Дружина

Автор: А.В. Добров

Опубликовано: 13.04.2016

Очерк из цикла «Неторопливое путешествие в долине реки Серги длиною в жизнь».

Продолжение. Начало смотрите здесь.

Работа над картами территории, намеченной для исследований, отняла у меня около месяца и в конце марта 1975 года была близка к завершению. Правда, наша маленькая компания к тому времени как-то сама собою распалась, но я надеялся на поддержку студентов биофака, и не напрасно.

В один из солнечных дней, в конце марта, ко мне заявилась компания из шести бодрых, веселых ребят, заканчивавших обучение на рабфаке и намеревавшихся продолжить учебу на биофаке УрГУ. Их направил ко мне Сергей Васильевич Комов – декан рабфака УрГУ, заинтересовав ребят участием в интересном проекте. За два часа нашей беседы я рассказал студентам о территории, встрече с Колесниковым, о планах на лето, и мы договорились о рекогносцировочной поездке, не откладывая в долгий ящик, на первые выходные апреля.

Комов и Корона

С веранды биостанции смотрит С.В. Комов, внизу стоит Валентин Корона

Надо заметить, что в те годы во многих университетах страны стало шириться студенческое природоохранное движение. Студенческая дружина возникла на биофаке УрГУ, но о ее работе мне ничего не известно. В. Шамин, С. Криницын и Ю. Фёдоров появились в нашей компании уже в разгар полевых работ.

Конечно, районом рекогносцировочной поездки стала долина реки Серги, и в первую пятницу апреля 1975 года наш отряд в составе студентов рабфака Миши Бокачева, Саши Александрова, Саши Бородина, Ольги Жмуркиной, Ольги Дормидонтовой, Виктора Васильевича Камышана собрался на железнодорожном вокзале Свердловска и в 17:20 сел в электричку Свердловск - Дружинино. В те годы от Дружинино регулярно ходил местный поезд Дружинино - Михайловский завод. Но между электричкой и поездом был разрыв в 1,5 - 2 часа. И если подворачивался товарный состав в сторону Михайловского завода, то мы и другие туристы пользовались «услугами» этого состава. Но он не всегда останавливался в Бажуково, и нам приходилось прыгать на ходу, рискую получить серьезную травму.

В тот раз я решил не рисковать. Мы дождались Михайловского поезда и в 22 часа вышли в Бажуково, потратив на дорогу 5 часов. Сегодня мы тратим на дорогу из Екатеринбурга до Бажуково 1,5 – 2 часа, но добираемся туда на автомобиле. Как всегда, в те апрельские дни стояла теплая погода, снег осел и пропитался влагой, но местами его глубина доходила до полуметра, а до предполагаемого места ночевки предстояло пройти более 5 километров.

Но молодой кураж и крепкое здоровье позволили нам преодолеть этот путь практически без остановок, хотя шедшие в голове колонны менялись каждые пять минут. Через полтора часа мы вышли к южной части урочища Дикий Запад, где михайловские мужики недавно поставили для сенокосных нужд весьма вместительную избушку (Пильниковская изба).

Уже в полной темноте мы заготовили дрова и затопили печку, поужинали и устроились на нарах, но в том углу, где расположились девчонки еще долго слышна была веселая возня и хохот, который никак не мог остановиться. Пока Камышан не принялся натапливать печку, а девицы не взмолились о пощаде. Проснулись мы, когда уже совсем рассвело. В этот день нам предстояло знакомство с некоторыми достопримечательностями Серги, нужно было выбрать место для стационара, который должен был стать базой для работы с браконьерством. У меня же, кроме того, было желание посмотреть на что годны были ребята, на их здоровье, крепость, мотивацию и способности к систематической исследовательской работе. Надо сказать, что ориентировочно я уже представлял место для строительства. Год назад мы с Женькой Ляшенко и Сеней Израильским осмотрели территорию в нижнем течении Митькиного ручья (левый приток р. Серга), но было это в середине лета. Теперь же нам предстояло оценить это место в конце зимы. Поиски оказались недолгими – в полутора километрах от долины Серги мы вышли на небольшую полянку, окруженную могучими елями и соснами, залитую полуденным апрельским солнцем. Вдруг мы увидели крохотную сову – воробьиного сычика, который с удивлением и любопытством взялся таращиться на нас с нижней ветки старой сосны и по-видимому был не против нашего присутствия. Чувствовалось, что место это обжитое. Невдалеке, вдоль старой лесной дороги располагались сенокосные елани, где много лет страдовал Николай Слизов со своей семьей. С ними мы познакомились летом того же года.

Итак, место для стационара было выбрано, но мы, будучи законопослушными (по мере возможности), решили получить официальное разрешение на строительство в управлении лесного хозяйства, куда было отправлено официальное письмо за подписью первого секретаря Обкома ВЛКСМ с просьбой разрешить строительство стационара в полутора километрах вверх по течению от устья Митькиного ручья. Через некоторое время кто-то из ребят доставил мне запечатанный конверт с ответом. Студенческая дружина получила разрешение на разбивку палаточного лагеря «с соблюдением мер противопожарной безопасности».

Что и говорить, мы приуныли, однако, в начале июня наш небольшой отряд, вооружившись пилами и топорами выехал на Митькин ручей. Мы выбирали для строительства дефектные деревья со сломанными и кривыми вершинами и даже сухостой. Естественно, что в непосредственной близости от стройплощадки мы не могли набрать нужное количество лемма, и нам приходилось таскать тяжеленные бревна аж за 200 метров. До сих пор помню, как трещали наши спины и тазобедренные суставы под грузом этих деревьев, но в 1975 году сруб был поставлен, а в 1976 году строительство было завершено. Правда, год нам пришлось ютиться под навесом рядом со стройплощадкой.

К слову сказать, многие наши шаги к созданию природного парка были незаконными, начиная с того, что нормативных актов об особо охраняемых природных территориях типа национальных парков в то время попросту не существовало, не говоря уже о размножении секретных картографических материалов и прочих действиях. Однако, если бы мы не делали этого, вряд ли бы природный парк «Оленьи ручьи» был бы создан. Я думаю сегодня, что с первых шагов нашей деятельности мы были «под колпаком» у компетентных органов, которые до поры до времени никак не реагировали, к их чести на наши «шалости» за исключением одного случая. Наша борьба с браконьерством велась не «на равных». У нас не было ни оружия, ни транспорта, а к Митькиным рудникам и, практически, к району Большого провала вела заброшенная лесовозная дорога, находившаяся в хорошем состоянии и каждый раз в начале охотничьего сезона мы слышали в тех направлениях канонаду, хотя то была территория Государственного охотничьего заказника.

И мы решили разобрать старый мост в начале этой дороги, примерно в полукилометре от оживленной Ревдельской трассы.

Однако, поработав полчаса ломами, топорами и двуручной пилой, мы убедились в том, что эта задача нам не под силу. Утирая пот со лба, мы присели передохнуть и решили поделиться своими соображениями по поводу ликвидации моста взрывным способом. Со взрывчаткой проблем не было – аммиачная селитра продается как удобрение в обычных магазинах, торгующих всем, кто нуждается в семенах и удобрениях. Превратить ее в аммонал совсем легко. Сложнее с детонатором, но и его можно изготовить на кухне из доступных материалов. С тем мы и сели в вечерний поезд на Дружинино.

В ту пору я работал директором Ботанического сада Университета. В понедельник около 11 часов я получил запечатанный пакет с нарочным с приказом ректора срочно явиться на прием. Паригорий Евстафьевич Суетин, родом из Красноярских кержаков, доктор, профессор, зав.кафедрой, одним словом, уважаемый человек, принял меня в своем кабинете, даже не предложив мне сесть.

Суетин и Кобелев

На Первомайской демонстрации 1978 г. Слева П.Е.Суетин - ректор УрГУ 1976-1993 гг.), справа Леонид Яковлевич Кобелев – зав.кафедрой низких температур.

- Ты там у себя какой-то мост взорвать собираешься? Так, я тебе предлагаю выкинуть эту затею из головы, тем более обсуждать ее со своими студентами. Понятно?

- Так точно! Разрешите выполнять?

- Уё!

Я любил Паригория Евстафьевича, и не только потому, что он сделал лично для меня много доброго, но и потому, что он был глыбой – человечищем, которого редко можно встретить сейчас на руководящих постах. Паригорий Евстафьевич, будучи человеком весьма загруженным работой и многочисленными делами, не порывал тесной связи со своей деревенской средой и часто бывал в Краснояре. Однажды, в составе небольшой группы, закончив рекогносцировку в окрестностях Шунута, наш отряд спускался по лесной дороге в сторону Краснояра. Навстречу нам на телеге ехал какой-то мужик в серой зэковской робе и старых кирзовых сапогах. Когда мы поравнялись, я понял, что перед нами наш ректор, который направлялся, по-видимому, на покос, принадлежавший кому-то из Суетиных. На его заросшем недельной щетиной лице мелькнула улыбка, мы обменялись коротким приветствием и двинулись дальше. Но эта мимолетная встреча помогла мне понять одну из причин наших теплых отношений. Ведь наши усилия были направлены на изучение и сохранение древних местных традиций.

Когда я вышел от ректора, стало понятно, что социальная среда, в которой мы жили тогда гораздо сложнее и опаснее, нежели мы тогда представляли.

В начале полевого сезона 1975 года, по совету наших товарищей из Обкома комсомола, мы установили контакт с архитектурным институтом (ныне Архитектурная академия) с кафедрой ландшафтной архитектуры, которой заведовал Алексей Стариков, нынешний ректор Академии. Под его руководством были выполнены одна или две кандидатские работы и несколько дипломных проектов по темам, связанным с будущим национальным парком.

Некоторые идеи из этих проектов в дальнейшем были воплощены в конкретных сооружениях и схеме туристических маршрутов на территории парка.

В то же время мы спланировали аэрорекогносцировку, но заказать специальный авиарейс над территорией нам было не по карману, и мы решили воспользоваться пожарной авиацией, на что получили разрешение руководителя авиаотряда.

Один из самолетов базировался в Красноуфимске, куда мы и прибыли рано утром, наскоро перекусив в железнодорожном буфете. Летчик-наблюдатель Ворошилов встретил нас хмуро, а прочитав сопроводительное письмо от начальства, в котором было указано: «Допустить к полету группу студентов без изменения обычного маршрута патрулирования» вообще сначала хотел нам отказать, но у нас с собой были некоторые материалы, где были описаны цели нашей деятельности, и он с этими материалами удалился в свою каптерку, а через пять минут вернулся другим человеком.

Самолет АН-2

Самолет-труженик АН-2

- Ну, куда полетим? - и развернул свою навигационную карту. Мы опешили, но, определенно зная, что именно нам нужно, быстро проложили маршрут и пошли к самолету.

С первых минут полета мы поняли, что недооценили неказистый с виду старенький АН-2. В умелых руках летнаба Ворошилова машина круто пошла вверх, за несколько минут набрав высоту около тысячи метров, затем перешла в горизонтальный полет. Летнаб еще на земле предупредил нас, что если мы захотим рассмотреть что-нибудь получше, дать знать.

На вопрос, можно ли фотографировать, летнаб ответил: «Конечно, нельзя!» и притянул мне отвертку: «Там в полу салона есть лючок, открой его, только крепеж не растеряй!» В составе нашей группы была Роза Кулага, аспирант Архитектурного института, которой хотелось получше рассмотреть планировку старой части р.п. Арти, который вскоре появился у нас прямо по курсу, и пилот бросил машину в крутое пике, а затем начал кружить над площадью, подобно кордовой модели, удерживаемой невидимой нитью. Я увидел, как люди, вначале задрав головы, стали разбегаться с площади. Самолет, сделав несколько кругов, снова пошел круто вверх и взял курс на Михайловск. От Михайловска на небольшой высоте мы пошли над долиной Серги, а от Нижних Серег направились к Шунуту. Пилот заботливо указал нам место, где хранились гигиенические пакеты, но острой нужды в них пока не было. Полетав над Шунутом, над южными окраинами Ревды и Азов-горой, взял курс на юго-запад и вскоре мы увидели, что горизонт впереди оказался затянут дымкой лесных пожаров.

Тут началась самая тяжелая часть нашего авиапутешествия. Я никогда не видел лесных пожаров с воздуха. Можно было рассмотреть, как огонь, ползущий по земле, внезапно охватывал старую ель, и мощный поток восходящего воздуха выдергивал дерево из почвы, затем дерево падало, вздымая фонтан искр, а огонь бежал дальше, следуя направлению ветра.

У каждого очага пожара самолет кружил, пока пилот определял координаты пожара и передавал их по рации наземным отрядам пожаротушения. Нужно ли говорить, что самолет, попадая в мощные восходящие потоки, бросало то вверх то вниз. Вскоре в ход пошли гигиенические пакеты. Последние полтора чала полета измучили нас настолько, что, выйдя из самолета, на аэродроме мы еле стояли на ногах, держа в руках по два наполненных пакеты. Летнаб с сочувствием поглядел на нас и поинтересовался, чем мы позавтракали.

- А, вот оно что! Если бы я так позавтракал, то не лучше бы вас выглядел. Завтрак - дело ответственное.

Несмотря на тяготы последнего отрезка авиаэкспедиции, она оказалась в дальнейшем весьма полезной, позволив нам сэкономить много времени во время наземных работ.

Сразу же после этого «исторического события мы разработали маршруты наземных экспедиций, задачей которых стало детальное изучение местности с целью определения границ будущего парка, его функционального зонирования, трасс туристических маршрутов и состава инфраструктуры зон обслуживания посетителей. Отмечу, что речь шла о территории около 130 тыс. га.

Кроме того, необходимо было оценить значение древесины спелых и приспевающих лесов, чтобы оценить экономический ущерб, который был бы нанесен лесной промышленности в случае прекращения рубок главного пользования на этой территории.

Скажу сразу: понимая важность этого вопроса, перед тем, как сесть за расчёты, я нанес визит в управление лесной промышленности с целью выяснить их отношение к нашей затее. Ну, естественно, меня разве что взашей не вытолкали, мотивируя свой резкий отказ тем, что изъятие лесных запасов подрывает экономику региона, хотя я интуитивно понимал, что использование этих лесов как рекреационных экономически гораздо эффективнее, по сравнению с лесозаготовками. Сегодня поступление средств за пользование оборудованными маршрутами парка составляет около 10 млн. руб., примерно с 3-4х тыс. га за год. Но тогда это было необходимо доказывать, и я сел за расчеты.

Исследовательские отряды, тем временем, разошлись по маршрутам, а я занялся обсчетом запасов спелой и приспевающей древесины разных пород по каждому из выделов в составе лесных кварталов. К наступлению зимы эта работа была закончена. К тому времени ко мне начали стекаться итоги летних полевых работ. И тогда я понял, что визг, который подняли лесопромышленники – не более, чем агрессивность собаки, у которой пытаются отнять кость. Ведь при разумной организации лесозаготовок и определенной технологической культуре интересы лесозаготовителей и посетителей парка, не содержат глубоких внутренних противоречий.

В самом деле, рубки ухода, санитарные рубки, а в каких-то случаях и рубки главного пользования снижают вероятность лесных пожаров, увеличивают мозаичность лесных ландшафтов и их эстетические достоинства. Разумеется, для этого необходимо очищать от порубочных остатков лесосеки, щадить подрост и своевременно проводить рекультивацию нарушенных площадей и лесопосадки. И эта лесохозяйственная практика осуществляется во многих американских и европейских национальных парках.

- Ах, - скажет иной лесопромышленник, – там же культура европейская (американская), а у нас – тундра неогороженная, нашим хоть кол на голове теши – у них в одно ухо влетит, в другое – вылетит. Вылетит наша природоохранная пропаганда.

Осмелюсь заметить, что это не так! Наши люди не глупее немцев или там американцев, и родину свою мы любим, и примеров тому – огромное количество. Но необходимо помнить и говорить о проблемах лесоиспользования, поощрять добросовестных людей и наказывать нерадивых и равнодушных.

А это не требует особых затрат, но дает замечательные социальные результаты, создавая предпосылки полноценного отдыха в природной среде.

Предвидя критику в мой адрес со стороны определенной категории лиц, которые тяжелее шариковой ручки ничего в своих руках не держали, могу сказать – природные и национальные парки – не заповедники, а особо охраняемые природные территории главной задачей которых является создание условий для полноценного отдыха и просвещении я разнообразных категорий граждан.

Эти условия, прежде всего ландшафтное разнообразие, информационно-методические материалы и туристская инфраструктура. Необходимо отметить также необходимость эталонных участков, своеобразных микрозаповедников, где запрещены все виды хозяйственной деятельности, включая организацию массового туризма. Назначение таких участков – изучение природной динамики экосистем парка для того, чтобы понимать, что происходит в зонах массового посещения.

Более 40% территории, намеченной для создания парка, было занято лесосырьевыми базами, запасы древесины в которых были уже порядком истощены. Современными рубками не были затронуты лишь водоохранные леса и лесные территории памятников природы, где лесозаготовители создавали лишь косвенную угрозу, уничтожая почвенный покров участков, расположенных вверх по склону от охраняемых объектов.

Таким участком оказались, например, и Митькины озера, куда стекали глинистые потоки с лесосеки, расположенной восточнее на склоне Митькиной горы.

Временным решением проблемы было бы расширение сети памятников природы на территории будущего парка. И мы подготовили решение о придании статуса памятников природы 16 объектам на изученной территории, в том числе: Воробьиный камень, Старик-Камень, истоки р. Малый Ик, Митькины озера и др.

Научно-технический совет ВООП, куда входили специалисты Академии Наук, Управления лесного хозяйства, институты Гипроводхоз, Геологического и других ведомств рассмотрели первый вариант Технико-экономического обоснования, сделанный лично мною. В начале 1976 года в целом оно было одобрено. Но нам понадобилось еще около года для того, чтобы устранить ряд недоработок и ошибок этого документа. В 1977 году основополагающий документ – ТЭО для создания Национального парка «Оленьи ручьи» было одобрено тем же советом и рекомендовано к реализации. Но отсутствие нормативной базы, т.е. закона о национальных и природных парках России затормозило создание парка на долгие годы.

Тем временем, благодаря Сергею Криницину, мы установили контакт с дружиной географического факультета МГУ, которую курировала сотрудница факультета Вера Павловна Чижова. Именно этот коллектив принес нам идею создания учебных природных троп.

Сергей Криницин

Сергей Криницин - сотрудник института экологии растений и животных УрО РАН

Идея состояла в том, чтобы превратить обычный туристический маршрут в информационно-воспитательный, где различные природные и природно-культурные объекты стали бы цепочкой микроэкскурсий, связанных единой концепцией.

Экспедиция с москвичами

Экспедиция с москвичами в «Оленьих ручьях», 1977 г. (фото А.В. Доброва)

В результате совместных полевых и камеральных исследований появился первый вариант маршрута, который был назван Тропой Бажукова. Накануне открытия парка этот маршрут был усовершенствован, было устроено искусственное покрытие, выпущен новый путеводитель, появился ряд искусственных сооружений (мостики и овраги, в том числе и мост через Митрофанов лог).

Сегодня это самый популярный маршрут в парке – в разгар туристического сезона его посещают за выходные до 3000 человек, как в составе экскурсионных групп, так и самостоятельно.

Но во второй половине 70-х годов, когда нам стало понятно, что до открытия парка как государственного учреждения еще очень далеко, мы решили начать создание модели будущего парка, продолжая благоустройство маршрутов и строительство избушек вдоль трассы тропы. Местные жители со скептическим настроением наблюдали за нашими усилиями, однако с удовлетворением пользовались избушками, выезжая на покосы или рыбалку. Вскоре у нас стал появляться Саша Макаров, который работал на Михайловском заводе организатором спортивных и культурно-массовых мероприятий. Он то и рассказал вновь назначенному директору Михайловского завода Сергею Михайловичу Якимову о нашей деятельности.

Я в то время жил в Свердловске на Сиреневом бульваре и как-то часа в 4 утра на пороге моей квартиры появился Саша и сообщил, что Сергей Михайлович приглашает меня на встречу. Быстро натянув штаны, я вышел из дому и оказался в машине, которая везла директора в аэропорт. В течение получаса Сергей Михайлович объяснил мне свой интерес к нашей работе: завод – это не только цеха и оборудование, но и город, и окружающие леса, где работники завода все еще сохраняли свою многоукладность, заведенную еще Демидовыми, ведя свои подсобные хозяйства, сенокошение, пастьбу скота, заготовку дров, сбор грибов и ягод. А в последние десятилетия лес стал и средой отдыха заводчан и поскольку наша работа способствовала повышению качества отдыха, то завод готов оказать нам посильную помощь. Так что после командировки он ждал нас с подробным планом на ближайшую перспективу.

Сергей Якимов