«Колоколь в свою молодость»
Если вы возьмете в руки хрестоматию литературы периода первых десятилетий ХХ века — обязательно найдете стихи футуриста Василия Каменского (1884-1961).
Если вы знаете историю воздухоплавания, покорения неба, то и здесь вам встретится фамилия В.В. Каменского: он в списках первых русских авиаторов, он летал и падал, умирал и воскресал.
На своей визитке (хранится в Пермском музее) он написал так: «Василий Каменский – футурист-песнебоец, пилот-авиатор Всероссийского аэроклуба».
Не случайно именно Василий Каменский и его друг Велимир Хлебников стали применять слово «самолёт» (ранее существовала пароходная компания «Самолет») в новом контексте. Для тех лет – начала ХХ века – более привычным было называть летающую машину тяжелее воздуха аэропланом.
Петлю Нестерова - высший пилотаж того времени - Каменский не сделал. Но – готовился к этому (о чём вспоминал друг поэта народный артист И.С.Козловский).
В небе не сделал – но он выписывал головокружительные «петли» в своём молодом новаторском творчестве. В стихах, в живописи Каменский осваивал своеобразные «фигуры» высшего пилотажа, войдя в историю футуризма и русского авангарда.
Разносторонняя творческая одарённость первого пермского авиатора проявилась и в технической сфере. Известный факт: в 1911 году он переделал свой вконец истрёпанный аэроплан «Блерио» в аэроход.
2014-й – год 130-летия Василия Каменского – прошел почти не замеченным «широкой общественностью». Он умер в Москве в ноябре 1961 года. Дожил до полета человека в космос, но… Судьба подстроит одному из первых русских летунов злейшую каверзу. Последние годы своей жизни Василий Васильевич не мог не то что летать – ходить… Обезноженный (последствия авиакатастрофы в польском небе), прикованный к постели, он частенько брал в руки альбом, цветные карандаши и – на бумаге взмывали в воздух причудливые самолеты и творения, похожие на стрекоз…
Василий Каменский. Рис. Владимира Маяковского
1. Покорение пермского неба
Раньше других
Пермяки увидели первый аэроплан в июне 1911 года. Это был личный аэроплан Василия Каменского системы «Блерио». Доставили машину из Гатчины, где Каменский брал первые уроки воздухоплавания. Везли воздушную птицу на шести ломовых подводах. Мальчишки бежали рядом и кричали: «Зверинец едет!» Василий Васильевич относился к мальцам по-свойски. Рассказывал им о полетах, читал стихи. И подумал: надо сделать на машине два места, чтобы было где «катать» сорванцов.
Позже он предлагал и другим своим знакомым «покататься». Но, как вспоминает Корней Чуковский, Василий при этом предупреждал, что у него 13 аварий.
«-…Вам неужели не страшно? – спрашивали его тогда же репортеры.
- Нет, мне весело, что я побеждаю воздух.
- А если разобьетесь?
- Мне некогда об этом думать, так как надо управлять машиной, и очень искусно. А у меня еще мало опыта.
- А ведь многие разбиваются…
- Кому как повезет. Это дело риска. Каждый рискует по своему разумению.
- Во имя чего?
- Во имя прогресса отечественной авиации, у которой великое будущее…»
Начало 1910-х… Слава первых покорителей неба способна была затмить любую другую. Журналы гонялись за фотографиями авиаторов и их «крылатых птиц». Посещать демонстрацию полетов стало пиком моды, причем для всех сословий. Небывалым спросом пользовались новые детские игрушки – гелиокоптер (вертолет) и др. Даже самый популярный вальс назвали по имени знаменитого авиатора «Полет Уточкина»!
Характерный случай произошел в те годы в кругу столичных литераторов. Популярный сатирик Аркадий Аверченко, встретившись с поэтом и авиатором Василием Каменским, подарил ему свою книгу с таким посвящением: «От земного Аркадия – небесному Василию»…
«Небесный Василий» летал и в родной Перми. Но был ли он первым покорителем пермских небес? Летописец В.С. Верхоланцев, считал, например, что первым в небо над Пермью поднялся известный авиатор А. Васильев и произошло это историческое событие 10 и 11 июня 1912 года. Он пишет в «Летописи г. Перми»: «Смотреть собралось население почти всего города. Полеты были весьма удачны и поражали своей легкостью».
(Александр Васильев – выпускник юридического факультета Казанского университета, диплом авиатора получил в школе Блерио, вскоре стал одним из самых популярных летунов того времени; он стал первым победителем перелета Петербург-Москва 1911 года).
Но за год до приезда А. Васильева в Пермь в местных газетах сообщалось о пробных полетах В.В. Каменского.
Сам поэт в воспоминаниях (хранящихся в Государственном архиве Пермской области) пишет, что он «…просто хотел показать родному городу летающую машину раньше других».
Добавим: и раньше получения официального диплома, удостоверяющего его право на полеты (экзамен он сдал осенью того же года, после чего 9 ноября 1911 г. В.В. Каменскому был выдан диплом пилота-авиатора Международной Воздухоплавательной Федерации для России). Однако молодой поэт, «заболевший» авиационной страстью, был верен себе, он стремился быть первым во всем, а уж тем более в таком необычном и очень опасном занятии, как воздухоплавание.
И одна из первых аварий произошла в его родном городе на реке Каме. Да, первую попытку покорить пермские небеса Каменский сам признает неудачной. Для полетов был выделен местный ипподром, располагался он в Солдатской слободке (неподалеку от места, где стоит теперь муниципальный Дворец культуры). Товарищ председателя (то есть, заместитель) бегового общества пошел навстречу экспериментатору, разрешил аренду… по сто рублей в день.
Однако места было явно мало, Каменский по своей неопытности понял это слишком поздно. При взлете он зацепился за ограждение и грохнулся наземь.
Заметка об этой неудаче попала в газету. Видимо, ее читал и летописец В. Верхоланцев, на основании чего он и «не заметил» рывка в небо известного поэта. Фактически, он не смог преодолеть в себе то чувство разочарования и обманутых ожиданий, когда уходил вместе с толпой зрителей с ипподрома. Скептицизм пермского обывателя, похоже, передался и летописцу.
И все же смог ли в то лето Каменский поднять свой «Блерио»? Или дело закончилось только ипподромным «фальстартом»? К такому выводу подводит, в частности, своего читателя доктор филологических наук В.В. Абашев, автор оригинального исследования «Пермь как текст» (Пермь, 2000). Исследователь остался в данном случае под влиянием упомянутого летописца, а фактически, был им введен в заблуждение.
Сам Василий Каменский пишет о полетах как о свершившемся факте (см. его мемуары «Путь энтузиаста», публикацию в газете «Звезда» «Первый аэроплан в Перми», 18 августа 1936 г. и др.). Однако в данном случае свидетельство Каменского не всех убеждает: поэт может и слегка додумать события, мистифицировать факт (как было, к примеру, с его появлением на свет, якобы, на пароходе). Погрузиться в то время, в далекий 1911 год, приблизиться к истине нам помогут воспоминания современников, подшивки дореволюционных газет и архивные источники…
«В понедельник в Нижних Курьях пытался летать авиатор-любитель В.В. Каменский. С песков, лежащих немного выше Курьи, он поднялся на незначительную высоту и продержался около минуты. Курьинские дачники устроили Каменскому овацию».
Такая куцая заметка появилась в пермской газете. А событие было достойно большого репортажа…
Не подлежит сомнению то, что Василий Каменский – один из первых авиаторов России и первый пермский авиатор. Для сравнения: к этому времени пилотские удостоверения французских аэроклубов Блерио и Фармана получили 27 русских. Летунов из других стран заметно меньше: 19 англичан, 7 голландцев и 4 американца.
Он же, В.В. Каменский, «запустил в полет» слово «самолет», точнее применил в новом качестве: до него существовала только пароходная фирма «Самолет».
На своей визитке (хранится в Пермском музее) он написал так: «Василий Каменский – футурист-песнебоец, пилот-авиатор Всероссийского аэроклуба».
Позволительно спросить в таком случае: не много ли брал на себя этот футурист?
Еще как много!
Буйства в характере молодого поэта с Урала, «разливности» души было хоть отбавляй. «Два пальца свиста он закладывал в рот стиха», - скажет о Каменском много позже замечательный поэт Семен Кирсанов, с которым футуристы познакомятся в Одессе во время своего знаменитого турне по России.
Интересно еще одно обстоятельство. Стихи и лекции читали на таких вечерах вся троица друзей-гастролеров, Маяковский, Бурлюк и Каменский. Да еще Хлебников, на короткий период примкнувший к ним. Но в случае возникновения осложнений с властями, если полиция не разрешала выступление (такое бывало не раз) – в ход шло авиаторское удостоверение Каменского. Солидный документ, редкий по тем временам, производил должный эффект. Выступление разрешали. Кстати, авиатора трудно было перепутать с кем-то другим: он рисовал аэроплан… на своем лбу.
«Аэроплан – вот истинное достижение современности.
Авиатор – вот человек. Достойный высоты. Уж если мы действительно футуристы, если мы – люди моторной современности, поэты всемирного динамизма, пришельцы-вестники из будущего, мастера дела и действия, энтузиасты-строители новых форм жизни – мы должны, мы обязаны быть авиаторами».
Вот так – и не иначе! И убеждал в этом Каменский не только на скандальных «лекциях» (когда над сценой гастролеры привешивали… пианино). Главное – убеждал личным примером.
Если внимательно читать его стихи «воздушного цикла», можно понять, что в душе у поэта-авиатора бушевали чувства светлые, его обуревали восторг и гордость за человека. В одном из своих творений того времени он пишет:
Воздухом,
Духом,
Душа извергалась,
Будто не хочется
Знать о земном.
Крыльями воля
Людей окрылялась…
Почти целое десятилетие В. Каменский делил свою жизнь между двумя занятиями, двумя музами, выражаясь «высоким штилем». Он перерабатывал, трансформировал свои острые ощущения от полетов - и падений – в яркие образы и словесные «водопады».
Выражать необычное – обычными способами он не мог. Привычных слов, общеупотребительных оборотов не хватало.
Иногда он даже говорил, что если бы не был пилотом, не стал бы и поэтом.
Каменский - поэт и авиатор. Художник В. Каменский-младший
Катастрофа в Ченстохове
Бывает так, что далекое историческое событие внезапно приближается к нам и становится понятным, рельефным и зримым, когда оно «материализуется» в виде простых знаков, случайно дошедших до нас: вещицы, бумажки, расписки... Когда отмечалось 100-летие со дня рождения В. Каменского (было это в апреле 1984 года), я поехал в Москву, где встретился с вдовой поэта Валентиной Николаевной Козловой. Жила она в большой квартире на Кутузовском проспекте.
В домашнем архиве я увидел объявление: «Полеты авиатора Каменского. Вход 40 копеек».
- Это в Польше, 1912 год, - прокомментировала Валентина Николаевна.
- День, когда он разбился?
- Да. Его спасло только то, что упал в болото...
Она показала мне также расписку на бланке Варшавского товарищества «Авиата», удостоверявшую то, что В.В. Каменский сдал 400 рублей. Деньги по тем временам большие. Но поэт не стремился к материальному благополучию: с точки зрения обывателей, он сорил деньгами, «не знал им цену». Об этом свидетельствует и судьба сборов за полет в польском городе Ченстохова, который драматично закончился. 40 процентов со сборов Каменский жертвовал пожарным дружинам и детским приютам (пополам). Поэтому пожарные явились на представление при полном параде, в медных касках, сияющих вопреки наглухо закрытому тучами солнцу. А крыши окрестных домов и деревья поблизости от поля были усеяны мальчишками.
Нужно представить то время, чтобы понять отношение «публики» к полетам. И будет ясно, почему именно с Василием Каменским случилась эта история...
20 октября 1910 года в «Пермских губернских ведомостях» появилось сообщение о том, что в книжный магазин Ольги Петровской из Санкт-Петербурга со склада издательства «Общественная польза» поступил роман Василия Каменского «Землянка». Книга, как писали поэту владельцы магазина и местные просветители Ольга и Иосиф Петровские, расходилась медленно. Может, потому что пермяки не привыкли к экспериментальной прозе, а может, потому что цена «Землянки» казалась слишком высокой - один рубль...
Каменский на это махнул рукой, потому что мысли его были уже далеко... а точнее, высоко. Молодой литератор-новатор решил учиться летать! И вскоре поэту, чья фамилия уже довольно часто появлялась в столичной прессе, опять удалось удивить провинциальную публику.
Молодой честолюбивый (этого не отнять!) литератор чутьем угадывал: слава первых покорителей неба способна была затмить любую другую.
Какая вы публика - странная да шершавая –
Знаю, что высотой вам наскучу –
На аэроплане, взнесенный в Варшаве, я
Часто видел внизу муравьиную кучу...
Весной 1912 года Василий Каменский много тренировался в небе над Варшавой. Он взлетал с Мокотовского аэродрома вместе со своим наставником Харитоном Славоросовым (другие авиаторы разъехались по заграничным состязаниям). X. Славоросов, инструктор летной школы при авиационном заводе «Авиата» господина Любомирского, готовил В. Каменского к сдаче экзамена. Василий Васильевич причислял учителя к самым талантливым воздушным «рекордистам». Придя на «Авиату» простым рабочим, X. Славоросов сумел стать авиатором.
Как признавал сам Василий Каменский, его наставник «летал, как дьявол, забираясь под облака». Глядя на него, поэт уверенно «вставал на крыло»: взлетал над Варшавой, любовался Вислой и городом, домики которого с высоты казались карточными...
Демонстрационные полеты на аэроплане «Блерио» В. Каменский совершал в тот год в польских городах Калише, Сосновицах, Петрокове. В Петрокове читал также лекции, о чем свидетельствует афиша, найденная польскими исследователями и подаренная А. Никитину, уральскому биографу поэта. Объявление приглашало желающих 17 марта 1912 года в зал Общества ремесленников и торговцев на две лекции. Темы заявлены такие:
«1. Основы авиации. Прочтет на польском языке инженер М. Круль;
2. Современная авиация. Прочтет на русском языке пилот-авиатор В. Каменский».
«...Аэроплан - вот истинное достижение современности, - вдохновенно вещал необычный гость с Урала. - Авиатор - вот человек, достойный высоты!»
Лекции начинались обычно вечером. Днем жизнерадостный голубоглазый 27-летний поэт летал, восхищая публику.
Первые авиаторы действительно летали весело, это не бравада. И жили они по принципу: «погибать - так с музыкой». Полеты Каменского над польскими городами проходили в праздничной обстановке, под музыку полкового оркестра.
Василий не без юмора вспоминал напутствие знаменитого авиатора и велосипедного гонщика, рыжего веселого заики Сергея Уточкина:
— Поезжай, брат, в Париж, там тебя всему научат, и, кстати, летать. А если разобьешься вдребезги, то опять же — в Париже, а не где-нибудь в Жмеринке.
Разбивал свой аппарат авиатор не раз и не два, но на удивление немало было смельчаков, желающих стать воздушными пассажирами. Рассказывал, как однажды один весельчак в крагах подошел к нему в Варшаве:
— Если ты сегодня собираешься разбиться вдребезги, дай мне 50 рублей взаймы.
Но самую страшную катастрофу Каменский потерпел не в Перми, не в Париже, не в Жмеринке, а в Ченстохове. «Летающих людей» в этом большом городе (150 000 человек населения. — В. Г.) тогда еще не видели. Интерес к первому полету местные жители проявили необычайный.
Макет "Блерио" в доме-музее Василия Каменского
Фото Владислава Тимофеева
История города была знакома авиатору по роману Г. Сенкевича «Потоп», посвященному обороне от шведов местной святыни — монастыря Ясна-Гура. Обитель славилась чудотворной иконой Богоматери «Черной Мадонной». На поклон к ней стекались со всех концов страны. Веками стремились сюда, чтобы помолиться, попросить помощи у небесной заступницы... И вдруг здесь, в этом древнем оплоте веры, традиций - полеты в небе! Горожане были взбудоражены. Да и сам пилот волновался, как никогда.
О том, каким чудом Каменский спасся в Ченстохове, можно прочитать в его воспоминаниях. Но почему возникла угроза жизни поэта-авиатора, ведь опасной ситуации можно было избежать? Во всем виноват сильный ветер, а еще — приказ губернатора.
Авиатор нервничал: погода плохая, а народу собралось великое множество. И тут передали приказ губернатора: или отменять полет, или взлетать, поскольку-де гости ждать не могут. После недолгих душевных колебаний отменять экспериментальный полет В. Каменский не стал.
Он дал знак механику, который схватился за пропеллер. Рабочие держали воздушную птицу за корпус.
- Контакт?
- Есть!
О том, что произошло далее, поэт-авиатор писал так:
…И полетел против ветра... В публике раздался рев восторга, и полетели шапки, платки. «Блерио» легко взмыл под ветер, но выше стало так болтать, трепать, швырять мой жидкий аэроплан, что спасенья не предвиделось.
Я стиснул зубы, сжался в комок, удесятерил волю, всячески регулировал, выравнивал...
Но все напрасно: на вираже под крыло ударил порыв вихря - я перевернулся с аппаратом на большой высоте.
Мотор перестал работать...
Отважного пилота ждала смерть. Что чувствует погибающий человек в последний миг своей жизни? Как вспоминал Каменский, его «объял холод беспомощности, а в голове мгновеньями, как искры, вспыхивали картины детства: Кама, пароходы, лодки, собаки, лес... И тут же сознанье, что я - один, чужой и ровно никому здесь не нужен... Все это путалось, металось, и в первый и единственный раз я пожалел себя... Дальше сковал леденящий холод, я закрыл глаза и грохнулся...»
Спасла его черная болотная грязь, куда упала воздушная машина... а может, «Черная Мадонна», Богородица. Многие зрители в тот день молились за смельчака.
Почти 11 часов спасенный авиатор находился без сознания. Очнулся Василий весь перебинтованный, сразу почувствовав страшную боль во всем теле. Доктор успокоил его, сообщив, что у него «все благополучно», если не считать проломленного затылка, правой руки, левой ноги, треснутой ключицы, сотрясения, поцарапанного лица... Все благополучно, потому что господин Базиль (то есть Василий. — В. Г.) имеет сильный, здоровый организм и вообще хороший человек.
Спустя несколько дней, когда Каменскому стало лучше, ему показали... некрологи. В местных газетах (которые печатались в ночь после катастрофы, когда состояние летуна было почти безнадежным) появилось сообщение: «Погиб знаменитый летчик и талантливый поэт Василий Каменский».
«Явно рассчитывали на то, что не воскресну», — думал пришедший в себя Василий, читая прощальные панегирики. Усмехнулся, увидя подробность: во время катастрофы в толпе случилось 23 (!) дамских обморока.
И еще в голове авиатора промелькнула мысль о своем злополучном романе. Наверное, сейчас, после газетных сообщений о гибели автора, «Землянку» быстро разберут, нет худа без добра. Сенсации всегда помогали книготорговле.
Так оно и случилось.
После катастрофы в Ченстохове Василий Каменский больше уже не летал. Собрав свой совсем истрепанный аэроплан (остался только мотор, поскольку обломки машины разобрали на память ченстоховские жители), авиатор переделал его в аэроход. Демонстрациям его нового изобретения на Каме было посвящено несколько публикаций в центральных изданиях.
Деньги, заработанные во время польских полетов, позволили Василию приобрести участок земли в деревне Каменке, ставшей на долгое время его «философским углом».
А на излете августа 1917 года в Перми появились объявления о новом приезде поэта. В городском театре Василий Каменский, «главарь футуристов», как написали в афише, выступал с лекцией-митингом на тему «Одиночество высшей интеллигенции и трагедия искусства перед лицом революции». Поэт рассказывал об искусстве современности, футуризме, культуре, революционном духе и будущем Перми.
Судьба подстроит одному из первых русских летунов злейшую каверзу. Последние годы своей жизни Василий Васильевич не мог не то что летать — ходить... Обезноженный, прикованный к постели, он частенько брал в руки альбом, цветные карандаши, и на бумаге взмывали в воздух причудливые самолеты и творения, похожие на стрекоз.
Однако в автобиографии 1927 года В. Каменский, этот «непромокаемый энтузиаст» (его собственная характеристика), еще напишет о своем горячем желании полететь на Луну, «когда туда пустят первый снаряд-ракету (! — В. Г.)», первым корреспондентом от Земли.
Таким был этот удивительный человек, проложивший первый воздушный мост между Варшавой и Пермью.
Авиатор Каменский
«Будущее светло и прекрасно...»
Как всегда хочется верить в это. Одно плохо: человек далеко не все делает для того, чтобы сделать будущее таковым. Посмотрим, с какими надеждами смотрели в будущее пермяки разных лет.
В журнале «20-ый векъ» за 1914 год была помещена анкета на тему «О футуризме и футуристах». В ряду сторонников и проповедников идеи этого движения оказались такие знаменитости того времени, как писатели Н. Тэффи, Скиталец (С.Г. Петров), журналист Н. Шебуев, который, в частности, заявил, что за этой идеей - будущее, но «настоящий футуризм еще придет, и о форме и сущности его можно только догадываться».
Не принимали футуристов артист Императорских театров К. Варламов, художник Н. Герардов, И. Лебедев (дядя Ваня). А писатель Б. Лазаревский обозвал русских футуристов «теми гнилыми рябчиками, которыми любят питаться люди с испорченными желудками». Как мы видим, мнения разошлись почти фифти-фифти.
Но чашу весов склонил в пользу футуристов один веселый будетлянин, поэт и авиатор Василий Каменский. В том же 10-м номере журнала «20-ый векъ» меня ждала редкая находка: неизвестное стихотворение Каменского «Аэро-грезы», подписанное инициалами «В.К.» (Орфография сохранена авторская).
АЭРО-ГРЕЗЫ
Я в душе лелею план
Приобресть аэроплан,
Настрочив куплетов море
и спросив аванс в конторе.
И еще имею план,
Как купив аэроплан:
Нужно трахнуть в лоб Пегаса
И продать татарам мясо.
Что за прелесть быть пилотом,
Над гнилым влететь болотом,
Круче, круче -
прямо в тучи
Направляя свой полет!
Ну, так вот:
Я хотел бы быть пилотом.
К чорту школу! В печку книжки!
Карты, парты - с молотка.
Окна - настежь...Ребятишки, -
В облака!..
Я хочу,
Куда хочу -
Вольной пташки вроде я!
Не пымать,
Ваше благородие!..
Авиатема продолжалась в творчестве В. Каменского и в дальнейшем. Харитон Славоросов, летный инструктор Каменского, которого Василий Васильевич справедливо причислял к самым знаменитым воздушным «рекордистам», в одном из писем за 1912 год спрашивал поэта, напечатал ли он свою новую книгу «Жизнь авиатора».
«Если да, то ради Бога пришлите мне…», - просил Харитон Никанорович.
Судя по всему, в то время книги еще не было. Поэт только вынашивал, вылетывал ее замысел. Пермский журналист Савватий Гинц в книге «Василий Каменский» (Пермь, 1984), признается: «У нас нет никаких сведений ни о такой книге, ни даже о работе Каменского над ней».
Между тем произведение это было написано поэтом, как он и обещал своим наставникам и новым друзьям-коллегам по «крылатому цеху». Работая в московском архиве, я обнаружил нигде не публиковавшуюся полностью драму в 4-х частях о жизни и смерти авиатора. (РГАЛИ, ф. 1497, оп.1, ед. хр. 66).
«Аэропророчество»
В том же московском архиве в фонде В.В. Каменского хранится любопытнейшее его творение под названием «Аэропророчество» (ф. 1497, оп.1 ед. хр. 142). Приведу фрагмент, говорящий о полете фантазии поэта:
«Через 150 лет. Все люди будут летать без исключения и дойдут в области авиации до совершенства. К этому времени природа изменит или, вернее приспособит людей к их новой летучей жизни. Тогда тип летающих людей будет близко напоминать птиц. Человеческий рост сильно уменьшится, тонкие шеи вытянутся, большие зоркие глаза округлятся, грудь выдвинется вперёд, голос будет громким, певучим. Дома сразу уменьшатся. Города распадутся. Люди уёдут к земле. Природа победит культуру. Никто не будет нуждаться в парламентах. Стремление к крыльям настолько возрастёт, что люди только и будут думать о том, как бы скорее достичь собственных природных крыльев. Тогда же родится первый человек с большими белыми крыльями и полетит, имея от роду три года. Аэропланные фабрики, из боязни потерпеть крах, безуспешно будут покушаться на жизнь этого крылатого человека… В то же время в другой стране родится человек с такими же крыльями после ещё, и ещё, и ещё…»
…Через 500 лет. Аэропланы совсем исчезнут, на земле воцарится своеобразная, красивая, полная чудесной поэзии жизнь. Все люди переродятся в человеко-птиц и весь мир будет подобен птичьему раю. Настанут веселые вечно-солнечные дни. Человеко-птицы будут гнездиться на высоких горах и в тучных долинах. В неслыханно-чудеснейших, благоухающих песнях человеко-птицы прославят земную счастливую жизнь и смысл бытия. Однако в это блаженное время произойдет один странный случай: родится такая птица-человек, которая, к общему ужасу, будет походить на обыкновенную, увеличенных размеров, ворону…
Через 1000 лет. Все до единой человеко-птицы в силу естественного перерождения превратятся (смотря по вкусу и обстоятельствам), кто в ворону, кто в сороку, кто в гуся. Кто в ястреба, кто в кукушку, кто в петуха, Словом, кто во что горазд. Человеко0птицы, конечно. Вымрут. В это время в Австралии, среди обезьян, в одном из благороднейших семейств родится на свет такая обезьяна, которая будет походить на человека. Эту обезьяну потом назовут Адамом. Тогда будет положено основание каменному веку.
Через 2000 лет. Такие же люди, как мы, расселятся по всей земле, как мы, будут культурны, и однажды бритый американец с трубкой, к удивлению всего мира выдумает первый аэроплан и полетит».
«Любовь капитана»
В другой поэме того периода, «Любовь капитана», В. Каменский приходит к важному для себя выводу (публикуется по оригиналу, хранящемуся в РГАЛИ):
…А вот в сегодняшнем –
Творимом –
Плыть мимо жизни, мимо…
Нет, так нельзя.
Из стаи воли
Дорога совершенная, литая
Должна быть у сегодняшних людей.
Густая стая
Горизонтных
Аэропланов-лебедей
Над человечеством призывностью
Блистает…
Кроме того, выходивший в те годы в Петербурге «Синий журнал», №50 за декабрь 1911 г., опубликовал «эскиз пилота-авиатора В. Каменского «Аэроплан и первая любовь». Это романтический рассказ о летуне, отказавшемся от земной любви ради неба. Публикация сопровождалась фотографией авиатора Каменского. Несмотря на явную «залитературенность» этого произведения (интрига его не для слабонервных, возлюбленная авиатора покончила в итоге с собой), рассказ интересен тем, что он содержит немало автобиографических моментов. Фактически рассказ и посвящен, как верно подметил А.Н. Никитин в очерке «Варшавская катастрофа» («Вечерняя Пермь», сентябрь 1981 г.), первым полетам над Камой летом того же 1911 года.
К теме покорения пятого океана Василий Каменский возвращался также в советские годы. Помимо отдельных стихотворений, у него вышла в свет поэма «Могущество», посвященная «лучшему летчику современности» Валерию Чкалову. Поэма довольно слабая, но есть в ней несколько сочно, эмоционально написанных страниц, продиктованных искренней любовью к небу и - к риску.
Петлю Нестерова (высший пилотаж того времени) Каменский не сделал. Но – готовился к этому (о чем вспоминал известный певец, друг поэта И.С. Козловский). В небе не сделал – но он выписывал головокружительные «петли» в своем молодом новаторском творчестве. В стихах Каменский в течение всей своей жизни осваивал фигуры высшего пилотажа.
Каменский В. Художник Е.Кругликова. Силуэт
Аэроход и самолет в виде треугольника
Разносторонняя творческая одаренность первого пермского авиатора проявилась и в технической сфере. Известный факт: он переделал свой вконец истрепанный аэроплан «Блерио» в аэроход. Демонстрациям его на Каме были посвящены несколько публикаций в центральных газетах. Здесь автор этих заметок должен покаяться в том, что долгое время он сомневался в истинном авторстве изобретения аэрохода. Мне казалось, что поэту (он же гуманитарий, не технарь) очень сильно помог в этом изобретении какой-нибудь инженер. К примеру, его давний знакомый Михаил Михайлович Гладышев, управляющий завода братьев Каменских, или инженер И.Д. Иртегов. К такой версии я склонился после беседы с А.Н. Спешиловым, старейшим пермским литератором, который был дружен с Василием Каменским.
Но мою уверенность в этом поколебала одна краеведческая находка, которую сделал исследователь жизни В. Каменского А. Никитин. Речь идет о письме Каменскому от знаменитого русского авиатора Владимира Лебедева, который всегда поддерживал поэта в его авианачинаниях.
Оказывается, новичок-авиатор пытался усовершенствовать конструкцию аэроплана!
«…Ваши модели, которыми вы занимаетесь, весьма интересны, сообщает В. Лебедев. – Любопытно было бы испытать модель какой-нибудь новой формы, например, имеющую крылья, расположенные в форме треугольника, что, по-видимому, уменьшит лобовое сопротивление…»
Как мы сегодня понимаем, модель-эскиз В. Каменского удивительно напоминает по рисунку один из типов современного реактивного самолета…
После всего сказанного можно понять ощущения Василия Каменского, когда он часами смотрел на свое крылатое сокровище и думал: «Вот мое желанное счастье, моя действительная, настоящая любовь – первая, светлая, горячая, огромная любовь к аэроплану…»
Владимир Гладышев,
председатель общества «Пермский краевед»
Читайте также:
