после обнаружения первых самородков стала сходить на нет. Это на Диком Западе после ухода золотоискателей их прежние места обитания превращались в города-призраки. На Исе всё иначе – старатели, осознав капризный и изменчивый характер фортуны, предпочитали возвращаться к небольшому, но зато стабильному заработку, который Демидовыми выплачивался за выполнение вспомогательных работ, так необходимых для жизнеобеспечения Верхне-Салдинского завода.
Приятное наследие уральской металлургии
Никитинцы занимались заготовкой дров, углежжением, рубкой леса для хозяйственных построек и попутно выгоняли сосновую смолу и берёзовый дёготь. Почти все подзаводские работы жителей Никитино были связаны с лесом. Естественно, ведь на десятки и сотни километров деревню окружала девственная уральская тайга. Надо признать, что Салдинская лесная дача была самой большой в Горнозаводском округе Демидовых. Отсюда поставлялись дрова и уголь не только на Салдинские заводы, но и на предприятия, расположенные вблизи Уральского хребта, в частности, на Нижнетагильский и Выйский заводы. Поэтому с уверенностью можно сказать, что главным орудием труда никитинцев являлся топор. Ярким тому подтверждением может послужить кованый топор-колун «салдинского типа», изготовленный в XIX веке, который обнаружили археологи при разведывательных работах на берегах Исы, в её среднем течении. По словам руководителя экспедиции, профессора Юрия Борисовича Серикова, топор был найден на месте заброшенного золотого прииска. Для старателя топор также являлся первоочередным орудием – им и землянку срубить можно, и крепежи изготовить для вашгерта для промывки золотых песков. Таким же топором и плотину впоследствии поставили в нижнем течении Исы, в версте от её впадения в Салду.
Плотина была возведена в 1878 г. для снабжения водой механизмов Исинского завода, построенного для производства кровельного железа. На заводе имелись два листопрокатных стана, работавших от привода водяных колёс. По сути, Исинский завод являлся вспомогательным предприятием Верхне-Салдинского завода. Поэтому когда в 1910 г. на нём был остановлен доменный цех, Исинский завод закрылся и больше не возрождался, оставив после себя в наследство обширный Исинский пруд. Призванный обеспечивать потребности в воде листопрокатного завода, сегодня пруд является украшением здешних мест, став центром притяжения любителей активного отдыха и особенно любителей рыбной ловли и охотников пострелять водоплавающих птиц, в изобилии обитающих в прибрежных зарослях пруда.
Таинственное озеро
Пожалуй, самым загадочным и таинственным местом речной долины Исы является озеро, затерянное в Исинских горах. Об этом озере я узнал случайно, от своего дядьки, строившего себе дачный домик в трёх верстах от него. Дядька вместе с сыном возил с его берегов густой мох, используемый для конопачения бревенчатых стен строившегося дома. Рассказывая об этом озере, дядька очень часто называл его бездонным.
Многие знают карстовое озеро, находящееся южнее Нижнего Тагила, которое и называется Бездонное. Дядька же, говоря о своём озере, имел в виду его главную особенность – отсутствие дна (!) – вернее, большую глубину. На топографических и туристических картах я находил это озеро, оно даже обозначено на старинной карте Нижнетагильской дачи Демидовых, изданной во второй половине XIX века. Но ни на одной из карт не указывалось название озера, ни на одной не было видно, чтобы в это озеро втекала, или вытекала какая-либо река. Вытянутое с севера на юг, с сильно изрезанной береговой линией, с островами, разбросанными по всей поверхности, озеро окружено со всех сторон болотами и пологими возвышенностями, густо поросшими лесом, называемыми Исинскими горами.
Во всех этих характеристиках озера я мог убедиться, когда сам оказался на его берегах. От дачных участков к таинственному водоёму вела гать – бревенчатая дорога, проложенная по болотистой местности. Вокруг рос угнетённый низкорослый лес, деревья которого внешним видом напоминали обычные, только гораздо меньше – похожие на японские деревья бонсай. Даже кедровые шишки, подобранные здесь, были миниатюрными, хотя и спелыми.
Самое поразительное, что я увидел на озере, – это его берега – подойти вплотную к воде – дело не из лёгких, потому что границу между водой и сушей можно считать условной. Берега, густо заросшие всевозможными мхами разных цветов и оттенков, под ногами колыхались и плавали подобно волнам. Осознавая, что под тобой может оказаться глубина в несколько десятков метров, в которую ты можешь в любое время провалиться сквозь слой мха, становилось не по себе, даже жутковато.
Две женщины, которых я встретил собирающими на озёрных берегах голубику, посоветовали мне быть предельно осторожным, чтобы не провалиться сквозь мох. Для этого предусмотрительнее было передвигаться от дерева к дереву, стараясь становиться на их корневую систему. Единственное место, где можно подойти вплотную к воде – это «Заброшенная пристань» – нагромождение брёвен со следами вырубленных пазов для соединения между собой, но так и не соединённых до конца. По моим соображениям, здесь раньше могла находиться насосная установка для полива садовых участков ближайшего дачного посёлка. Но, судя по развалинам и заброшенности, это времена давно минувшие. Как раз на эту «пристань» я и вышел по гати, проложенной по болоту. Сидя на бревне, свисающем над водой, я тщетно пытался рассмотреть дно, но даже у берега его не было видно.
Всё это напоминало карстовый провал, заполненный подземными водами. И при всём при этом удивительными смотрелись острова, поросшие лесом. Видно, они представляли собой те участки суши, которые в результате провала не ушли под воду. Островов здесь несколько, а возможно их даже много, маленьких и больших, высоких и низких. Они разбросаны по всему озеру, образовав между собой протоки и проливы, напоминающие причудливые лесные фьорды. По отсутствию мусора, рогатин для удочек и сетей можно было предположить, что здешнее озеро люди посещают редко, за исключением сборщиков болотных ягод, заготовителей мха и таких бродяг, как я. Люди побаиваются таких мест. Они обходят болота стороной, с подозрением смотрят на крючковатые ветви старых засохших деревьев, которые скрипят от ветра, наводя на путника мысли о дверях с несмазанными петлями, за которыми спрятаны загадочные и таинственные миры, отпугивающие непрошенных гостей.
Оно, может, и к лучшему, что природа оберегает свои владения от вмешательства человека таким вот образом. Наверняка, аборигены края – манси – знакомые с этим таинственным озером, наделяли его магической силой и населяли его плавающие берега и острова болотными и лесными духами, призванными наблюдать за порядком и охранять его.
Признаюсь честно, в этом что-то есть – мне часто доводилось бродить по уральским лесам и болотам, подниматься на горные вершины, опускаться в сумрачные лога, пробираться сквозь густые заросли молодняка в заброшенных полях, и буквально везде не оставляло чувство, что ты находишься не один. Такое ощущение, что за тобой кто-то невидимый и неведомый пристально наблюдает и следит, чтобы ты не перешёл границу дозволенного.
Как-то по осени, увлечённый сбором грибов, я настолько пожадничал, что не в силах был остановиться. Вместо того чтобы повернуть обратно к дому, я находил новые и новые грибы – они, буквально, вырастали у меня из-под ног, и все такие чистые, большие и аппетитные. Их уже некуда было складывать – ведро и корзина были переполнены грибами, оставалось их рассовывать по карманам и за шиворот. Надо было остановиться, но грибная лихорадка овладела мной. Вот так, увлекаемый грибами я потерял ориентир – абсолютно не понимая, куда идти дальше, где находится дорога, в каком направлении мой дом.
Попытки найти дорогу не приводили к результату до тех пор, пока я не решился отказаться от излишков собранных грибов. Весь взмыленный, исцарапанный и растерянный, я доставал из корзины грибы и натыкал их на ветки деревьев и кустарников, и бормотал под нос, что эти грибы я отдаю лесным обитателям, птицам, зверям, насекомым, лесным духам, возможно, проучившим меня за жадность.
Обессиленный, я опустился на землю, и именно в этот момент я увидел знакомый проход между зарослей рябины и ту искривлённую берёзу, и упавший можжевельник – известные мне приметы, по которым я и нашёл потерянную тропу о своего дома. Поразительно, что когда я сориентировался на местности, оказалось, что я около часа бродил вокруг того самого прохода, через который, в конце концов, нашёл выход. Местность мне хорошо известна, а на этом пятачке я оказался словно в каком-то временном провале. После такого случая невольно задумаешься над тем, «а не леший ли меня водил по этим местам, до тех пор пока жажда наживы не оставила меня, и чувство меры не вернулось ко мне?» Можете мне не верить, но тот, кто часто путешествует по лесам, тот меня поймёт.
Вот так, возможно какой-нибудь болотный дух живёт на одном из островов этого безымянного озера и витает над ним, сделав все окрестности вокруг него заповедными. Совсем недавно я купил туристическую карту Тагильского района, на которой обнаружил название таинственного озера – «оз. Исинское», – гласила надпись сбоку. Видимо, современные картографы решили, наконец, порвать с безымянным прошлым этого озера, при этом не слишком утруждая себя при выборе названия. Не удовлетворённый новым названием, я надеюсь узнать его древнее мансийское имя. Быть может, оно прольёт свет на историю этого удивительного озера и приоткроет его тайны.
Евгений Ставцев,
заведующий Историко-техническим музеем «Дом Черепановых» (филиал Нижнетагильского музея-заповедника «Горнозаводской Урал»).
г. Нижний Тагил.
Статья публиковалась в журнале «Веси», № 8, 2014
