Дорога специального назначения
В условиях острой нехватки дорог в первые годы индустриализации одна из них, проложенная в трёх десятках километров севернее Свердловска и берущая своё начало от Верхотурско-Богословского (старого Тагильского) тракта, не имела хозяйственного значения.
Дорога была режимным объектом и не предназначалась для общего пользования. На въезде была оборудована арка, проезд через которую перекрывали деревянные ворота. Ворота открывались военизированной охраной только после проверки документов. За воротами среди лесной глуши можно было увидеть несколько маленьких домиков, барак и прямую, как стрела, просеку. Место называлось Шитовской будкой. Вопрос, кому понадобилось нарушать вековую глушь, лишний раз не возникал, да и задавать его было некому. Всякий знал здесь своё дело, лишних разговоров не велось.
На строительстве этой дороги использовался труд заключённых. Рабочий день, сопровождаемый стуком топоров и перезвоном пил, длился по 10–12 часов. Вручную валили вековые сосны, берёзы, ели, корчевали могучие пни. Если на пути встречалась заболоченная местность, её мостили стволами кедровых деревьев. На строительстве дороги не использовали никакой техники, брёвна таскали на себе. Измученные непосильным трудом и болезнями, заключённые строители часто умирали. Хоронили их тут же, не обозначая могилу даже холмиком. За отказ от работы и прочие провинности – расстрел. Сколько таких безымянных могил оставляли после себя строители, никто не считал. Так дорогу-стрелу усеяли человеческие кости.
Дёшев был труд заключённых, но от ослабленных людей многого не добьёшься. Нужны были и свежие силы. Потому помогали строить дорогу вольнонаёмные – женщины из молодого тогда посёлка Красный Адуй. Они были привычны мёрзнуть зимой, тонуть по пояс в сугробах, летом быть искусанными до крови мошкарой, мокнуть под холодным осенним дождём и норму давать умели. Вскоре результат их тяжелейшего труда стал служить прихотям для избранных: дорога, прозванная в народе Кабаковской, дошла-таки до озера Шитовского (Килина А.Г. Горькая планида: Документальный очерк. Изд-е 2-е, перераб. и доп. Верхняя Пышма, 2004. С. 8; Кулаков Н. Кабаковская дача // Красное Знамя. 1993. 2 марта).
Сегодня о предназначении этой дороги и тех уникальных местах, к которым она вела, мы знаем во многом благодаря нашему замечательному земляку, краеведу и большому любителю природы Николаю Сергеевичу Кулакову. Николай Сергеевич после окончания института работал на Пышминском медеэлектролитном заводе, затем – на местном опытном заводе. В начале 1990-х гг., уже пребывая в преклонном возрасте, он опубликовал в верхнепышминской городской газете «Красное Знамя» интереснейшие воспоминания и результаты своих историко-краеведческих изысканий.
Впервые Николай Кулаков вместе с отцом проехал по этой дороге летом 1947 г. в пятнадцатилетнем возрасте. Бывшая Шитовская будка стала посёлком «Шестой лесоучасток», его первые поселенцы занимались заготовкой леса для Уралмаша. Дорога к тому времени перестала быть охраняемым объектом и пришла в запустение. Однако поездка произвела на подростка неизгладимое впечатление, которое он сохранил до конца жизни и постарался образно донести до нас.
Ехать туда пришлось на грузовой телеге. Местами, где брёвна сгнили, лошадь вели под уздцы по колено в болотной жиже. Ближе к озеру начался подъём в гору. День клонился к закату, под горой уже нависли прохладные сумерки, кругом стояла непроходимая чаща, но верхушка горы светилась.
Чудо ожидало на вершине. С горы открылся необычайно красивый вид на озеро, и дорога, по которой двигались отец и сын, словно в нём исчезала. Посреди озера возвышался лесистый «горбатый» остров Репный, а на нём – красивейший терем под красной крышей со шпилем, над которым был готов вот-вот угаснуть диск заходящего солнца.
Здание, потрясшее воображение пятнадцатилетнего деревенского парня, появилось во времена правления главного областного начальника, первого секретаря Свердловского обкома ВКП(б) Ивана Дмитриевича Кабакова. Правители области облюбовали это уникальное место для своего отдыха и решили возвести здесь, как бы сейчас сказали, элитный дачный посёлок.
Ужин и ночлег Николай Кулаков со своим отцом нашли у местного лесника Николая Сафина, который с женой жил при озере. Утро позволило осмотреть на берегу деревянные строения «для барских возков», большущую кухню с огромной плитой, барак для прислуги и охраны. Имелись ещё домик управляющего на три комнаты, две стеклянные будки для сторожей и сруб с плоской крышей, в котором стоял дизель с мотор-генератором, служивший для освещения дачи.
Электрический провод отсюда, как рассказывали, пролегал по дну озера и был на тот момент испорчен. Всех этих строений ещё не коснулась рука грабителей: окна были целы, двери закрыты, в жилых помещениях стояли кровати и солдатские тумбочки (Кулаков Н. Кабаковская дача // Красное Знамя. 1993. 2 марта).
Ничего не охранялось, но всё стояло невредимым. В людях жил страх, и даже в голодный послевоенный год они не приходили сюда не только чтобы поживиться брошенным имуществом, но просто порыбачить и поохотиться. Кабаковская дорога в те годы перестала использоваться по назначению и скорее служила для местного населения своеобразным ориентиром. Часто можно было слышать: «у Кабаковской дороги», «за Кабаковской дорогой» и совсем редко «по Кабаковской дороге». С годами она всё больше приходила в негодность, связь с Шитовским озером от тракта стала осуществляться по новому пути, проложенному на этот раз вблизи Красного Адуя.
Как ни старался первый секретарь обкома И.Д.Кабаков скрыть от людских глаз путь на свою дачу, его в одном месте пересекала-таки другая дорога, называемая в народе «ледянкой». Своим возникновением она была обязана строящемуся в том районе Пышминскому медеэлектролитному заводу – одному из первенцев отечественной цветной металлургии, и решала проблему доставки леса на стройплощадку напрямую с лесных участков. Вблизи посёлка Медный рудник лес был уже вырублен, и потому заготовки велись за озером Балтым и в районе Красного Адуя.
Прозвище своё – «ледянка» – дорога получила потому, что в зимнее время её постоянно приходилось заливать водой, чтобы поддерживать в рабочем состоянии. О том, как это происходило, рассказано в книге Л.Н.Никитиной и Н.П.Шубина «Уралэлектромедь: Страницы истории». Рабочий Иван Михайлович Гладков вспоминал: «С октября 1932 года по апрель 1933 года я работал на поливе ледяной дороги. Она шла от завода до озера Балтым, а дальше – по озеру до Красного Адуя. За озером была будка – колодец с ручным насосом. Ещё два колодца находились: один на Маниной горе в болоте, второй – по улице Зелёной. На Балтыме воду брали из лунок. Работали на «ледянке» ежедневно три человека и три лошади. На санях была установлена бочка на один кубометр. Вода выливалась через два отверстия в дне бочки. Дорогу приходилось поливать, так как её постоянно заносило снегом. По утрам на Красный Адуй прибывало 15–16 лошадей, которые тащили отсюда на завод брёвна по ледяной дороге» (Никитина Л.Н., Шубин Н.П. Уралэлектромедь: Страницы истории. Екатеринбург, 1997. С. 33.).
Рабочих рук не хватало, и народ прибывал на лесозаготовки постоянно. Завербованные рабочие селились кто в землянках, а кто во временных бараках рядом с местом работы. Людям обещали выдавать постельные принадлежности, но всех приезжих обеспечить не могли. Жить приходилось в большой тесноте. Часто спали на голом полу. Конечно, простужались. Общие бараки не имели никаких перегородок, условная комната одной семьи отделялась от другой простой ситцевой занавеской. Дома барачного типа использовались не только под жильё, в бараках размещались школа, клуб, магазин, амбулатория.
Съезжались люди из самых разных мест. Многие торопились затеряться в сутолоке новой жизни, спасаясь от раскулачивания. Народ прибывал привычный к тяжёлому физическому труду, умеющий работать, что называется, «голыми руками». Спецодежды и обуви на всех не хватало. Тем не менее, ежедневно только с Красного Адуя вывозилось по 30 кубометров древесины. Текучесть кадров, конечно, была, но многих здесь привлекала возможность построить собственный дом, обзавестись личным подсобным хозяйством, разработать огород. Люди жили с верой в лучшее будущее (Килина А.Г. Горькая планида… С. 5.).
На пересечении Кабаковской дороги и «ледянки», образно говоря, сходились величайший труд во имя укрепления экономической мощи страны, с одной стороны, и прихоти вельможных особ, с другой. Далее каждая из дорог пролегала сама по себе. Жизнь «ледянки» оказалась куда более долговечной: её до сих пор используют грибники и ягодники.
Сколько ж было теремков?
По узкой Кабаковской дороге нельзя было проехать на машине, требовалось пересаживаться на лошадей. Три-четыре километра предстояло преодолеть либо верхом на лошади, либо на повозке. Эти повозки по старинке называли «барскими возками». Вероятнее всего, повозки были крытыми, зимние были на полозьях, летние – на колёсах. На берегу озера для «барских возков» было выстроено специальное помещение.
Далее хозяевам дач нужно было преодолеть небольшой путь по воде. Для этого использовались громадные лодки-дощатки, в которых могли разместиться до пятнадцати взрослых. К приезду на озеро Николая Кулакова две такие лодки догнивали на берегу. Местные егеря пользовались другими лодками. Есть свидетельства, что в кабаковские времена берег озера с островом Репным был связан при помощи специальных мостков. Что представляли собой эти сооружения, сейчас никто не знает. Однако их существование было вполне оправданным: зимой добирались до острова на лошадях, летом – на лодках, а когда лёд был ненадёжным без мостков никак не обойтись.
При обследовании южной части острова в далёком 1947 г. Николай Кулаков вместе с отцом наткнулись на большой фундамент. Было такое впечатление, что некогда стоявшее здесь здание словно испарилось. Только поломанные рядом деревья свидетельствовали о том, что здесь использовалась техника.
Ответ, как выяснил Николай Сергеевич после, оказался весьма прост. В последнюю военную зиму на остров Репный явились служащие Уральского военного округа. Они аккуратно разобрали стоявший на этом месте дом, частями по льду на лошадях доставили его на берег, а далее танками перетащили на озеро Балтым, где собрали заново. В народе судачили, что это было сделано по велению самого Георгия Константиновича Жукова. Правда, хорошо известно, что Жуков появился в Свердловске в качестве командующего округом лишь три года спустя, зимой 1948-го.
Маршал Жуков действительно проживал на этой даче после войны. Дача охранялась со всех сторон: к ней нельзя было подступиться ни с воды, ни с суши. Николаю Кулакову в те годы один раз довелось перевезти Г.К.Жукова на моторке к даче и заодно побывать на ней. Дом, по его воспоминаниям, оказался невероятно красивым как снаружи, так и внутри (Кулаков Н. Кабаковская дача // Красное Знамя. 1993. 4 марта).
Однажды чудным летним утром в начале 1960-х гг. и мне удалось издалека увидеть это необычное здание. На озере Балтым в то время работала база отдыха для трудящихся. По выходным здесь всегда было многолюдно. Люди купались, загорали, а желающие могли совершить небольшую прогулку по водной глади, полюбоваться берегами. Для этих целей приспособили небольшое судёнышко, благодаря которому хорошо просматривались золотоносная Змеиная горка, живописная местность вокруг Тубсанатория и, конечно, лес, манящий прохладой, весь в голубоватой дымке. Картина, и без того великолепная, неожиданно дополнилась видом сказочно красивого деревянного терема. Что это такое? Кто там живёт? И ещё множество возникших вопросов так и остались без ответа. И только мысль о том, как же должно быть счастлив человек, живущий среди подобной красоты, осталась в голове на долгие годы.
К сожалению, этот дом погиб в пожаре в 1980-х гг.
Но этот красивейший дом в 1930-е гг. служил дачей не И.Д.Кабакову, а одному из его приближённых. По воспоминаниям Н.С.Кулакова, в 1947 г. заросшими липовыми аллеями им с отцом удалось пробраться к пепелищу, оставшемуся на месте настоящей Кабаковской дачи. Среди кустов малины стояла громадная кирпичная труба, её верх был отделан блестящими на солнце глазуревыми изразцами. Под трубой располагалась большая кухонная плита и развороченный немецкий отопительный котёл. Далее цитирую Кулакова: «К даче примыкает большущая открытая терраса с бетонными ажурными ограждениями и красивыми бетонными столбиками с цветочными чашами. На некоторых столбиках-постаментах остатки каких-то скульптур. Восточная часть дачи стоит на высоком фундаменте, отделанном серым гранитом. С террасы несколько выходов к аллеям, которые теряются в зарослях острова. От восточного берега острова прямо полого вверх идёт широченная бетонная лестница с гранитными ступенями и несколькими площадками. Как и терраса, бока лестницы отделаны серым гранитом. По краям её липовые аллеи. Низ лестницы упирается в большой «Т»-образный пирс, на углах которого стояли восьмигранные резные беседки с острыми крышами под железом. Но мне удалось увидеть только согнутые деревянные сваи с ржавыми скобами. Верх лестницы упирался в большой фундамент крыльца, по бокам которого валялись красивые гнутые и кованые горелые кронштейны крыльца» (Кулаков Н. Кабаковская дача // Красное Знамя. 1993. 4 марта).
Дальнейшую судьбу красавицы-дачи Николаю Сергеевичу удалось прояснить у старожила Николая Ивановича Корешкова, чей отец родился на Шитовском озере, прожил там жизнь, работал егерем, в том числе во времена правления Кабакова, и умер «от паралича» на озере в лодке. Надёжней такого источника информации о судьбе настоящей дачи Кабакова, пожалуй, найти уже невозможно.
Итак, по его словам, это был самый красивый дом на острове. Все его окна были изготовлены из цветного стекла с чудесными орнаментами. Дом был трёхэтажным, с резными балконами и террасами, с несколькими красивыми башенками и флюгером. Полы выложены цветным ковровым паркетом.
Здание это сгорело много раньше другого, перенесённого на Балтым, ещё в военные годы. Дело в том, что во время войны в бывшей Кабаковской даче разместили детский дом для детей, потерявших своих близких. Все дети и воспитатели в тот злосчастный день катались на лодках-дощатках вокруг острова. В это время дача вспыхнула и сгорела в одно мгновенье громадной свечой. Тушить в такой дали и по бездорожью было некому.
Причину пожара старожилы не называли. Но в наших местах бытовала «страшилка» для детей о том, как мальчик не послушался взрослых, остался один дома играть спичками. Большой дом загорелся, мальчик испугался, спрятался в погреб и сгорел. Возможно, так оно и было.
Была и третья дача, принадлежавшая другому кабаковскому соратнику. Вот её-то восьмигранная башенка со шпилем, островерхая крыша и стрельчатые окна дожили до окончания XX века. Она размещалась в северной части острова и была описана несколькими авторами одними и теми же словами, и даже, несмотря на закрытость острова, была сфотографирована.
Прежде стоит обратиться к описанию этой, третьей дачи самим Николаем Кулаковым. Вот что он увидел в 1947 г.: «С громадного крыльца веранды большая застеклённая центральная дверь вела в обширную гостиную. На полу был линолеумный цветной ковёр, стены гостиной отделаны красивейшим линкрустом с рельефным орнаментом. Потолок тоже был произведением искусства: он инкрустирован в красивейший орнамент. Влево большая под дуб дверь вела в просторную продолговатую комнату с овальным окном толстого полированного венского стекла. Вправо такая же дверь и большая шестигранная комната с крупными прямоугольными окнами в каждом простенке. Левая дверь открывалась в южную комнату с эллипсовидными окнами и выходом на южное крыльцо. Рядом находилась большая ванная комната, выложенная розовым кафелем, оснащённая красивейшей сантехникой. Далее увидели большую комнату с многосекционным водогрейным немецким котлом. Отопление терема было водяным: везде стояли красивые «ненашенские» радиаторы. В углу коридора располагалась резная винтовая лестница, ведущая на второй этаж.
Второй этаж как бы повторял первый, только почти в каждой комнате стояли большие резные балконы. В просторной спальне висело громадное овальное зеркало. Далее по винтовой лестнице можно было подняться на чердак и в восьмигранную башенку. Вид изумительный! Высоко над лесом видна северо-восточная часть озера с подъездной дорогой» (Кулаков Н. Кабаковская дача // Красное Знамя. 1993. 4 марта).
В 1950-е гг. эта бывшая дача была передана в распоряжение Областной потребкооперации, которая обустроила в ней Дом отдыха. Новый хозяин не стремился сохранить первоначальный облик здания. Были возведены танцевальная площадка и нелепое, не вписывающееся в общий вид сооружение для летней столовой. Уникальная внутренняя отделка постепенно исчезала в ходе проведения ремонтных работ. Вероятнее всего, средств на содержание в достаточном количестве не было, а после и вовсе дело стало убыточным. Со временем, где-то уже в 1970-е гг., Дом отдыха перестал существовать.
В последующие годы бывшая дача подвергалась варварскому разрушению со стороны тех, кто сумел проникнуть на остров. На острове стали появляться «народные умельцы». Они варварски снимали, срывали, увозили всё, что можно было вывезти. Забавлялись здесь и охотники, стреляя по толстому полированному венскому стеклу. Когда озеро становилось всё доступнее, здесь стали появляться туристы. Чтобы обогреться, они разводили в помещении небольшие костры, и оставляли, где только возможно, свои имена. Они не задумывались над тем, чтобы сохранить первозданную красоту, окружённую некой таинственной завесой.
«Забвение красоты» – так называлась статья журналиста Майи Давыдовской, появившаяся в газете «Красное Знамя» летом 1993 г. После публикации воспоминаний Н.С. Кулакова она посетила остров Репный вместе с председателем Верхнепышминского городского спорткомитета В.М.Бакшеевым и председателем Комитета по охране природы А.А.Полуэктовым. И вот как Майя Давыдовская описывает результат этого забвения: «Мы поднялись на громадную террасу и через центральную дверь очутились в просторной гостиной. И как шок, обидный неожиданный удар – унылые буровато-красные обои, крашеный ободранный пол, железные койки, мусор, клочья пенопласта. Мы застали картину запустения и гибельного обветшания. Вместо следов рельефного орнамента, изразцовых стен здесь повсюду свисали грязные лохмотья синтетического линкруста. Дверей совсем не было, деревянные поверхности выкрашены скучными сине-зелёными красками. Контраст между этой внутренней казённой отделкой и фасадом, ещё сохранившим почерк мастера, был столь велик, что хотелось зажмуриться, вернуть силой воображения хотя бы только тень прежней гармонии того, что здесь было раньше» (Давыдовская М. Забвение красоты // Красное Знамя. 1993. 1 июля).
Далее Майя Давыдовская обратилась к воспоминаниям проводника их группы на острове Владимира Михайловича Спицкого. Он ещё хорошо помнил бело-голубые изразцы дачи, её уникальные брусчатые полы из редкой породы лиственницы, и лестницу, ведущую к воде. Когда-то лестница была мраморной, вокруг терема стояли круглые мраморные столы, а в зарослях липовых аллей прятались изящные гипсовые скульптуры. В конце столь необычной экскурсии проводник строго заметил, что эта дача не памятник советско-партийной архитектуры, а памятник тем рукам, которые его строили.
Терем много лет отчаянно просил у людей помощи. Он страдал не только от того, что его крушили, жгли, топтали, оставляя, где это возможно, свои имена, но погибал от того, что остался ненужным и забытым.
Та же самая участь постигла и роскошный парк Репного острова, над созданием которого в своё время немало потрудились человеческие руки. Вот как описывал его северную часть Николай Сергеевич Кулаков: «Возвышенный и чистый от камыша берег открывался большой поляной, полого спускающейся к берегу, где сразу было глубоко. Поляна окружена большими раскидистыми липами, засеяна хорошей травой. Поражало обилие полевых цветов. Воздух вокруг был пропитан ароматами цветов, лип и водой, дышалось легко и сладко. Высоко в липах приятно гудели пчёлы. К даче вела приметная заросшая тропинка. Терем стоял фронтом к этой полянке, был выкрашен белой и голубой красками, замечательно смотрелся на фоне лиственного леса. Он подходил вплотную к даче, но это был не дикий лес! Вокруг стояли громадные старые берёзы, их вершины закрывали даже башенку со шпилем, а ветви доходили чуть не до земли. Видно было сразу, что они посажены специально и в определённом порядке» (Кулаков Н. Кабаковская дача // Красное Знамя. 1993. 4 марта).
В пионерском детстве в начале 1960-х гг. мне удалось повидать восточный берег острова. Летним днём в середине смены нас, детей старших отрядов лагеря «Берёзки», взяли на озеро покататься на лодках. Радости не было предела! Для многих это была первая прогулка по воде. Когда большая лодка-дощатка отчалила от берега, перед нами открылась изумительная картина. Белые с острыми лепестками крупные цветки, имеющие овальный зелёный лист, казалось, плыли рядом с нами по воде. Мы застыли в оцепенении: очень хотелось продлить минуту очарования. Цветов было много, а в чистой воде виднелись коричневатые змейки их стеблей. Что станет с подобной красотой, если взять и сорвать цветок? Потеряется вся его прелесть. Такие вот они, лилии. Да и всё здесь так привыкло жить одно с другим душа в душу, что уничтожение одного приведёт, несомненно, к гибели другого.
Все, кто бывал в этих местах, не могли не отметить необычайно чистого воздуха и необычайной, можно сказать, звонкой тишины. Вот в такой тишине мы почти и добрались до острова, переполненного всякого рода растительностью. С берега почти до воды спускались ветви зрелых плодов черёмух. Чуть поодаль висели гамаки для отдыхающих, среди буйной зелени лишь изредка можно было увидеть человека. Выходить из лодки на берег нам запретили, хотя для причала существовала лестница где-то на две-три ступени. В просьбе объехать вокруг острова, нам также было отказано. Отказ мотивировали тем, что там располагается Дом отдыха и нельзя нарушать покой отдыхающих. Так и закончилась наша незабываемая поездка к Репному острову.
Легенды и были старого озера
Некоторые легенды об Иване Дмитриевиче Кабакове и его даче дошли до наших дней. Слухи о невероятных богатствах, которые хозяин закопал на острове, активизировали кладоискателей. А оставленные охотниками следы от пуль на венском стекле породили среди местных жителей очередной миф: вероятно, хозяина «взяли» на этой даче, но он не мог просто так сдаться, отстреливался.
После ареста И.Д.Кабакова в мае 1937 г. судьба, по крайней мере, одной семьи, проживавшей на Красном Адуе, резко изменилась. Вот что рассказал Минхат Тимербулатович Махмутов: «Мой отец хорошо знал лес, мог выследить любого зверя и птицу, потому и был знаком с близким окружением Кабакова, помогал на охоте. После снятия с должности хозяина острова к отцу пришли и попросили навестить жену и дочь арестованного (несчастные ютились в одной из комнат полуразрушенного барака на Пионерском посёлке), а также передать свёрток, в котором оказалась отрубленная голова лося. Происшествие сильно потрясло отца, и нашей семье пришлось покинуть обжитое место, переселиться на Медный рудник. Оттуда отец ушёл на фронт. В послевоенном 1947 году наша семья сильно бедствовала, отец послал нас с братом на Красный Адуй пасти коров. Стадо было большое, так удалось нам выжить» (Килина А.Г. Кабаковская дорога // Уральский следопыт. 2006. № 1. С. 78).
К началу 1990-х гг. на острове сохранилась лишь одна дача, в которой некогда располагался Дом отдыха. Публикация в марте 1993 г. в двух номерах газеты «Красное Знамя» воспоминаний Николая Сергеевича Кулакова всколыхнула интерес к этому уникальному месту. Первый заместитель главы администрации Верхней Пышмы В.А.Лешков сообщил редакции газеты о перспективах использования дачи в качестве базы отдыха верхнепышминцев, для чего необходимо было осуществить передачу острова из ведения Облпотребсоюза в собственность города и уже в дальнейшем провести дорогостоящий капитальный ремонт находящегося там здания (Интервью первого заместителя главы администрации Верхней Пышмы В.А.Лешкова // Красное Знамя. 1993. 4 марта).
Всё дело в том, что в 1953 г. остров Репный был передан в распоряжение Облпотребкооперации, которой и принадлежал Дом отдыха. Администрация Верхней Пышмы пыталась через арбитраж решить вопрос о прекращении права пользования Облпотребкооперацией землями острова Репный. Озеро Шитовское является собственностью города, а остров Репный, расположенный посреди озера, почему-то принадлежит организации из Екатеринбурга. Восстановление дачи в качестве Дома отдыха способствовало бы сохранению уникальной постройки.
Озеро Шитовское относится к бассейну реки Исеть, и воды его проточные. Оно меньше других подверглось техногенному воздействию цивилизации. Воды озера радовали большими уловами окуня, чебака, леща, карася, щуки. Сам остров Репный и прилегающие к нему другие острова давали возможность охотиться на дичь (которой и без того было достаточно, а при Кабакове, как говорят, её разводили дополнительно).
Однако вопрос был решён не в пользу тех, кто неравнодушен к судьбе малой родины (Давыдовская М. Забвение красоты // Красное Знамя. 1993. 1 июля). После этого городская администрация предприняла ещё две попытки спасти уникальное здание и земли бывшей Кабаковской дачи, но и они оказались безуспешными. Тем временем, в одну из летних ночей по недосмотру бывший Дом отдыха – последний терем Репного острова, сгорел. Навсегда исчезла редкая красота, сотворённая руками мастеров-умельцев. Сегодня это место постигло полнейшее запустение. Только развалины бывшей некогда роскошной лестницы, да едва уловимый контур липовых аллей напоминают посетителям о далёких временах в жизни острова.
Автор выражает благодарность за помощь в исследовательской работе сотрудникам Верхнепышминского исторического музея (директор А.С.Маракова), Центральной городской библиотеки им. В.В.Волоскова (директор Н.В.Богдан), Городского архива (директор В.В.Вялова), руководителю исторического музея школы № 1 В.А.Куминовой, краеведу Г.С.Ибатулиной, Ю.Ф.Канаеву.
Александра КИЛИНА,
руководитель клуба «Краевед» Центра социального развития «Спутник», г. Верхняя Пышма
Статья опубликована в журнале «Веси», № 8, 2014 г.
Современные фотографии Павла Распопова
Видео
В дополнение к статье Александры Килиной предлагаю посмотреть наше видео с Шитовского озера. В кадр попал как остров Репный с дачей Кабакова, так и само озеро, загадочный камень на Балчуге, Шитовской Исток и сказочно красивый закат. Кадры как с земли, так и с высоты птичьего полёта.
Читайте также:
- Шитовское озеро: место рождения реки Исети
- Руины на острове Репном на Шитовском озере
- Чтоб служба медом не казалась (Маршал Жуков)
- 11 самых запоминающихся «заброшек» Урала
