На живописном берегу Колвы, на семи холмах раскинулся старейший город Урала Чердынь. «Седая мать уральских городов», «сударыня Чердынь», «столица лесная» - так величают ее местные поэты. «Пермь Великая Чердынь» - так назывался наш край в царских грамотах. Отсюда начиналось заселение русскими Прикамских земель, отсюда начинался знаменитый поход Ермака, здесь проходила «государева» дорога в Сибирь.
Здесь был построен первый на Урале монастырь и первый на Урале кремль. По сей день стоят выполненные местными зодчими и каменотесами здания и церкви, поражая своей архитектурой.
На семи холмах
Седая старина Чердыни, ее прошлое и настоящее, живописная природа Северного Урала – все это издавна привлекало внимание путешественников, исследователей, писателей. Связи Чердынского края с русской литературой обширны и разнообразны.
В 1854 г., первым из русских писателей, здесь побывал М.Е. Салтыков-Щедрин. 4 дня он провел в городе, собирая материалы о раскольниках. В 1864 г. Ф.М. Решетников со страниц «Современника» поведал о жизни коренного населения Прикамья – коми-пермяков. Судьбы Пилы и Сысойки, героев повести «Подлиповцы», суровая правда их жизни до глубины души потрясли читателей.
В 1888 г. в Чердынском уезде побывал Д.Н. Мамин-Сибиряк. Результатом этого путешествия стал очерк «Старая Пермь», на страницах которого возникает образ северного провинциального городка: «Издали вид на город очень красив. На правом берегу Колвы живописно скучились городские домики, а впереди всех выдвинулись старинные церкви. Получилось что-то вроде кремля. Под береговой кручей разметало свои домишки предместье, а от него в гору шел крутой взвоз… Вообще вид получился хоть куда».
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Но связи писателя с Чердынью не ограничиваются этой поездкой: в 1898 – 1901 годах здесь жили мать писателя Анна Семеновна Мамина и его сестра Елизавета Наркисовна Удинцева с семьей. Ее муж Дмитрий Наркисович Удинцев был назначен сюда председателем уездной земской управы и, несмотря на небольшой срок, успел оставить заметный след в общественной жизни города и уезда. Благодаря его усилиям было создано Общество любителей истории, археологии и этнографии Чердынского края, а при нем – музей, открытый к 100-летию А.С.Пушкина. И сегодня чердынский музей носит имя великого поэта. Из писем Б.Д. Удинцева, племянника писателя, директору Чердынского краеведческого музея И.А. Лунегову нам стало известно, что Д.Н. Мамин-Сибиряк, увлеченный историей родного Урала, живо интересовался делами зятя по устройству музея и мечтал еще раз побывать здесь. Чердынские впечатления легли в основу его рассказов «Зимовье на Студеной», «Серая Шейка», «Емеля-охотник», «Приемыш», «Старый Шайтан».
В 1909 году чердынскими лесными далями повеяло в Ясной Поляне: сюда шли письма из таежного села Корепино, что на севере Чердынского уезда, куда был сослан Н.Н. Гусев, секретарь Л.Н. Толстого.
Николай Николаевич Гусев, личный секретарь Л.Н. Толстого
Чердынские дремучие леса еще со времен Бориса Годунова стали местом изгнания: в 1601 году сюда был сослан и заточен в яму опальный боярин Михаил Никитич Романов. Местом изгнания для инакомыслящих оставался наш край и в XX веке, превратившись в один из островов ГУЛАГа. Волны политических репрессий забросили сюда Варлама Шаламова и Льва Разгона, Осипа Мандельштама и Анатолия Марченко. Суровые испытания выпали на их долю.
«Что мне дала Вишера? – пишет В.Шаламов в антиромане «Вишера». - …Я выдержал пробу – физическую и моральную. Я крепко стоял на ногах и не боялся жизни. Я понимал хорошо, что жизнь – это штука серьезная, но бояться ее не надо. Я был готов жить».
Конечно, ярлык «врага народа», колючая проволока сталинских лагерей и тюремные решетки не располагали к любованию красотой уральской природы, но все-таки в лагерной прозе этих писателей возникает какое-то теплое чувство к Уралу, а Н.Я. Мандельштам в своих «Воспоминаниях» признается: «Чердынь обрадовала нас своим пейзажем и общим допетровским обликом».
Особое место на литературной карте Чердыни занимают имена Бориса Четверикова и Анны Вальцевой: на страницах их произведений наиболее полно и ярко запечатлен образ Чердыни, воссоздана атмосфера городской жизни на рубеже веков – эпохи не столь далекой от нас; но именно этот период в истории Чердыни мало известен сегодня, так как в те годы в уезде не было своих периодических изданий, по которым мы теперь смогли бы восстановить картину жизни Чердыни, а архивные документы, имеющиеся в Чердынском краеведческом музее, лишь констатируют факты и события, не раскрывая «души города». Именно эта душа города и возрождается под пером писателей.
Чердынь вошла в жизнь Б.Четверикова и А.Вальцевой потому, что их отцы – в разное время – оказались здесь в ссылке.
Дмитрий Никанорович Четвериков, отец будущего писателя, был переведен сюда в 1898 году из Уральска – фактически сослан. Как свидетельствуют Журналы Чердынского Уездного Земского Собрания за 1898 – 1903 годы, сначала он был преподавателем в городском училище, а затем переведен на должность «командировочного учителя», учрежденную земской управой. В круг обязанностей учителя для командировок входили организация совещаний и курсов учителей, внедрение в преподавание новых методов, оказание методической помощи, прием экзаменов в школах уезда. В 1902 году 33-е очередное земское собрание «ассигновало 250 руб. на командировку учителя Д.Н.Четверикова на Кавказ для изучения естественного и натурального метода преподавания в инородческих училищах Кавказского учебного округа». Г.Четверикову предполагалось поручить сделать и соответствующий натуральному методу преподавания подбор учебно-наглядных пособий для всех 14 пермяцких училищ Чердынского уезда на сумму 280 руб.»
Таким образом, Д.Н. Четвериков должен был учить учителей, ибо большая их часть не имела достаточной профессиональной подготовки. Вполне понятно, что в орбиту жизни Четверикова попали городские земские учителя, вокруг них сложился кружок интеллигенции, ожививший общественную жизнь города.
О времени пребывания в Чердыни рассказывает Б.Четвериков в повести «Малиновые дни».
Герой повести – сын учителя Виктор Чердынцев, мальчик лет 5, жадно вбирающий в себя впечатления окружающей жизни. Детские игры, забавы, страхи – все это врезалось в память ребенка. В его воображении запечатлелся образ провинциального городка: «Дом наш совсем на окраине города. По ту сторону улицы стоит пустая заколоченная изба, и за ней рожь, огороды, бани и еще дальше – зеленой стеной хвойный дремучий лес. Город Чердынь, северный уральский городок, расположен в северной глуши. Дома там почти сплошь деревянные, а зимой на окраины города захаживают медведи».
Борис Дмитриевич Четвериков
В Чердынском краеведческом музее хранится страница из дневника писателя, присланная его женой Натальей Борисовной Четвериковой, где он даже набросал запомнившиеся ему с детства дома и места их игр.
Картины летней грозы, весенней распутицы, заснеженных зимних улиц сменяют друг друга в памяти героя. Перо писателя воскрешает разные эпизоды детства: «Папа иногда берет нас в музей, который он устраивает. Это первый музей в городе, об этом музее много толков. Одни говорят, что это дикая затея, что надо сначала баню городскую построить. Другие хвалят отца и утверждают, что он «несет светоч культуры в наш медвежий угол». Сам отец очень гордится музеем, и мы тоже гордимся музеем и говорим: «Папин музей».
«Папин музей» - это общеобразовательный музей имени А.С.Пушкина, созданный по инициативе земства в год столетнего юбилея поэта. Подтверждение этому мы нашли в «Журналах Чердынского УЗС» за 1899 год.
События чердынской жизни, друзья и знакомые семьи – все это оставило неизгладимый след в памяти и в душе писателя. Наверное, потому он снова возвращается к чердынскому периоду в книге воспоминаний «Стежки-дорожки», над которой работал до последних дней жизни. Книга эта пока не дошла до читателей. В Чердынском музее хранится ее рукопись, присланная вдовой писателя. Наталья Борисовна бережно хранит память о Борисе Дмитриевиче, ее заветная мечта – увидеть эту книгу изданной. На протяжении многих лет она переписывается с сотрудниками музея, она приветствовала их желание издать чердынскую главу воспоминаний отдельной книгой в местной типографии. Но идея эта пока осталась неосуществленной из-за финансовых трудностей.
Читать страницы воспоминаний – истинное наслаждение: покоряет влюбленность писателя в наш край, искренность чувств и переживаний.
Четвериковы приехали в Чердынь в 1898 году. Десятью годами раньше Д.Н.Мамин-Сибиряк, побывав здесь, сделал вывод далеко не лестный: «Общественной жизни в Чердыни, конечно, нет и звания… Довольствуются самым скромным прозябанием». Что же изменилось в городе?
Вероятно, изменения эти связаны с появлением в Чердыни значительной группы интеллигенции: врачей, учителей, земских деятелей. В это же время в Чердынь приезжает Д.А.Удинцев с семьей – человек увлеченный, деятельный. Его идею создания Общества любителей истории, археологии и этнографии Чердынского края поддерживает местная интеллигенция; в работе общества принимает участие и Д.Н.Четвериков, о чем свидетельствуют Журналы собраний общества. Но краеведческое движение – только одна из сторон зарождающейся общественной жизни в городе: возникают другие общества и кружки. Эти документальные факты, известные нам из архивных источников, оживают на страницах книги «Стежки-дорожки».
Рассказывая о чердынском периоде, писатель обращается к письмам своей матери Клавдии Витальевны, которые сохранила его крестная. В одном из писем Клавдия Витальевна сравнивает: «Уральск спит, а Чердынь живет. Здесь несколько различных Обществ, которые заботятся обо всех бедных, так что здесь совсем почти нет нищих, человек 6 – 8, не больше. Здесь есть, например, «Общество вспомоществования бедным учащимся», потом «Общество семейных вечеров», «Общество потребителей города Чердыни», у которого есть и роскошная лавка. И последнее еще – есть кружок любителей драматического искусства, членами которого мы оба состоим».
Жаль, что Д.Н.Мамин-Сибиряк не смог снова побывать в Чердыни: вряд ли он отказал бы ей в наличии общественной жизни. Сестра Дмитрия Наркисовича Елизавета Наркисовна Удинцева тоже участвовала в спектаклях, об этом пишет И.А.Лунегову ее сын Борис Дмитриевич Удинцев. Из его письма известно и то, что семьи Удинцевых и Четвериковых дружили. Характер их взаимоотношений раскрывается в «Стежках-дорожках»: «У нас довольно большой кружок хороших знакомых, с которыми мы превесело проводим время. Самые избранные, порядочные люди из всей Чердыни у нас в кружке. Между ними нет ни сплетен, ни мелких глупых ссор и придирок – ничего подобного.
…Раньше у нас был совсем маленький кружок приятелей: только «начальница» (так ее раньше звали ребята, но и мы для смеха называли тоже не по имени), председатель земской управы с женами. Все народ простой, веселый и умный. Когда соберемся все вместе, так не видим, как время летит. Все такие симпатичные, прелесть, я просто не нарадуюсь».
Мы попытались выяснить, кто эти люди, составляющие окружение Четвериковых.
«Начальницей» называли близкую знакомую, подругу Клавдии Витальевны Людмилу Степанову. Ее образ читатели помнят еще со страниц «Малиновых дней». Фамилию ее писатель не помнит: по фамилии ее не называли, да и мал был еще будущий писатель. По отчетам земской управы нам удалось выяснить, что это была начальница прогимназии Людмила Степановна Завьялова.
Молодой инспектор народных училищ - это, вероятно, Владимир Леонидович Борисов. Он был одним из учредителей Общества любителей истории, археологии и этнографии, занимался археологическими раскопками. Председатель земской управы с женой – это Дмитрий Аристархович и Елизавета Наркисовна Удинцевы. Дмитрия Аристарховича писатель по ошибке называет дядей Костей и пишет о нем с огромной симпатией: «Мне дядя Костя нравился, нравилось его приветливое лицо, его светло-серые смеющиеся глаза и всегда спутанные соломенного цвета волосы, которые он по временам ерошил всей пятерней. А уж рассказчик он был всем на удивление… Казалось бы, ну что можно рассказать о северных реках? Ну, текут. Ну, омывают берега… У дяди Кости же получалось так, что вы невольно начинали любить эти сумасшедшие потоки… У дяди Кости потому еще все получалось все занятно и увлекательно, что он сам бывал у истоков этих рек, сам мчался в узкой лодчонке через быстрины, сам несколько раз чуть не утонул в бешеных водоворотах и воронках. Я гордился, когда дядя Костя добавлял, что, пожалуй, самая бойкая река – Колва, а ведь мы как раз и жили на берегу этой реки».
Д.А.Удинцев известен как земский деятель, много сделавший для нашего края, как родственник Д.Н.Мамина-Сибиряка. А как человек он впервые открылся нам со страниц воспоминаний Б.Четверикова – обаятельный, увлеченный, энергичный.
Никто до Б.Четверикова не писал с таким восторгом и любовью о Чердыни. Для него это не захолустье, это не сравнимый ни с чем «по духовному богатству, по насыщенности благородными, общественно полезными делами и интересами город».
«Как известно, у всякой сказки бывает конец. Наступил конец и чердынской сказки: мы уехали», - таким аккордом заканчивает писатель свою «чердынскую симфонию».
Вид с Троицкой горы на Полюдов камень (Полюд)
Если для Бориса Четверикова Чердынь стала светлым воспоминанием, то для Анны Вальцевой Чердынь была светлой мечтой.
В Чердынском музее хранятся две книги А. Вальцевой с одинаковой дарственной надписью: «Сентябрь 1967 года, г. Чердынь. Коллективу Чердынского краеведческого музея с благодарностью за их огромную и самоотверженную работу по собиранию и сохранению материалов о родном крае от автора, чердачки Анны Вальцевой». Почему «чердачки»? Как Чердынь вошла в ее жизнь? Ответы на эти вопросы мы нашли в ее повести «Где этот дом» и в архиве музея: писательница родилась в Чердыни в семье политссыльного Давида Ефимовича Брусина. В автобиографии Д.Брусин пишет: «Накануне Первого Мая 1913 года мы собрались в профессиональном союзе слесарей, чтобы обсудить вопрос празднования Первого Мая. Здесь нас арестовали. Последовало очередное тюремное заключение и третья по счету ссылка – в Чердынский уезд Пермской губернии. Здесь и застала меня февральская революция».
В 1917 году он стал организатором первого Совета рабочих и солдатских депутатов. Тревожные дни 1917 – 1918 годов и связанные с ними события семейной жизни и легли в основу повести «Где этот дом».
Чердынь стала для А.Вальцевой центром притяжения на всю жизнь. В ее воображении рисуется старинный уральский город с гордым названием Градынь, в котором так и слышатся отголоски времени.
Героиня повести Майя Сергеевна знает об это городе по рассказам своей матери, и всю жизнь ее тянуло туда. Для поездки было много причин. Главная – узнать истину об отце, с которым ее разлучила гражданская война. Наконец, отбросив все дела, Майя отправляется на Урал. После долгого путешествия она в Градыни. С душевным трепетом и волнением ходит по залам музея: здесь, в здании земской управы, работал статистом ее отец, здесь хранятся предметы, которых касались руки ее матери.
Майя знакомится с сотрудниками музея – людьми увлеченными, преданными своему делу. Прототипом старого директора, которого называют в Градыни Иваном Музейным, явился заслуженный деятель культуры Илья Алексеевич Лунегов, прототипом молодого директора Жоры стал Георгий Николаевич Чагин, теперь преподаватель ПГУ, доктор исторических наук.
Осмотр музея, знакомство с документами, рассказы старого и нового директоров музея помогли Майе восстановить картину жизни города и ее семьи в предреволюционные годы, представить события 1917 года, прикоснуться к минувшему.
Чердынский край – родина Николая Асанова, Леонида Южанинова, Николая Белдыцкого. Здесь прошли детские годы Константина Боголюбова. Чердынские страницы их творчества – цель нашего дальнейшего поиска.
© Анна КАЗАНЦЕВА
UraloVed.ru
Смотрите также:
С.М. Прокудин-Горский. Моя поездка в Чердынь
Чердыни возлюбленная дочь (Светлана Володина)
