Из поездки к лесным башкирам (1895 г.)

В этой публикации Д.П. Никольский рассказывает о лесных башкирах. Упоминаются Архангельский завод, деревня Тереклы, село Усмангали, Инзер и другие места Южного Урала. Автор повествует о быте и особенностях жизни местных башкир в XIX веке, а также об отличиях между башкирами лесной и степной зон. Статья была напечатана в научном журнале «Землеведение» в 1895 году (т.. 2, № 4, стр. 47-64). 


На моём пути из Уфы в Верхнеуральский уезд, куда я ехал с целью некоторых этнографических и антропологических наблюдений среди лесных башкир, Александровский завод являлся конечным пунктом, до которого можно было доехать в экипаже; дальнейший путь предстояло делать уже верхом.

Завод расположен в котловине, и издалека его не видать. Наружный вид завода носит на себе характер бедности и запущенности. Это не то, что наши обычные уральские заводы: плохие постройки, развалившиеся дворы, во многих домах заколочены окна и т.п. Завод этот принадлежит г-же К-вой и когда-то славился выплавкой меди, но в настоящее время совсем не действует.

[Завод построен ещё в прошлом столетии (1752-1753 г.) симбирскими купцами Твердышевым и Мясниковым. Ими же были построены заводы: Богоявленский (медеплавильный), Усть-Катавский (железный) в 1758 г., Симский (тоже железный) в 1754 г. и Верхоторский (медеплавильный) в 1754 г. Архангельский завод находится на реке Аскине, в 100 верстах от уездного города Стерлитамака.]

О былом его говорят полуразвалившаяся плотина, некоторые заводские здания, пришедшие в ветхость, да доменная печь. На заводской площади стоит столб с колоколом, когда-то служившим для призыва рабочих на работу.

Башкир у своего дома. Фото С.М. Прокудин-Горского, 1910 г.

Когда я с своим спутником М. выехал из Александровского завода, был полдень. Жара стояла невыносимая. На улицах видны были ребята да лошади, коровы и овцы, выгнанные из леса комарами и оводом и искавшие убежища около домов или заборов. Река почти пересохла; мост, когда-то, видимо, хорошо построенный, разрушился. Вправо, невдалеке от него, виднелись остатки плотины: шлюзы почти совсем сгнили, перила свалились. Переехав реку и последнюю улицу, за которой тотчас же начинался выгон, мы направились по берегу пруда. Пруд занимал громадную площадь, – противоположный от нас берег далеко уходил вдаль и терялся где-то на границе с лесом. Значительная часть его заросла камышом.

– А вот здесь, где мы едем, всё был пруд, – заметил наш проводник. – Ещё на моих глазах здесь была вода, – нельзя было проехать, а теперь и кочек-то не осталось. Камыш осилил, пожалуй, и весь так пруд затянет. А сколько, – продолжал он, – бывало в этом пруду рыбы – и Боже ты упаси. На всю округу славилась рыба из здешнего пруда. Когда ушли господа, так ловить не давали зря, – время, вишь, для того было назначено. Какие были здесь щуки, лещи или окуни – на удивление! Раз, говорят, поймали такую щуку, что едва справились с ней. Мелкую рыбу не ловили, а теперь ловят зря, кто чем захочет… Вишь, вот едут там на ботах (род челнока) с переметами…

Действительно, невдалеке ехало несколько человек на двух ботах, в которых находились рыболовные снасти. Объехав пруд, мы свернули немного вправо, углубляясь в большой хвойный лес. Узкая, с избитыми колеями дорога, как змейка, вилась между деревьями. Лес был смешанный, но большая часть состояла из сосны и берёзы.

Через 2-3 часа мы доехали до посёлка Сибрая. В нём не более 20 дворов, раскинувшихся по обоим берегам речки Сирбай, составляющей один из притоков реки Басы. Обитатели этого посёлка – выходцы из крестьян Вятской губернии, которые купили у владельцев Архангельского завода около 1000 десятин земли за 7500 р. при посредстве крестьянского банка и разделили между собой, соответственно взносу каждого. Земля черноземная и, говорят, очень хорошая. Есть у них и луга, и леса. Судя по рассказам самих крестьян, жить им здесь лучше, чем у себя на родине. От завода посёлок отстоит в 10 верстах.

В 3 или 4 верстах от него, в лесу находится башкирская деревня Тереклы, жители которой в данное время все уже выехали на кочёвку. Начиная от Тереклей и далее на восток, идут уже всё башкирские земли и леса, окружённые владениями или частных горных заводов: Симских, Катавских и Юрезанских, или казёнными (Златоустовскими); к башкирским же землям примыкают владения Авзян-Петровского завода, Белорецких, Богоявленского и Архангельского. Строго говоря, башкиры даже и не знают точно границ своей земли.

Башкирка у своего дома. Фото С.М. Прокудин-Горского, 1910 г.

От Тереклей дорога совсем уже делается лесной тропой, узкой и крайне извилистой, каменистой. Несколько раз пришлось переезжать речку Басу, составляющую приток Инзера. Берег этой речки крут, каменист, во многих местах пересекается оврагами, заросшими чернолесником, оплетённым диким хмелем, как лианами; в промежутках между ними встречаются кустарники малины, рябины, черёмухи и т.п. Весной Баса, как и все горные речки, несёт массу воды и вырванных и свалившихся деревьев.

Доехав до первой кочёвки (Тереклинской), состоящей только из одной юрты, мы остановились дать отдых лошадям. У дверей кочёвки сидел пожилой башкир, поправляя косы. Как знакомый моего спутника, он любезно встретил нас и сейчас же предложил кумыса и малины. От Тереклинской кочёвки вверх по речке Басе встречаются небольшие участки пашен, лугов, много замочек луба (одно из занятий лесных башкир – приготовление луба, мочала и т.п.); местами по речке поставлены морды для ловли рыбы. Берега р. Басы густо поросли ольхой, кустами черёмухи, малины и смородины. Направление её крайне извилистое; иногда как будто она совсем скрывается и затем снова разливается, образуя плесо, на котором спокойно плавают стада уток, и где-нибудь отдельно у берега нырки, чирки и т.п.

Дорога поднимается на один из продольных гребней Южного Урала (Зильмердака), пересекая несколько неглубоких ложков и оврагов, поросших кустарниками. Извиваясь между громадными каменьями, тропинка то вдруг опускалась на дно крутого, каменистого оврага, то поднималась почти отвесно на скалу, на которую необыкновенно ловко карабкаются наши лошади, уже привычные к таким тропинкам.

Тропинка во многих местах была загромождена срубленным лесом: целые дубовые стволы, в аршин и более в поперечнике, спокойно гниют, как никому не нужные; срублены они были только для того, чтобы утилизировать нижнюю часть ствола для бочки или для пчелиных бортей, а остальное брошено; много также встречалось ободранных для луба лип. Некоторые деревья, падая, зацепляются за другие и своими громадными ветвями и сучьями ещё более загромождают дорогу.

Грустную картину разрушения грандиозных богатств леса представляет южный Урал! Громадные деревья в несколько обхватов толщины, срубленные весной или зимой, лежат на земле и гниют. Другие лесные великаны, как то: ели, пихты, сосны, лиственницы, дубы и т.д., подрублены или потеряли часть коры и обречены на преждевременную погибель. Масса валежника и сушняка могла бы служить для отопления, а между тем всё это гибнет. Башкир рубит всегда свежее и более лучше из деревьев и при том рубит не у самого корня, а на уровне своей груди, не желая нагибаться и утомлять себя. Вследствие этого громаднейший пень пропадает даром. Посмотришь, как варварски истребляется этот лес, и невольно задумываешься над тем, что, может быть, недалеко то время, когда и здешнему Уралу грозит полное обезлесение. Да, впрочем, это уже и есть в некоторых участках Урала, особенно заводских, где лес вырубается не менее хищнически, чем самими башкирами.

Башкир, уничтожая лес, не думает, что он сам себя обрекает на голодную смерть, так как лес для него составляет здесь насущный источник существования. О земледелии здешний башкир ещё не думает. «У нас урман (лес) много», – говорит Инзерский башкир, – нам будат, а когда кунчал, тогда куда-нибудь гулять будем (пойдём)…»

Дорога становилась всё труднее, и мы подвигались медленно, почти шагом; часто приходилось объезжать громадные стволы деревьев, загромождавших дорогу. К вечеру мы доехали до кочёвки Зуяк, находящейся на одной из вершин отрогов хребта Ильмярзяка. Здесь должна была быть наша ночёвка. Местность здесь крайне живописная: на вершине горы, со всех сторон окружённой прекраснейшим хвойным лесом, среди зелени и цветов, раскинулись в живописном беспорядке кочёвки башкир. Одни из них приютились между стволами громадных столетних сосен, другие – где-нибудь у пригорка, третьи – по середине луга. Внизу под горой слышен шум горного ручья. Царившая вокруг в лесу тишина не гармонировала с тем шумом и криком, какой происходил на кочёвке. Когда мы подъезжали сюда, обитатели её уже возвращались с работ (был сенокос); ребята с визгом и криком носились за овцами и жеребятами, загоняя их; женщины кричали на детей. Местами зажигались костры и готовился скромный ужин лесника-башкира.

Кочёвка лесника-башкира совсем не то, что у степного башкира. Здесь, вместо белых или тёмно-серых кошей, которыми пестрит степь, встречаете маленькие, низкие избушки, в роде наших крестьянских погребов или скорее полевых избушек, покрытые драньём или лубом, с низкими дверями, всегда почти без окон. Почти около каждой кочёвки находится дворик, обнесённый изгородью, куда на ночь загоняется скот. Пола и потолка нет; на землю иные кладут доски или расстилают кошмы. Чаще всего помещение разделяется на две половины: первая, так сказать, прихожая, служит для приготовления кушанья; здесь же устраивается и очаг, склады незатейливой провизии и других мелочей; вторая, отделённая стеной или занавеской, служит спальной, где находятся низкие нары со всем домашним скарбом, охотничьими принадлежностями, конской сбруей и т.д. За отсутствием окон, свет проникает только через открытые двери да через щели. В общем помещение содержится чисто. Такие кочёвки лесной башкир устраивает в нескольких местах, смотря по месту передвижения, – у иных бывает до 3-5 и более, так что лесной башкир, приезжая на следующий год на кочёвку, находит уже готовым для себя помещение, между тем как степной башкир должен каждый раз привозить с собой кош и ставить его. Время выезда на кочёвку зависит от того, когда стает снег на горах и вырастит трава. Выезжают обыкновенно не ранее половины или конца мая, а иногда даже и в начале июня; выезжает вся деревня, – в ней никто не остаётся, и деревня как бы вымирает, зарастая крапивой и коноплянником.

Башкир, к которому мы приехали, как гостеприимный человек, тотчас пригласил нас к себе в кочёвку, лошадей велел взять своему сыну, а жене сказал, чтобы она готовила самовар. Со свойственною башкирам любознательностью он приступил к расспросам, кто я, куда еду, зачем и т.д. Наскоро удовлетворив его любопытство, мы со спутником отправились осматривать местность, а также и остальные кочёвки. Около одной из них стояла кучка башкир, о чём-то беседовавших. Невдалеке был разложен костёр, и над ним висел котёл, в котором варилось мясо. Любезный хозяин, оказавшийся муллой, пригласил нас к себе, как гостей. По обычаю, мы не могли отказаться. Я начал рассказывать мулле о цели моей поездки. Мулла молчаливо кивал головой и время от времени говорил: «эрар, эрар» (хорошо).

Пожилой башкир

На другой день, ранним утром, мы выехали далее. С гребней Зильмердака открывался прекрасный вид. Вдали освещены вершины восходящим солнцем, а внизу, под горою расстилается туман, клубами поднимаясь вверх, и как бы густым белым покрывалом окутывает деревья. Наконец, мы достигли одного из высоких гребней горы (до 2500 м). Вершина среднего хребта Зильмердака покрыта хвойным лесом, а ниже лежащая часть и склоны – чернолесником, состоящим, главным образом, из дуба, вяза, берёзы, осины и осохори; последней особенно много по долинам и берегам рек. Лиственница и пихта достигают здесь громадных размеров.

С восточного склона Зильмердака начинается спуск в долину рек Шуры и Инзера. Река Шура идёт с большими уклонами, крайне извилиста и, как все горные речки, с каменистым дном. Течение её быстрое, обрывистые высокие берега покрыты густым лесом или кустарником. Шум её течения далеко разносится по лесу, в котором царит постоянная тишина. С трудом находится место для переезда её, а переезжать приходится несколько раз. Нависшие скалы по долине реки во многих местах разрушились, и целые полосы каменных россыпей преграждали дорогу. И только привычная к таким дорогам башкирская лошадь идёт свободно по этим каменистым глыбам.

Местами эти россыпи наполняют целые овраги и известны у местных жителей под именем «каменных ключей». О происхождении этих ключей у башкир существует такое предание. Когда-то здесь была война между шайтанами (чертями) и ангелами, которая долго продолжалась, так как шайтанов много. На помощь к ангелам были посланы ещё новые, и тогда они, победив шайтанов, засыпали их камнями, разрушив часть скалы. Вот почему эти места башкиры всегда опасаются проезжать и, при проезде, никогда не разговаривают из опасения разбудить какого-нибудь шайтана.

Вторая половина нашего пути до Инзера становится ещё глуше, и в то же время величественнее выступает могущество природы над человеком. Глушь непроходимая. Можно ехать целый день и не встретить ни одной души. Тишина стоит мёртвая. Ни одного звука; ни одной птички, как нарочно, не прокричит. Молчание нарушается звуками шагов лошади, да где-нибудь затрещит сучок от слетевшего тетерева или перебегающей белки. Между тем горы полны аромата от цветущих здесь черёмухи, шиповника, разных медоносных трав, а над всем этим вверху чистое голубое небо. Проезжая по такой дороге, в этих диких местах Урала, испытываешь какое-то особенное чувство, какой-то отчуждённости, изолированности от людей, но в то же время, при въезде на вершины гор или при спуске в долины, наслаждаешься прекрасными видами этой дикой, почти девственной природы Урала, куда не успела ещё проникнуть хищническая рука лесника.

В нижнем течении реки Шуры, при впадении её в Большой Инзер, расположена башкирская деревня Осман (Усман)-Галина [в наши дни это село Усмангали – ред.]. Отсюда долина Шуры становится более широкой и ровной – горы как бы отходят вдаль, встречаются луга и покосы. Около деревни Осман-Галиной приходится переезжать реку Инзер, где она, найдя себе выход из стесняющих её гор, становится широкой, но не глубокой. Весной и в дождливое время река страшно бурлит и делается непроезжей. Берега Инзера в высшей степени живописны, и особенно ниже завода и вблизи его: это сплошные серые скалы, почти перпендикулярно спускающиеся к воде, местами прорезанные глубокими оврагами и долинами. Какой прекрасный вид открывается с таких гор, как Беллягуш, Кираташ, Ямантау (дурная гора) и других. Насколько труден подъём на эти горы, настолько чуден с них вид на отроги Урала, с лежащими между ними долинами, в которых, как в уголке, приютились невзрачные башкирские деревушки.

Вот обитатели этих-то деревушек, раскинутых между гор и по берегам горных речек, и служили предметом моих наблюдений и исследований. В район этих исследований вошли деревни: Осман-Галина, Софоргулова, Нукатова, Новохасанова, Сирменева, Зуяк, Манышты, Курукулякова, Кумбау, Бирдегулова, Ташлины, Арянхулова, Аисова и Старо-Хасанова. Все эти деревни находятся в более или менее недалёком расстоянии от владений С.И. фон-Дервиза, которому принадлежит около 100 т. десятин земли.

Сравнивая местоположение деревушек лесных башкир со степными, невольно отдаёшь предпочтение первым. Деревни лесных башкир (большей частью небольшие – в несколько десятков домов) расположены обыкновенно или в долинах, с одной стороны защищённых какой-нибудь горой с прекрасным хвойным лесом, с другой омываемых рекой, или же раскинуты по склонам гор. Улицы в деревнях широкие. По середине селения обыкновенно стоит невзрачная мечеть. Сами избы – из соснового или берёзового леса, низкие, крытые драньём или лубом, а то и совсем без крыши, которую заменяет насыпанная земля, поросшая травой. Около каждого дома имеется небольшой дворик, обнесённый жердями, плетнем, а иногда и тонкими брёвнами; сзади дома у некоторых находятся постройки для скота или амбар и т.д.

Вход в избу зачастую прямо со двора. Из сеней через небольшие двери, аршина в 2 или 2 ½ вышины, вход во внутренность дома. По внутреннему своему устройству зимние помещения мало чем отличаются от помещений степных башкир. Стены обтёсаны; между брёвнами проложен тонкий слой мха. Пол и потолок тесовые, но также плохо сколоченные, а потому нередко с потолка сыплется земля. Настилка пола делается на балках и перилах. Уезжая на кочевья, башкиры поднимают несколько досок с пола. Это делается будто бы для того, чтобы проветрилось подпольное пространство, что с санитарной точки зрения очень важно. Другие же говорят, делается это с целью показать, что все обитатели дома выехали на кочёвку.

Освещение в избах недостаточное, что зависит от количества и размеров окон. Обыкновенно одно или два окна выходят на улицу и одно маленькое во двор. Вышина окон не более 12-16 вершков и ширина 8-12 вершков. В рамы вставляются стёкла, а зимой натягиваются пузыри и, кроме того, закрываются ставнями, наподобие русских, чего мне не приходилось встречать у степных башкир. Большую половину избы занимают обычные нары, с разложенными на них подушками, коврами и т.д. Иногда среди нар оставляется промежуток, куда ставится стол, на котором и едят башкиры. У уральских башкир нам никогда не приходилось встречать, чтобы они ели на столе, а всегда на полу или на нарах, на которые расстилается скатерть. Над нарами укрепляется шнур для вешания платья, одежды и т.п. и занавеска, отделяющая женскую половину от мужской.

В углу, около дверей, находится обычный чувал, обмазанный глиной; рядом с ним закреплён в печь котёл для варки пищи и мытья белья. Подобное явление, как мытьё белья в том же котле, где, может быть, незадолго перед этим готовилась пища, обычное в башкирской жизни, и при той обстановке, в какой они живут, и в особенности при крайней скудности кухонной посуды. В некоторых избах приходилось встречать и русские печи, но сделанные крайне нерационально. Рядом с чувалом огораживается небольшое пространство для мелких животных: коз, телят и т.п., куда их помещают зимой. Можно представить, каков делается воздух, когда скопляется народ и эти животные.

Земледелием башкиры почти совсем не занимаются, несмотря на то, что в некоторых местах есть участки земли, вполне пригодные для этого. Главное их занятие – это лесной промысел, которым они занимаются почти круглый год. Работают не только мужчины, но дети и даже женщины. Зимой они занимаются рубкой леса или дров, или по найму какого-нибудь лесопромышленника, или из своих дач для продажи. Кроме того, некоторые занимаются вывозкой леса к пристаням.

Работают дёшево, да и то, по большей части, за забранные вперёд от какого-нибудь лесопромышленника деньги, хлеб и т.д. Как дети природы, башкиры не умеют, да и не могут ценить в надлежащей степени своих богатств, и потому промышленники эксплуатируют их и пользуются всяким удобным случаем обмануть башкира, и в особенности это практикуется при вывозке брёвен; например, башкир привезёт брёвна, их примут, заклеймят и потом эти клейма стирают и говорят башкиру, что он доставил не столько брёвен, сколько он считает. Рассказывая про эти проделки приказчиков, башкир не выражает озлобления, а, напротив, как бы удивление: «ай-ай, бульно хитёр русак!»

Семья башкир

С наступлением весны начинается у башкир драньё лыка, сушка и затем летом замочка его в реках. На пути к Инзеру часто встречаются в реках запруды из мокнущего лыка. Подобное мочение продолжается до осени. Из мочалы башкиры делают верёвки, рогожи, сбрую и т.д. Всё это продаётся или в Архангельском заводе, или в Верхнеуральске, а иногда на мочало являются скупщики, которые почти за бесценок скупают весь этот товар. Иногда башкир везёт лыко или изделия из него, навьючив на лошадь, вёрст за 70-80 и продаёт его за ту же почти цену, какую он мог получить дома. Поездка башкира в город со своим товаром не составляет иногда его главной цели, а скорее предлогом «мало-мало покалякать», узнать новости на базаре. Действительно, башкир на базаре не столько продаёт или покупает, сколько ходит от лавки к лавке, где более стоит народу, и слушает, что говорят другие.

Работают башкиры, как нам пришлось убедиться, на вновь строящемся заводе на Инзере, очень усердно и во всяком случае не менее русских; но у них нет той сноровки и ловкости, как у последних, а потому и кажется, что они плохо работают. На заводе встречались и землекопы, и плотники, и косцы и т.д. Плата им была одинаковая с русскими. Несмотря на плохое питание и трудность для башкир работы, они всё-таки исполняли её аккуратно.

Обыкновенная пища лесного башкира следующая: за завтраком, главным образом, чай с хлебом, а у более зажиточных – с маслом или молоком. Молока льют в чай очень немного, причём этой «разливкой» занимается всегда сам глава дома – без него или его разрешения никто не наливает молока. К обеду, часов около 11-12, что-нибудь варится, чаще лапша (салма) и редко мясо; затем опять тот же чай. Вечером почти всегда один чай. Из растительных продуктов в употреблении хлеб, чаще ржаной (у степных, наоборот, белый); пекут лепёшки и из пшеничного, ячменного и просяного (для этого просо толкут в ступке и делают особого рода лепёшки). Из овощей капусты совсем не едят; огурцы, картофель и особенно лук башкиры едят с большим аппетитом. Картофель садится немногими – за недостатком семян, а, главное, нет надлежащих мест для хранения. Из грибов более всего едят грузди в свежем виде. Мясо едят очень немногие, хотя оно и составляет любимое кушанье. Готовятся из мяса те же кушанья, как и у степных башкир. Если башкир закалывает овцу или барана, то всегда на это пиршество приглашаются гости или соседи из более именитых. Лакомством у башкир служит мёд, который они имеют в достаточном количестве, а летом также ягоды, из которых они приготовляют особого рода пастилу (кук).

Пчеловодство у башкир бортевое. Борти выдалбливают из обрубка липы, дума или сосны и подвешивают на деревьях. Иногда борти прямо выдалбливаются или выжигаются в старом стволе какого-нибудь дерева. В настоящее время, по заявлению самих башкир, пчеловодством занимаются меньше, чем прежде. Но зато теперь оно сосредоточено в руках некоторых более состоятельных башкир, которые имеют пчельники где-нибудь в укромных уголках Урмана. У некоторых башкир борти ставятся невдалеке от дома или даже во дворе. Количество собираемого мёда бывает различное и зависит от урожая цветов. На зиму борти не закрываются, и вообще особенного ухода за пчёлами нет. Вся забота башкира о пчёлах ограничивается тем, чтобы приготовить ко времени роения новый улей и взять мёд из старых. Уборка последнего начинается рано, некоторые достают его даже с 15-20 июля, хотя по-настоящему уборка не должна быть ранее 6 августа. Прибегать к осенней уборке мёда заставляет башкира нужда – он спешит его продать. Продают мёд от 5 до 10 р. за пуд, и часть оставляют у себя для приготовления напитка, под названием «кислушки» (род нашего мёда). Приготовляется этот напиток так: на ведро кипячёной воды в кадке кладут от 5 до 7 ф. мёда и затем прибавляют дрожжей или закваски (из пшена, ячменя) ковша два и плотно закупоривают. Дня через два или даже три напиток уже готов. Пьют его как кумыс и, по большей части, только зимой. Кислушка более хмельной напиток, чем кумыс.

Башкиры пьют кумыс

Из других напитков между лесными башкирами распространён также «айран», приготовляемый из кислого коровьего молока, смешанного с водой (на ведро воды берётся два больших горшка молока). Водку башкиры дома совсем не пьют, а если и случается кому-нибудь из них выпить, то или в городе, или в русском селении; но таких людей мало. Выпивший страшно боится встретиться с муллой, который может подвергнуть виновника тяжёлому наказанию.

В силу условий природы, лесные башкиры не могут считаться чистыми скотоводами, как степные. Здесь вы не встретите табунов лошадей, и последних лесной башкир держит столько, сколько необходимо для домашнего обихода. Конечно, у более богатых башкир и лошадей сравнительно много. В большом количестве держатся коровы и овцы. На зиму для последних делаются запасы сена.

Охота между лесными башкирами в разных её видах значительно развита. Лесной башкир, можно сказать, по природе охотник, да трудно и не быть охотником, живя в такой местности, где чуть не на каждом шагу встречается разная дичь, начиная с медведя и кончая рябчиком. Степной башкир, если и занимается охотой, то более всего травлей волков, ловлей зайцев и редко охотится за дичью. Главная и наиболее распространённая у лесных башкир – охота на медведя. Охотятся чаще всего с так называемого «лабаза», устраиваемого на дереве, на высоте саженей двух от земли. Приманкой служит падаль, которая кладётся невдалеке от дерева. Не обходится иногда без курьёзов: или лабаз падает, или иной охотник не услышит, как медведь спокойно съест приманку и уйдёт. На зайцев башкиры охотятся редко. «Не стоит за ними ходить и порох тратить», – говорят они. Мясо хотя и съедают, но неохотно; шкура продаётся. Иногда охотятся на лисиц. Из птиц больше всего охотятся на тетеревов, куропаток, рябчиков и т.п.

Есть между некоторыми башкирами-охотниками, которые охотятся на мелкую дичь (уток, гусей и т.п.) с ястребом или соколом; но этот род охоты постепенно исчезает. Для обучения ястреб или сокол берётся птенцом из гнезда и постепенно выучивается к своей будущей профессии. Обученный сокол только и знает своего хозяина, которого одного и слушается. Ястребиная или соколиная охота в настоящее время служит удовольствием, чуть не праздником для все деревни, где имеется сокол. Хозяин ястреба торжественно едет верхом или идёт пешком на охоту во главе толпы. Ястреб сидит на руке хозяина с завязанными глазами. Как только попадается дичь, ястреб спускается с руки, быстро взлетает вверх, откуда стремглав летит на свою добычу и моментально убивает, вместе падая на землю. Такой выученный ястреб оставляется не более, как на год и затем отпускается на волю.

Башкир-охотник с соколом

Любимой охотой у лесных башкир считается рыбная ловля (балык-чи), преимущественно летом. Ловят рыбу «мордами», сетями, бьют острогой и т.д. Охота с острогою чаще всего производится на харюзов, красулю, щуку и т.п., партиями человека в два-три и более. Двое идут по берегу, высматривая, где стоит рыба, а третий верхом идёт по воде, и на его обязанности лежит бить рыбу. Вечером с огнём такого рода охота представляет много поэтического и своеобразного. Страсть к подобного рода охоте у некоторых башкир так велика, что они, после тяжёлой дневной работы на заводе, нисколько не отдыхая, спешат на охоту, на которой и проводят почти всю ночь.

Говоря о занятиях башкир-мужчин, нельзя пройти молчанием и занятия башкирок. Хотя их работы не так заметны, но на женщину возложены почти все домашние занятия и хлопоты. Они должны топить печь, убирать избу и даже конскую сбрую, ходить за скотиной, смотреть за ребятами, прясть шерсть для кафтанов, для рубах и т.п., доить коров, делать масло и кислушку и участвовать во всех полевых работах. Несмотря на такую разностороннюю деятельность, башкирская женщина в семейных делах участия не принимает, и голос её, за редкими исключениями, не имеет значения.

Допускаемое по корану многожёнство постепенно исчезает у башкир – у редкого можно встретить две-три жены, у большинства – по одной. Так, из опрошенных мною 56 башкир оказалось только у 3-х по две жены, у остальных – по одной. Причина этого лежит, с одной стороны, части в экономических условиях, а с другой – в семейных. Многие из башкир не в состоянии вносить даже того калыма, который, сравнительно с прежним временем, значительно уменьшился, а потому платить за двух жён уже слишком затруднительно. В настоящее время платится калыма от 100 р. до 5 р. и известное количество скота, смотря по состоянию. Часть калыма уплачивается тотчас по совершении брака. Существует известная обрядовая сторона и при принятии калыма. Невеста не отпускается в дом мужа до тех пор, пока не будет выплачен весь калым.

В обрядовой стороне брака у лесных башкир есть много сходного с остальными башкирами, а потому не буду останавливаться на этом, и укажу на следующий обычай. Жених до свадьбы приглашает к себе в гости не только всех родственников и знакомых невесты из деревни, но и чужих, где живёт невеста. Нужно заметить, что лесной башкир всегда предпочитает брать в жёны девушку не из своей деревни, а из чужой, мотивируя это тем, что своих девок знает. Пригласивши этих гостей, жених угощает их кислушкой, кумысом, чаем, мясом и т.д. Такое угощение обходится не дёшево, особенно при любви башкир выпить и поесть. После свадьбы то же делают родственники невесты, приглашая знакомых и родственников жениха. Но так как такое значительное количество гостей, какое съезжается на приглашение, не может поместиться в доме жениха или невесты, то их размещают по домам близких знакомых. Угощение продолжается дня два-три. Такие пиршества, конечно, устраиваются только богатыми башкирами. Свадебные празднества среди башкир занимают едва ли не второе место после праздника байрама.

Свадьбы чаще всего устраиваются зимой или весной и редко летом, потому что летом, во-первых, некогда гулять, а во-вторых, башкиру не хочется отдавать из дома лишнего работника в лице своей дочери; зимой больше свободного времени, да и угощение есть на что сделать. Возраст вступающих в брак, сравнительно с русскими, поздний – никогда не женятся ранее 21-25 лет, и девушки не выходят ранее 16-18 лет. Позднее вступление в брак у мужчин обусловливается почти исключительно экономическими условиями и солдатчиной. Если башкиру предстоит очередь отбывать воинскую повинность, то до окончания срока службы он никогда не женится. Согласия детей на брак не спрашивается; всё дело решают родители. Если родители находят, что для их сына такая-то женитьба будет подходящая и выгодна, то они посылают сватов к родителям невесты. Заручившись согласием последних, отец жениха условливается относительно платы.

Разводы между башкирами названной местности редки, несмотря на то, что поводов к этому, по их взглядам, много – неуменье вести хозяйство (печь хлеб, вымыть бельё, поставить самовар и т.д.), непослушание мужу и т.п. О желании развестись заявляют мулле, который в присутствии двух или трёх свидетелей и записывает об этом в книгу. Что касается обращения башкир со своими жёнами, то его скорее можно назвать гуманным; несмотря на порабощённость женщины, её безответность, башкир относится к своей жене мягко и почти никогда не бьёт её. В домашней жизни главой является отец.

Все дети находятся в подчинении ему. После смерти отца главой остаётся его жена, хотя бы были взрослые дети. Семейные разделы между башкирами редки; они прекрасно осознают, что это невыгодно в экономическом отношении как для всей семьи, так и для отделяющегося. К детям башкир относится ласково; нам не пришлось видеть, чтобы они били своих детей. До 3-4 лет ребёнок всецело находится в ведении матери, которая за ним ходит и воспитывает; отец почти совсем или очень мало касается воспитательной стороны детей в этом возрасте; с 4-5-летнего возраста башкирский мальчик всецело уже переходит в ведение отца, который прежде всего учит его ездить верхом, и, действительно, нам не раз встречались такие карапузы, сидящие на лошади.

Башкирка с детьми

Что касается нравственной стороны лесных башкир, то, насколько нам лично пришлось наблюдать, лесной башкир стоит выше зауральского, степного башкира. Он гостеприимен, услужлив, без заискивания на подачку. Если за последнее время и начинает развиваться между башкирами хищность, обман и т.д., то этим они обязаны русским и главным образом торговцам, с которыми им приходится иметь дело. О конокрадстве здесь почти не слышно, и это объясняется будто тем, что ныне, вблизи русских поселений, не у кого воровать и нет места продавать краденое.

Не касаясь здесь религиозной стороны башкир, укажем только на некоторые праздники. Самый большой праздник – это байрам, который бывает после поста (уроза). Праздник продолжается три дня. Чтобы познакомиться с этим праздником и взглянуть, как он проводится, мы отправились в одну из деревень, заброшенную среди гор. Едва заметная тропинка вела нас среди густого леса. Вековые гигантские сосны, со своими тёмными, вечно зелёными вершинами, представляли собой сплошную группу. Местами между ними попадались седые ели и осокорь. Дорога шла всё в гору, по склону оврага, внизу которого журчал ручеёк. Поднявшись на вершину горы, на которой лес был выжжен и торчали одни только пни и валялись сучья, мы остановились, чтобы дать отдых лошадям. Кругом стояла мёртвая тишина.

При спуске с горы вниз, до нас начали долетать неясные звуки голосов, лай собак и звон колокольчиков. Голоса становились всё яснее и яснее. Переехав небольшую речку, и за нею лес, мы въехали на вершину горы, на которой в живописном беспорядке были разбросаны небольшие башкирские избёнки с полуразвалившимися крышами. На прилегающем лугу толпился народ; в иных местах были разложены костры, и около них шло приготовление к еде. По средине поляны стоял длинный шест для лазанья; невдалеке от него отведён особый круг, где должна была происходить борьба. Шум и говор всё увеличивался, особенно шумели ребята. Но вот начались состязания, сначала бег. Дистанция была 2 версты, частию лесом, оврагами, и только около версты ровной местностью. Участвовали все взрослые. Первые, при бежавший к столбу, тут же упал, с трудом дыша, с раскрасневшимся лицом, налитыми кровью глазами. Его взяли под руки и начали водить. После бега начались состязания в лазании на шест, очень длинный и гладкий. Кто доползал до вершины, тот получал какой-нибудь незначительный подарок. Здесь более ловкими оказались подростки. В то время, как происходили эти состязания, молодые женщины и девушки невдалеке от домов устроили хороводы с пением.

Но самым интересным на подобных празднествах является борьба (куруш). В состязания вступают борцы не из одной только деревни, а из нескольких – каждая деревня выставляет своего борца. Борьба открывается сначала с малолетних, затем выступают подростки. Борющиеся находятся в кругу, который образуют присутствующие зрители. После подростков начинается настоящее состязание. Перед борьбой борцы снимают с себя почти всю одежду, за исключением нижнего белья и рубахи, и подпоясываются кушаками, за которые и берут друг друга. Взявшись за кушаки, они нагибаются вперёд и стараются свалить друг друга или поднять и бросить через себя. Иногда борьба затягивается надолго и кончается ничем. Поборовший получает приз.

После борьбы, беганья и т.п. явились певцы. Песни делятся башкирами на проголосные и скорые. Есть между ними отдельные песельники и особенно дудочники (играющие на курае). Башкиры поют, большей частью, в одиночку; хоровое пение можно услышать только на зимних вечеринках, свадьбах и во время больших праздников.

Наряду с песнями, у башкир развита и инструментальная музыка и даже более, чем первые. Между музыкальными инструментами у них более всего распространён «курай», род свирели, делаемой из стебля полевого растения, толщиной в палец. Стебель обрезается с обоих концов, и на нём проделываются 4 отверстия с одной стороны, одно – с другой. Звуки этого инструмента тихие и приятные. Игроки на кураях (курайсы) пользуются широкой известностью и часто приглашаются на свадьбы, вечера, праздники и т.п. За последнее время среди башкир начинает встречаться гармоника, заносимая в глухую Башкирию солдатами, приходящими со службы.

Башкиры

Набросав краткую характеристику культурно-бытовой жизни лесного башкира, который, как видно, ещё не вполне сделался оседлым и продолжает вести полукочевой образ жизни, скажем ещё несколько слов об его физическом типе. Не входя здесь в подробное рассмотрение вопроса о разделении башкир на степных и лесных (или горных), вопроса, который в последнее время вызывает немало споров между антропологами, заметим, что, по нашим данным и наблюдениям, нельзя обобщать эти две разновидности: и в антропологическом, и этнографическом отношениях между ними существует такое же различие, как между луговыми и нагорными черемисами. По нашим наблюдениям, горные башкиры отличаются хорошим сложением, пропорциональностью в своих частях, с незначительным подкожным жирным слоем и развитыми мышцами. Сухощавые встречаются чаще, чем толстые. Окружность груди всегда превышает половину роста. Рост в общем выше среднего, хотя значительное количество встречается и среднего. Цвет кожи на открытых местах темновато-смуглый, с желтоватым оттенком, нередко блестящий от развития сальных желез. Что касается формы головы, то лесные башкиры кажутся скорее длинноголовыми, чем круглоголовыми; лицо продолговатое, в особенности в профиль; скуловой диаметр незначительный. Редко и даже, как исключение, встречаются широкие одутловатые лица. Лоб высокий, прямой. Нос также чаще прямой, высокий, иногда с небольшим горбом средней величины. Губы не толстые; разрез рта горизонтальный. Брови или дугообразные, или прямые, густые; глаза с прямым прорезом, кругловатой формы. Радужная часть чаще карего или тёмного цвета и, как исключение, голубоватого. Цвет волос по преимуществу тёмно-русый или чёрный; борода редкая, усы подстригаются или выдёргиваются. Уши большие, оттопыренные. Зубы чаще крупные, прямые, с значительным процентом кариозных (многие курят табак). Органы слуха и зрения развиты хорошо.

Женщины, сравнительно со степными башкирками, более высокого роста, хорошего телосложения, со смуглым цветом лица и продолговатой формы, с длинным, узким носом, небольшим ртом и тёмно-карими глазами. К сожалению, условия жизни и раннее замужество скоро делают башкирку по виду пожилой женщиной. По собранным сведениям, башкирки малоплодовиты – обыкновенное число детей у них не более 4-5 человек. Климактерический возраст наступает между 40-45 годами, между тем как мужчина иногда до преклонного возраста сохраняет бодрость и силу. Смертность детей у башкир громадная и нередко достигает до 70%.

Д.П. Никольский

«Землеведение», Т. 2, № 4. 1895. Стр. 47-64.

Фотографии с сайта humus.livejournal.com

Читайте также:

Поддержать «Ураловед»
Поделиться
Класснуть
Отправить
Вотсапнуть
Переслать

Гостиницы Екатеринбурга

Рекомендации