Кособродская находка

Быль

- Илья, ты готов? – спросила жена. В избу вместе с ней ворвались клубы студеного пара. – Раиса с Иваном тебя ждут. Звала в дом – не идут.

- Я мигом.д

Илья на ходу выпил кружку молока, взял с полатей теплые рукавицы и исчез в сенях. Хлопнули ворота, заскрипели по насту сани, и снова установилась тишина.

Село Косой Брод артельщики проехали в сплошной темноте, ни одно окошко еще не светилось. Лошадь рысцой бежала по знакомой дороге. Зябко поеживались ездоки, застегивали наглухо телогрейки. Стоял декабрь 1935 года.

Нет, не подфартило им и нынче. Напрасно Илья долбил кайлом мерзлый грунт в начатом ранее шурфе, а Иван крутил ручку ворота, подымая пудовые бадьи с породой. Попусту и Раиса гоняла лошадь к речушке, возя её на промывку.

Подсыпая в бутару песок, наблюдая, как потоки воды переносят его по желобу – от «головы» к «хвосту», оставляя на пути тяжелые шлихи железняка, Илья собирал в головном отсеке лишь махонькие желтые песчинки. Золото было не больше манных крупинок, и было его совсем немного.

- Опять «вонь» да « бус»! – Илья сердито сплюнул в бутару. – Чай, на Рябиновке и не осталось уж ничего, а мы все бьемся.

- Видно, и впрямь менять место надо, - угрюмо согласился Иван.

Все с сожалением посмотрели на опушку леса, где снег скрыл следы глубоких шурфов, вырытых их руками. В ветвях тоскливо свистел ветер. Раскачивались сосны и без того трещавшие от крепких никольских морозов.

- Ребята, вот что я надумал, - Иван Аристархович с ожесточением подул на костенеющие пальцы. – Айдате – ка на отцову майну, что в Кособродском урочище, на Канаве. Долгонько он там золотишко брал. По малости, а все ж брал!

Видно, было что. Может, и на наш пай осталось?

Илья кивнул:

- Все едино, где шурфы бить. Дудку-другую пробьем, увидим.

На том и порешили. Наскоро покидали до середины ямы мерзлой земли. В весеннее  половодье все равно яма наполнится илом, а пока, чтобы заблудившаяся скотина или случайный человек не завалились, прикрыть ее надо. Сложили на дровни видавший виды скрипучий ворот, бадьи, бутару, каелки и лопаты. Со вздохом оглядели напоследок заснеженную поляну с парившим шурфом и снялись с места.

Бригада Ильи Семеновича Пальцева, как и другие – раскуихинские, кособродские и прочие артели старателей - была малочисленна. Но сколько надежд возлагалось тогда, в тридцатые годы двадцатого столетия, на эти маленькие артельки, искавшие удачи в уральских горах!  По всей стране стояли бездыханными заводы. Иностранные концессионеры заключали договоры об «оживлении» их на кабальных условиях. Эта участь постигла и местные, полевские, предприятия. Казна молодой Советской республики крайне нуждалась в золоте. А оно пряталось от добытчиков…

14 декабря 1935 года, едва забрезжил рассвет, артельщики выехали на Кособродский прииск. Разработку покойного Аристарха Пальцева нашли не скоро: старик работал один и место держал в тайне. Иван Аристархович Пальцев и бывал-то на отцовской Канаве раз-другой, не боле, и то мальчонкой, когда коров пас.

Пока развели костер, мужики покурили. Освободив сани от груза, принялись в борту Аристархова разреза разбивать круглый шурф диаметром около метра – дудку. С полметра долбили промерзлый, словно закаменевший грунт. От спин валил пар. Но вот бригадир взялся за лопату: пошла салка – наносный слой мягкой, парящей земли.

Денисовский прииск Косого Брода
Бывший Денисовский прииск около Косого Брода.
Фото Александра Шатунова

Только на следующее утро Илья спустился в дудку. Прикинул глубину: «Метра два будет», тожно крикнул наверх:

- Иван, ворот ставить пора!

- Добро, - ответил двоюродный брат.

Здоровенному Ивану и без бадьи в узком шурфе не развернуться. А худенький и сноровистый бригадир приспособился: прижмется к липкой стенке, навалится на лопату – дело и подается. Салка резалась легко, и вскоре первая наполненная бадья поплыла вверх.

В лесу было голо и безмолвно. От поднявшегося над горами солнца слабо искрился снег. Какая – нибудь ветка, росшая на самой макушке сосны, не выдерживала его тяжести, и гулко, на весь лес, словно выстрел, трещала, обламываясь и устремляясь вниз. Лошадь испуганно вздрагивала, пряла ушами и переступала с ноги на ногу.

- Стой, шельма! – ругала ее Раиса, помогая Ивану освободить бадью.

От повозки Иван шел к шурфу, заглядывал сверху в его нутро и, ничего не видя из-за поднимающегося наружу густого пара, кричал вниз:

- Илья, ты как там?!

Забой имел в глубину уже метра четыре. Илья с трудом разворачивался в тесной яме. Извернулся, кряхтя положил камень в спущенную бадью, дернул веревку – наверху тотчас заскрипел ворот.

Когда кайло ударилось о что-то мягкое, Илья усомнился, что это камень. Он показался ему вязким - не было разлетающихся от обычных камней искр и осколков. Дневной свет едва доходил до дна забоя, сильно ослабленный паром, и все же Илья разглядел его желтоватый цвет. Кусок был огромным. «Никак самородная медь?!» – удивился бригадир. То, что порода могла оказаться золотом, на ум ему сразу не пришло. А когда пришло, Илья отчаянно задергал канат.

- Иван, подымай меня!

- Стряслось что? – всполошился воротельщик.

- Кажись, самородок нашли!

- Большой?!

- С пуд, поди, весит!

- Ой, врешь!.. Вот врать горазд!

- Тяни, говорю!..

Пальцев – старший поспешно закрутил ручку ворота, недоверчивым взглядом впиваясь в темный выход шурфа. Илья поднимался быстро рывками. Показалось его счастливое лицо, - он улыбался и прижимал обеими руками к груди большой продолговатый камень.

Пока Пальцев - младший привыкал к свету, Иван нетерпеливо полой фуфайки обтер камень, выпачканный глиной, но желтевший в местах двух вмятин, оставленных кайлом и ахнул:

- Господи!.. И впрямь – золото!

На его руках лежал самородок невиданной величины, очень напоминающий лосиное ухо.

...На приемном пункте, в конторе Кособродского участка, сидел со скучающим видом его начальник Зюзев.

- Фотей Антоныч, принимай золото! – едва переступив порог, вместо приветствия, выкрикнул бригадир.

- Выкладывай на стол. Где оно?

- В телеге лежит.

Зюзев удивился. Он привык видеть, как старатели долго шарят по карманам фуфаек и шуб, пока не извлекут из них кто маленькую металлическую коробочку, а кто бумажный пакетик. Илья же в карманы не лез и смотрел на приемщика веселыми глазами.

Через несколько минут самородок лежал на столе. Зюзев растерянно заморгал глазами:

- Батюшки – святы!.. Чудо – то какое!.. Отродясь не видывал… Ребятки, на чем же я его взвешу? На наших – то весах больше одного килограмма не можно. Илья Семеныч, надо самородок в магазин везти…

Весил «камень» 13878 грамм!

- Почти четырнадцать кило! – теперь ахнули и старатели, подсчитав общий вес гирь.

Заперев самородок в конторе, Зюзев и Пальцевы побежали в сельский Совет.

- Девушка, мне контору «Уралзолото»! – закричал в трубку Фотей Антонович. Руки его дрожали, а голос сорвался до шепота. - Товарищ Королев!? Небывалое событие случилось в нашей золотопромышленности!..

- Ну и наделали вы переполоху, - сказал он, положив трубку на рычаг. – Ждите большого начальства.

Весть о необычайной находке, сделанной Пальцевыми и Волковой, молнией облетела деревню. И когда они с Зюзевым вернулись в приемный пункт, у его дверей уже толпилось много людей.

- Фотей Антоныч, это правда, что Илюха Пальцев диковинный самородок сыскал? Покажь…

Но Зюзев одним прыжком очутился у ящика, в котором лежало золото, сел на него и, никому не отвечая на вопросы, расширенными глазами уставился на земляков. С того мгновения, когда самородок лег перед ним на стол, Фотей потерял покой.

Двери конторы не закрывались. Старателей поздравляли, подробно обо всем расспрашивали, но те были тоже немногословными.

- Теперь вам тыщенки по четыре на пай придется, не меньше, - простодушно, с завистью, прошептал Илье Фотей Антонович, не слезая с сундука.

Вскоре из области приехало и начальство. Вместе с ним на взмыленных лошадях прибыл наряд милиции. Ей приказали на месте находки занять круговую охрану и к шурфу никого не подпускать.

На другой день в Полевской приехали первый секретарь областного комитета партии, корреспондент центральной газеты «Правда», руководители треста «Уралзолото», геологи.

В Никольском логу, в шурфе и вокруг его произвели тщательную геологическую разведку. «Лосиное ухо» было водворено на родное ложе, строго в том положении, в каком его нашли, сфотографировано, замерено.

Хорошие вести не лежат на месте: вокруг участка лихорадочно засуетились местные искатели фарта. Землю изрыли так, что курице клюнуть было некуда.

Через полгода, когда запрет с заветного участка был снят – больше геологи на нем ничего не нашли, - вернулась к Канаве и артель Ильи Пальцева. Много потеряли они сил и времени, но Канава обманула их надежды, и бригада навсегда покинула Аристархову майну.

«Массовое угощение», организованное начальством в честь богатой находки, до сих пор не забыто кособродскими старожилами.

Когда Илье предложили на нем выступить, он растерялся. Долго не мог собраться с мыслями. Все молча ждали – сельчане, геологи, маркшейдеры, начальство.

Заговорил осипшим от волнения голосом:

- Жизни наши – моя, Ивана и Раисы, - прошли перед вами. С малых лет рос я без отца и матери. Сызмальства трудился лесорубом, каталем и забойщиком на подземных горных работах в Косом Броду и на Красной Горке. Мой двоюродный брат, Иван Аристархович, до старательства плотничал – строил и этот клуб, и нашу школу, и школу в Северском поселке. У нас обоих, как говорится, не было ни кола, ни двора, и потому в период коллективизации мы относились к классу бедняков. Раиса Волкова тоже рано похоронила отца. Лошадь осталась ей в приданое. Из-за лошади и попала она в нашу артель.

Илью Семеновича слушали, не перебивая – о сиротской доле, о мытарствах…

Немалую часть из большой суммы денег, полученных за самородок, артельщики отдали на ремонт и строительство детских учреждений, больниц и школ в Полевском районе. Кроме полагающейся суммы, руководство треста «Уралзолото» премировало братьев Пальцевых патефонами и двадцатью пятью грампластинками к ним, а Раису Волкову – швейной машинкой…

Какова же дальнейшая судьба членов этой старательской бригады?

Первым не стало Ивана Аристарховича – смерть пришла за этим могучим человеком спустя полтора года.

С первых дней Великой Отечественной войны ушел на фронт Илья Семенович, оставив жену с двумя маленькими дочками и сынком. Гибель настигла храброго солдата под Киевом, на станции Дарница в апреле 1944 года. На каменном памятнике, что возвышается над братской могилой, высечено и его имя. Мать с детьми не раз навещали ее.

В возрасте восьмидесяти лет схоронили сельчане и Раису Волкову.

Рекорд кособродского золотого исполина продержался недолго и был побит уже 31 января 1936 года самородком большего веса – 14370 граммов, найденным бригадой южноуральских старателей А.Ф.Сурова в заброшенной шахте Андреевского рудника близ речки Тыелги. Видимо, это и явилось причиной заблуждения работников Свердловского областного краеведческого музея, которые назвали местом находки выставленного в музее слепка самородка «Лосиное ухо» речку Тыелгу. Только благодаря немалым хлопотам бывшего старателя Федора Ивановича Зюзева (однофамильца и земляка Фотея Антоновича) месторождение на табличке у экспоната было изменено.

Федор Иванович Зюзев, много лет работал старателем, приемщиком золота, бухгалтером в Сысертском, а после переименования в Свердловском приисковом управлении.

Позже он рассказывал мне:

- Я ежегодно принимал крупное самородное золото весом от пяти до ста и более граммов самой диковинной формы. Было заведено: самородок, весивший свыше пятидесяти граммов, не обрабатывался, как меньшие, а упаковывался в пакет. На него составлялся акт и отправляли в центральную кассу приискового управления, а оттуда – на Московский аффинажный завод. Таким же путем «ушел» и самородок "Лосиное ухо".

По указанию начальника «Главзолото» СССР А.П.Серебровского самородок был отправлен на хранение в Алмазный фонд, где находится и по настоящее время.

Газета «Правда» в декабре 1935 года напечатала интервью её корреспондента с А.П.Серебровским. Вот что он отметил тогда:

- Находка старателя Пальцева, бесспорно, большое и интересное событие. Почти сто лет назад, в 1842 году, крестьянин Никифор Ситкин нашел в Миасском районе, на Южном Урале, золотой самородок весом около тридцати шести килограммов. В 1882 году на Кащеевском прииске, также на Урале, был найден второй по величине самородок весом около шестнадцати килограммов. Затем к этой коллекции самородков – уникумов прибавился самородок около тринадцати  с половиной килограмм, найденный несколько десятков лет тому назад в Сибири. Однако самородок Пальцева больше сибирского. Он может считаться третьим по величине из всех самородков, известных в нашей золотой промышленности.

На Урале было изготовлено три точных слепка с кособродского самородка «Лосиное ухо». Сегодня два из них можно увидеть в краеведческих музеях Екатеринбурга и Полевского. Третий слепок бережно хранил у себя до самой смерти Федор Иванович Зюзев.

Алексей КОЖЕВНИКОВ
г. Полевской
UraloVed.ru

Поддержать «Ураловед»
Поделиться
Класснуть
Отправить
Вотсапнуть
Переслать

Гостиницы Перми

Рекомендации