Ссыльные в Кунгуре

Ссыльные второй волны

В 1863-64 гг. на территории современной Белоруссии и Литвы произошло восстание. В истории оно больше известно как восстание под предводительством Калиновского.

Александр II отменил временнообязанные отношения крестьян, снизил на 20% оброк в Литве, Белоруссии и на Западной Украине, взяв за основу аграрные декреты повстанцев. Правительство в ходе военных действий объявило о земельной реформе. Лишившись поддержки крестьянства, польское восстание к осени 1864 г. потерпело окончательное поражение. Несколько тысяч восставших сослали в Сибирь. Зачинщиков повесили.

Польское восстание 1863 – 1864 гг. и попытки Англии и Франции вмешаться под предлогом этого восстания во внутренние дела России и Пруссии, которая разрешила преследовать польских повстанцев на своей территории, – неоднозначная страница истории.

Поляки занимали третье место по количеству населения (после немцев и финнов) среди некоренных жителей Петербурга. По переписи 1859 г. из  667 207 жителей Петербурга поляков было 11157 человек. Польская диаспора развивалась.

«В 1856 г. в Петербурге было открыто для поляков Римско-католическое кладбище на Выборгской стороне (не сохранилось – С.Л.), кроме того, в Петербурге выходила специальная газета на польском языке «Slowo». Многие поляки, живущие в Петербурге, являлись членами нелегальных революционных кружков и всячески содействовали активизации революционного движения и в России, и в Польше».[1]

В 1857 г. Главное Общество Российских Железных Дорог получило концессию на сооружение 4-х линий длиною в 4000 км. Из них к 1861 г. были построены две: Варшавская и Московско-Нижегородская.

Одним из самых громких событий 1861 г. в Санкт-Петербурге стала университетская история. Недавно назначенный Министр Народного Просвещения адмирал Путятин сообщал шефу жандармов князю Долгорукову:

«С некоторого времени студенты (Петербургского университета – С.Л.) под влиянием некоторых профессоров стали смотреть на университеты не как на учебные заведения для высшего образования, но как на учреждения, в коих должны вырабатываться идеи о лучшем управлении государством, а на самих себя, как на деятелей, призванных играть роль в политическом существовании России, как на органы, через которые эти идеи должны раскрываться…»[2]

Растущее политическое значение университетов давно беспокоило правительство. Поэтому с сентября по новым правилам была введена для всех плата за обучение. Запрещались любые студенческие собрания. Закрылась студенческая библиотека и касса взаимопомощи.

Для студентов были введены матрикулы – специальные виды на жительство, которые намного облегчили полицейскую слежку за «неблагонадежными». Брать их студенты категорически отказывались. Начались митинги. Университет закрыли.  Арестовано было около 300 молодых людей.

Часть студентов оставили в равелинах Петропавловской крепости, другую перевезли через Маркизову Лужу (Финский залив – С.Л.) в Кронштадт, поместили в казематах Морской тюрьмы. После университетской истории 6 студентов во главе с Евгением Михаэлисом и Покровским отправились в ссылку на берега Онеги, часть разъехалась по родным местам (в том числе и в Польшу), но подавляющее большинство осталось в столице.

Студенческое движение, охватившее учебные заведения Петербурга, было неотъемлемой частью подготовки Польского восстания 1863 года. Студенты – поляки и белорусы – сделали для подготовки восстания очень много, пожалуй,  больше других слоёв населения Польши (за исключением эмиграции, посвятившей себя делу «национального освобождения»).

Они участвовали в важной агитационной работе по привлечению войск на сторону повстанцев, используя прокламации, изданные «Землёй и волей».[3]

Дворяне и купечество города Петербурга, крестьянские общины, университеты и духовенство наперебой слали царю всеподданнейшие адреса, призывая к скорейшему подавлению восстания.

Переломным моментом стали петербургские пожары мая 1862 г., возникшие (по одной из версий) в результате полицейской провокации. К тому же в это время распространились слухи о причастности поляков к поджогам в Петербурге.

Правящие круги ловко воспользовались ими для того, чтобы натравить «общество» и простой люд столицы на революционеров.

Одновременно с Ф. М. Достоевским, например, в Омском остроге (1849-1854) каторгу отбывали польские революционеры, участники подавленных царским правительством польских восстаний 1846 г...[4]

Необходимо отметить, что в Западную Сибирь (Кунгур – С.Л.) направлялись в основном сосланные в административном порядке и на водворение (на житьё), а в Восточную Сибирь – преимущественно осуждённые в каторжные работы.

Но каторжных работ не было в Пермской губернии. Все высланные в Кунгур были просто отправлены под полицейский надзор «на житьё».

Пермская губерния, в числе 14 других российских, стала местом для «выдворения» всех лиц, «имевших прикосновенность к польскому мятежу.

Так город Кунгур стал местом ссылки.

История не сохранила каких-либо сообщений кунгуряков-очевидцев о том, как жили ссыльные поляки в Кунгуре. Из сухих рапортов, прошений, отчётов, распоряжений, ведомостей, квитанций, списков, хранящихся в ГАПК (Государственном Архиве Пермского края), КГА и ГАСО можно составить  далеко не полную картину происходящего тогда.

Первоначально (1863 г.) ссыльных распределили по 7 уездам губернии таким образом: Верхотурье – 15 человек, Красноуфимск – 12, Кунгур – 41, Оханск – 7, Соликамск – 15, Чердынь – 15, Шадринск – 26. Всего – 131 человек.

Скоро число ссыльных возросло до 300. Только по ведомости «Литера Б», составленной полицией г. Кунгура, бывших повстанцев с семьями» насчитывалось 122 человека. Из них – 108 из Западных губерний: Волынской, Гродненской, Могилёвской, Минской, Виленской, Ковенской,   Динабургской и всего 14 – из Царства Польского.

Основная часть архивных источников – переписка полицейских и жандармских управлений об учреждении надзора, жалобы, прошения ссыльных на занятия каким-либо видом деятельности, об увеличении им пособия, переписка о возвращении на Родину.

Но наиболее интересными для нас являются статейные списки, в которые не у всех ссыльных в Кунгуре заносились полные данные. У кого-то пропущена графа «возраст», за что выслан, кто по социальному положению. (В Сибири начальство требовало в статейные списки вносить «более точно приметы преступников»)

По социальному положению ссыльные представляли различные слои шляхетского сословия. Было много чиновников, служивших в губернских правлениях, палате гос.имуществ, в тюрьмах и больницах, пореформенных и выборных органах.

«Ведомости о лицах, состоящих под надзором полиции» в г. Кунгуре»

Первая ведомость, датированная 15 октября 1862 г., следующая от 13 августа 1863[5] г. позволяют предположить, что ссыльные появились в Кунгуре уже в 1862 г.

Так кто же был этапирован  на Урал, в провинциальный город Кунгур?

Ксёндз Царства Польского Михаил Фишер, (37 лет), с 15 октября 1862 г. без срока, секретно, «за неблагонадёжность». В сентябре 1863 г. по распоряжению начальника Пермской губернии переведён в г. Верхотурье.

Коллежский регистратор Бабаковский (64 лет), уроженец Виленской губернии, семейства не имеет. Под надзором полиции с 23 июля 1863 г. «За что, из предписания не видно». Вёл себя прилично, политических устремлений не обнаружил. Умер в Кунгуре 9 марта 1865 г.[6]

Штабс-капитан Август Таргонский (43 лет) бывший мировой посредник, уроженец Витебской губернии, с 10 сентября 1863 г. «лишённый прав состояния без срока, секретно, согласно надзора, по распоряжению Главного начальника Западного края. Жена (Юлия Антоновна – С.Л.) при нём. Пособие получал на себя и жену». Ничем в Кунгуре не занимался. 19 августа 1968 г. переселён в Ц.П.

Бывший дворянин Зенон Киспек Канюшевский (22 лет) уроженец Ковенской губернии, лишённый прав состояния. Со 2 января 1863 г. «По распоряжению Главного начальника Западного края - на 2 года». В Кунгуре «занимался разными работами».

Бывший Брест-Литовский предводитель дворянства Калачевский (45 лет), уроженец Гродненской губернии. Под надзором полиции находится с 23 января 1863 г.

Санкт-Петербургский помещик, дворянин Виленской губернии Викентий Мисевич (30 лет). «Выслан по конфирмации Главного начальника Западного края за неблагонадёжность в политическом отношении,  подвергнут политическому надзору с 18 ноября 1863 г.».

(Семья приехала позже: жена Ипполита Антонова (30 лет) и дети: Мелания (7 лет), Викентия (5 лет), Сигмунд (3 года) и Феликс (?).) 12 декабря 1866 г. на прошение Викентия Мисевича  о назначении пособия для дочери Софии (10 лет) на наём квартиры 60 коп. в месяц получил отказ: «по причинам, вызвавшим высылку, просьба не заслуживает уважения»[7], но в 1867 г. назначили. Переведён из Кунгура в Верхотурье 26 октября 1867 г. Выбыл из ссылки в 1868 г.)

Ученик Академии Художеств Иван Мисевич (24 лет) «уроженец Виленской губернии, холост, лишённый прав состояния, по Высочайшему повелению за неблагонадёжность с 25 января 1863 г. без срока, согласно надзору. Занимается письмоводством». Переведён из Кунгура в Верхотурье 26 октября 1867 г. (В Чердынь - 12 июля 1864 г.[8])

Бывший студент Санкт-Петербургского университета Владислав Мицкевич (29 лет) уроженец Виленской губернии (за неблагонадёжность с 12 декабря 1863 г. В Кунгуре с января 1864 г. - «полицейский надзиратель Андрей Дуранин»).

Телеграмма из Перми Кунгурскому Уездному Исправнику: «Владиславу Мицкевичу разрешено отправиться в Царство Польское. Выдайте билет на проезд Пермь, обязав явиться ко мне. Губернатор Струве».

Вольнопрактикующий лекарь Людвик Окинчиц (26 лет) уроженец Гродненской губернии (из Брест-Литовска) «с 13 августа 1863 г. без срока, секретно, согласно надзору, по распоряжению Главного Начальника Западного края «за неблагонадёжность в политическом отношении. Пособия не получает». (См. отдельную главу).

Дворянка Доминика Далевская (70 лет) из Западного края За политические преступления с 22 октября 1863 г. Получает по 15 коп. в сутки и на наём квартиры 1 руб. 50 коп. При ней дочери Сусанна, Юзефа, Калерия.

Чиновник Питейного Акцизного управления Александр Высоцкий (26 лет), уроженец Гродненской губернии с 28 октября 1863 г.

Уроженец С-Петербургской губернии, бывший дворянин Иван Варкаль (40 лет) с 20 сентября 1863 г. «учинить за ним надзор  впредь до приписки в мещанское общество г. Кунгура с обязательством «являться в (Полицейское – С.Л.) Управление каждый субботний день. В том и подписуюсь…ноября 27, 1867 г.».

Помещик Лидекского уезда Виленской губернии Наполеон Пулвяновский. «Учинить за ним строжайший полицейский надзор с 12 декабря 1863». (С 28 декабря 1863 г. «проживает в 1 части г. Кунгура в доме Юхнева»).

Дворянин Казимир Альхимович (30 лет) из Западного края. «По распоряжению Главного Начальника Западного края за неблагонадёжность в политическом отношении подвергнут полицейскому надзору. Семейства при себе не имеет.» С 19 октября  1867 г. переведён из Кунгура в Верхотурье. За выбытием не аттестуется.

Дворянин Фадус (Фаддей) Косинский (42 лет) из Западного края (28 декабря 1863 года – «…имею честь уведомить, что сосланные под надзор полиции дворяна Альхимович и Косинский проживают во вверенной Вам части  в доме Юхнева»).

Дворянка Виленской губернии Станислава Свибода (27 лет) за политическое преступление. Семейства не имеет. ( С 29 ноября 1863 г. в I части г. Кунгура).

Дворянин Феликс Романовский (20 лет) из Виленской губернии с 24 июня 1864 г. «за бытие в мятежнической шайке и непрепятствие на поручительстве» выслан без срока по секретному надзору, «семейства при себе не имеет».

Сын помещика Ковенской губернии Новоалександровского уезда Владислав Феликсов Романовский (28 лет) с 30 ноября 1863 г. за неблагонадёжность в политическом отношении. Без семьи.

Выехал на родину через Пермь, «квартировал на Екатерининской улице в доме казначейши (13 октября 1867 г.)». Просил уездного исправника запросить телеграммой из его имения деньги, т.к. «будучи вынужденным обстоятельствами выехать из Кунгура, не заплативши по счетам в лавки кунгурских торговцев. Именно: - наследнику Лопатиной Якову Абрамовичу – 10 руб., Хватову – 7 руб., Ермилу Петрову Мужикову – 5 руб., рядовому Ёлтышеву 12 руб., в кунгурскую аптеку – 3 руб. Всего 37 руб.»[9]

Бывший мировой посредник дворянин Минской губернии Феликс Эмильев Оскерко, уроженец Западного края (31 года), «за неблагонадёжность в политическом отношении, под надзором с 6 ноября 1863 г., без срока, секретный, семейства нет».

Дворянин Виленской губернии Адольф (Альберт) Игнатьевич Хомский (40 лет) (Ратман Якушев: «18 декабря 1863 г.  объявлено о непременной явке  в полицейское управление каждый субботний день») Приехавшая вслед за мужем дворянка Елена Александровна Хомская (24 лет) с грудным сыном в 1864 году (через 3 года уже «с двумя малолетними детьми» на руках),  вынуждена была подать прошение о возвращении на родину (9.09.1867г) «Остающийся под надзором полиции в Кунгуре мой муж, Адольф Игнатьев Хомский, лишился от удара параличом ноги и руки правых и разговора уже 6 месяцев». Вдова статского советника Жозефина Леопольдовна Олендская (18 декабря 1863 г.) «Из Виленской губернии Лепельского уезда по Конфирмации командующего Виленского военного округа за участие в мятеже». 27 июля 1867 г. подаёт прошение «о переселении в Царство Польское». Господин Кунгурский уездный исправник пишет Пермскому Губернатору: «Вследствие ходатайства жительствующей в Ялте Таврической губернии Марии Щитт о дозволении состоящей под  надзором полиции в Кунгуре вдове статского советника Ж. Олендской приехать к ней, просительнице. Ввиду того что Олендская выслана в Пермскую губернию в административном порядке, а не за какое-либо преступление, а только за неблагонадёжность в политическом отношении и со времени высылки она в поведении одобряется, Господин Министр Внутренних Дел по соглашению с Главным Начальником 3 отделения Следственной Его Императорского Величия Канцелярии, предложил предоставить Олендской право отправиться за собственный счёт на жительство в Ялту с выдачей свидетельства на следование прямым путём в этот город с обязательной явкой по прибытии в тюремное полицейское управление».

Борисовский уездный врач  Франц Мороз, уроженец Минской губернии, (44 лет), «за что выслан, из предписания не видно», под надзором с 19 сентября 1863 г., «надзор без срока, секретный, занимается практикой по обязанности врача, получает на содержание по 15 коп. в сутки и на наём квартиры по 1 р. 50 коп. в месяц, семейства нет». После разрешения вернуться и отъезда на родину, через год, вернулся в Кунгур (очевидно, с семьёй) по приглашению земства на должность врача.  Выдал дочь за  А. Эрдмана[10].

Борисовский городовой врач  Юлиан Нейман, уроженец Минской губернии, (36 лет), «за что выслан, из предписания не видно», под надзором с 3 октября 1863 г., «надзор без срока, секретный»; «семейства не имеет, пособия не получает». 2 ноября 1865 г. к нему «добровольно» приехала в Кунгур «жена Изабелла (33 лет) и дочь Анна (6 лет)».

Дворянин Павел Петров Свидо (42 лет), с 11 сентября 1863 г. уроженец Минской губернии. «По распоряжению генерала от инфантерии Муравьёва за политические дела». 7 марта 1866 г. получил 300 руб. серебром «через Оршанскую почтовую контору»[11]. Ему с приехавшей в Кунгур женой Софьей (30 лет) и сыном Сигизмундом (12 лет) 16 января 1867 г. был разрешён переезд в Казань[12].

Дворянин, бывший бухгалтер Ковенской Палаты Государственных Имуществ, уроженец Ковенской губернии коллежский секретарь  Григорий Мартинов сын Имшенник - Кондратович, (53 лет) «лишённый прав состояния без срока, секретно, по распоряжению Гл. начальника Западного края с 13 сентября 1863 г., но за что, не предписано». С ним дочь Сабина – 26 лет. Позднее приехала жена Александра, дочери: Мария (22 лет), Юзефа (21 года), Людвига (15 лет), сыновья: Пётр (17 лет) и Антон (12 лет). В архивных документах много прошений и от отца, и от дочерей на назначение пособий. «Состоящего под надзором полиции жена Кондратовича Александра Францова умерла 22 сентября 1865 г.[13]»

Дочери Сабине Имшенник было разрешено «жить в Перми и находиться под надзором».[14]

Дворянин  Казимир Новицкий  (32 лет) уроженец Виленской губернии, сослан «за неблагонадёжность в политическом отношении по распоряжению Главного начальника Западного края с 18 ноября 1863 г. без срока, секретно. Семейства не имеет. (За подписью Санкт-Петербургского обер-полицмейстера)».

Предписание Пермского Губернатора предлагало Уездному Исправнику в г. Кунгуре сосланному «под надзор полиции дворянину Новицкому, как лицу привилегированного сословия, производить от казны содержание…» на наём квартиры по 1 руб. 20 коп. и на содержание по 15 коп. в сутки.

В 1867 году, подав прошение о проживании вместе с сыном,  к Казимиру Новицкому приехала мать Розалия Новицкая и сестра Людвига.  Это даёт возможность предположить, что в 1867 г. условия содержания ссыльных смягчились, раз семьям разрешали воссоединяться:

«Предъявительница сего («Свидетельства…» - С.Л.), находящаяся на жительстве в г. Керенске Пензенской губернии, под надзором полиции, мать фельдшера Новицкого дворянка Виленской губернии Розалия Новицкая и её дочь Людвига Новицкая, с разрешения Господина Министра Внутренних Дел отправляются на жительство в г. Кунгур Пермской губернии с обязательством следовать туда прямым путем и по прибытии немедленно явиться в местное полицейское управление, представив в оное это свидетельство. Вследствие сего Военные и Гражданские начальства благоволят чинить свободный пропуск Розалии и Людвиге Новицким на пути следования их от Керенска до г. Кунгура

Пенза, июня 1 дня 1867 г. (За подписью Пензенского Губернатора)».[15]

Как видим, гонениям подверглись и родные приговорённых к ссылке. После обыска Розалия  Новицкая, как «лицо, косвенно причастное к восстанию», тоже была арестована. И без того убитую горем мать привлекли к следствию. В судебных делах 1865 года она обвинялась «в хранении стихов революционного содержания» и сокрытии сына от разыскивавших его властей. Из тюрьмы ей не разрешили вернуться на прежнее место жительства, а вместе с дочерью выслали в Керенск, «где за ней был установлен строгий надзор полиции».

В октябре 1867 г. вся семья была препровождена из Кунгура в Верхотурье.

После освобождения из-под надзора полиции К. Новицкий вернулся в Кунгур и  служил земским фельдшером. Помог устроиться на работу Ф. Морозу (следует из Рапорта нач. Кунгурского полицейского управления ).

Дворянин Теодор Блейко (23 лет). Прибыл в одной партии с И.Стоммой. В 1867 г. получал письма.

Бывший мировой посредник, отставной поручик Аркадий Чехович (25 лет) «уроженец Витебской губернии, лишён прав состояния, без срока, секретно, согласно надзора, по распоряжению Гл. начальника Западного края» с 29 августа 1863 г. по 15 марта 1867 г. – на 4 года. Жена Юлия Карловна приехала по билету Динабургского городничего от 13 августа 1863 г. Дочь Мария родилась в Кунгуре.[16]

Ссыльному Чеховичу была разрешена «временная отлучка в Витебскую губернию на 3 месяца за свой счёт». В деле есть прошение (от 15 марта 1867 г.) отставного поручика Чеховича «о разрешении ему, по примеру прежняго времени, отлучку в Пермь для продажи изразцов[17]» и  прошение о назначении пособия «на вновь рождённых детей».

Помещик Чаусовского уезда Могилёвской губернии Игнатий Гизберт (48 лет.) С 15 декабря 1863 г., поведения хорошего, семейства при себе не имеет».

Помещик Виленской губернии, бывший направляющий должность Брест-Литовского Предводителя дворянства, уроженец Гродненской губернии Брестского уезда Александр Вильчевский (44 лет) «за неблагонадёжность в политическом отношении» с 20 августа 1863 г. Без семьи. Пособие не получает. В феврале 1867 г. ему было отказано в просьбе о возвращении на родину. Отказали и в просьбе о переезде в город Новгород.

Помещик Виленской губернии Юлиан Ляскович. (23 лет) с 23 марта 1863 г. Пособие получал. Семейства при себе не имеет. Ему не разрешли уехать «на 4 месяца для продажи имения». В мае 1867 г. Главный начальник Западного Края Его Сиятельство граф Баринов уведомил, что «…Виленский губернатор сообщил: (если – С.Л.) в имении помещика Лясковича, во время бывших в тамошнем краю беспорядков, были постоянные сборища и совещания о восстании. И брат его за важные политические преступления казнён смертию расстрелянием, то приезд Лясковича не может быть разрешён».[18]

Лев Степанов Парадизов Мельтов (28 лет) бывший наставник Пермской Духовной семинарии, уроженец Астраханской губернии с 23 апреля 1863 года «за что, не видно». Ничем не занимается. Холост. Пособия не получает.

Бывший Тельшевский уездный Направник, отставной надворный советник Донат Антонов Миладовский (58 лет) из Ковенской губернии с 8 октября 1963 г. Жена и дети: Иосиф – 7 лет, Стефания – 3 лет, Марьяна 1 год, (очевидно, родилась в ссылке - С.Л.) при нём. 27 апреля 1867 г. было разрешено жене Стефании «отправиться за собственный счёт в г. Россиены на 3 месяца».[19] 20 июня 1867 г. получил «аттестат, выданный из Ковенского губернского правления (за 35-летнюю службу)»[20].

Отставной подпоручик Мечислав Винчи (Веньча) (28 лет) из Западного края «за политические преступления» с 22 октября 1863 г. 9 июля 1864 г. отправлен в Динабургскую крепость.[21] «…в уважение отличной службы Г. Винчи в наших войсках в минувшую войну с англо-французами и турками …предоставить средства к пользованию болезни, которою он страдает по случаю ран, полученных им на поле битвы».

Житель Бельского уезда Гродненской губернии дворянин Александр Сливовский (28 лет) с 30 ноября 1863 г. за неблагонадёжность в политическом отношении.

Вдова дворянка Анна (Иоанна) Станишевская  «из Ломжи» (40 лет). Уроженка Западного Края из г. Сувалок. (Все прибыли в Кунгур 8 января 1864 г).

Брат Анны был сослан в Оренбургскую губернию. (При Станишевской 2 дочери: Александра Ромишевская и Тереза Станишевская). 29 июля 1864 года в Кунгуре состоялась свадьба ссыльных А.Сливовского с Терезией Станишевской.

Дворянке Иоанне Станишевской было дано «право возвратиться на родину по свидетельству на безостановочный проезд прямым путём в г. Сувалки (13 января 1867 г.)[22]»

Помещик Витебский губернии Михаил Блажевич. (34 г.) С 7 апреля 1864 г. «по политическим делам». Семейства при себе не имеет. Пособие получает. В Кунгуре ничем не занимался. 17 августа 1868 г. был выслан в Верхотурье.

Дворянин из Лидского уезда Павел Краевский. (17 лет) за политические преступления с 5 апреля 1864 г. «Ведёт себя прилично, ничем не занимантся, ведёт себя прилично».

Политический преступник дворянин Ковенской губернии Емилий Степанов Гейштор. (30 лет) с 9 мая 1864 г. За ним добровольно прибыла жена Ядвига Леопольдовна (22 лет). Получал на себя на содержание 15 коп.в сутки и по 1 руб. 20 коп. на наём квартиры. 18 января 1867 г.  подал прошение о переводе в другую местность из-за «постоянной болезни».[23] 7 февраля жена просила «медицинское свидетельство и аттестацию о поведении мужа».

Референт Варшавского губернского правления, чиновник Отделения Накладных сборов, Карл Борецкий (38 лет). С декабря 1863 г.Получал из половинного жалования по должности 23 рубля. По предписанию Губернатора разрешено возвращение на родину, в Ц.П., 15 декабря 1865 г.

Дворянин Гродненской губернии Доминик Поплавский (19 лет). «По политическим делам с 26 мая 1864 г.» Переведён из Кунгура в Чердынь 26 октября 1867 г.

Шляхтенка Гродненской губернии Фелица Поплавская (20 лет) «без срока, секретно, по распоряжению Главного начальника Западного края за сношение с мятежниками и вспомоществование им» с  11 июня 1864 г.» Получала арестантскую дачу сначала по 6, а потом по 10 коп. в сутки.

Дворянин Могилёвской губернии Иван Окулич (25 лет). «По конфирмации Генерала от инфантерии Муравьёва за намерение присоединиться к шайке мятежников подвергнут полицейскому надзору». Переведён из Кунгура в Верхотурье 19 октября 1867 г.

Помещик Витебской губернии Люциан Оржеш(ж)ко (38 лет) «По конфирмации Генерала от инфантерии Муравьёва за неблагонадёжность в политическом отношении подвергнут полицейскому надзору» с 25 мая 1864 г.. Переведён из Кунгура в Верхотурье 26 октября 1867 г.

Дворянка Стефания Крашевская из г. Гродно. 27 октября 1865 г.  датирована её записка: «Вследствие объявленного мне разрешения выезда честь имею донести, Ваше Высокоблагородие, что ныне я больна и по совету врача отправиться сейчас в путь не в состоянии». К подписи добавлены дочь Казимира и «служанка Люция Ивановна Сахарукова». Добровольно прибыл в Кунгур дворянин Люциан Иванов Крашевский  с 31 июля 1864 г. 15 февраля 1866 г датирована Расписка Ст. Крашевской «…200 руб., полученные господином Дубровиным на моё имя, доверяю принять А. Шмидту».

Дворянка Юлия Купец и её сын дворянин Ковенской губернии Вилкомирского уезда студент Иван-Евгений Никодимов Купец[24] (20 лет) за участие в мятеже «сослать на поселение в более удалённые места Сибири, а имущество конфисковать казне». Переведён из Шадринска с 1864 г. по 1869 г. (В октябре 1867 г. был сослан из Кунгура в Чердынь).

В Кунгур были высланы из большой семьи (2 сына и 3 дочери) мать и сестра. Находясь в Пермском тюремном замке, Иван просился к ним на совместное жительство, а потом настойчиво в течение нескольких лет в прошениях доказывал, что сослан по ошибке – ему не было в то время 20 лет.

В мае 1867 г. Юлии Купец отбыть с дочерью Вандой в Ковенскую губернию для продажи своего имения было отказано. «…Особая важность обвинений…, (Ю.Купец – С.Л.) может избрать поверенного для продажи».

Кунгурскому Исправнику от Пермского Губернатора: «Состоящий под надзором полиции в Кунгуре дворянин Иван Купец обратился по телеграфу с ходатайством о разрешении ему переезда в Пермь для помещения 2-х малолетних сестёр своих в женскую гимназию или приискать лицо, которое бы занялось их воспитанием, т.к. они достигли таких лет, когда необходимо заботиться об их воспитании…»

Дворянин Иван Иосифов Зацвиховский (45 лет) из Царства Польского с семейством (добровольно: Жена Анна (39 лет), Станислав (20 лет), Юлия (8 лет), Жозефа (6 лет),  брат Станислав  с женой Юзефатой (25 и 24 лет), племянница Михалина (20 лет), мать жены Петронелла Ядловская (50 лет).

Дворянин Минской губернии Эдуард Завистовский (20 лет) с 20 августа 1863 г. «за неблагонадёжность в политическом отношении».

Дворянин Иван Ходанович, уроженец Могилёвской губернии (43 лет), лишённый прав состояния – без срока, секретно, согласно надзору, «по распоряжению Главного Начальника Западного края».

Предводитель польской шляхты в Минской губернии коллежский асессор Александр Данилов Лаппа (66 лет), по распоряжению Виленского генерал-губернатора. «За что выслан, из предписания не видно, лишённый прав состояния – без срока, секретно, согласно надзору. Семейства при нём нет. Дочь Мария (в замужестве Быковская) прибыла добровольно». Летом к нему приезжала вторая дочь с двумя внучками. Был сын Болеслав Лаппа. Маршалек получил разрешение выехать «в Старую Руссу 19 июня 1865 г.[25]».

Дворянин из Могилёвской губернии, писец Карл Острожкевич (19 лет). С 26 мая 1864 г. «По конфирмации Генерала от инфантерии Муравьёва за неблагонадёжность и намерение присоединиться к шайке мятежников подвергнут полицейскому надзору». Переведён из Кунгура в Верхотурье 26 октября 1867 г.

Бывший начальник Административного Варшавского Городового Магистрата Георгий Бертольди, (35 лет) уроженец Царства Польского, без срока, секретно, по распоряжению Главного начальника Западного края за неблагонадёжность в политическом отношении.

Из бумаг в другом архивном деле следует распоряжение Пермского военного губернатора Струве: «Вследствие отношения Начальника Царства Польского Господин Министр Внутренних Дел предложил мне сделать распоряжение от 29 сентября 1865 г. относительно предоставления права, состоящему в г. Кунгуре под надзором полиции бывшему начальнику Административного Отделения Варшавского Городового магистрата Георгу Бертольди возвратиться на родину. Во исполнение сего, препровождая к Вам свидетельство Г. Бертольди на следование от Кунгура до Варшавы, предлагаю ему выдать оное. С распиской на отбытие Бертольди из Кунгура мне донести для сообщения Генералу - Полицмейстеру Царства Польского».

Дворянин Гнездово-Ломжинского уезда Августовской губернии Владислав Заремба, (29 лет) лишённый прав состояния с 21 мая 1864 г. «без срока, секретно, по распоряжению Главного начальника Западного края за содействие и поддержку мятежа». Семейства нет, пособие не получает.

(В деле есть прошение Зарембы от 28 ноября 1865 г. о возвращении на родину с необычной пометой: «… не имею средств на гербовую бумагу…») Переведён из Кунгура в Верхотурье 26 октября 1867г.

Австрийский подданный Александр Антонов Шмидт, уроженец г. Кракова, с 29 сентября 1864 г.«секретно, без срока, по распоряжению Главного Начальника Западного края».

Ссыльный Шмидт рассказал «1867 года января 24 дня» Кунгурскому Уездному Исправнику, что в «1863 г. приехал по паспорту в Варшаву», где был взят на …ской дороге. «Но за что и по какому распоряжению выслан в Пермскую губернию, не знает, в чём и подписуется».

Далее в деле телеграмма Пермского Губернатора Господину Кунгурскому Уездному Исправнику от 30 сентября 1867 г.: «Шмидту дозволено возвратиться за границу. Разрешите ему приехать в Пермь. За сим просьба Мисевича оставлена без последствий». Губернатор Струве. Ревизор Григорьев».[26]

Но почему-то он есть в списках высланных из Кунгура в Чердынь.

Бывший содержатель аптеки в г. Гродно, уроженец Полоцкой губернии Адольф Шмидт, лишённый прав и преимуществ (39 лет) за снабжение мятежников медикаментами, с 26 июня 1864 г.,  без срока, секретный надзор, выслан из Западного края, занимается фотографией, получает пособие. Жена Терезия (28 лет) и дети: Болеслав (8 лет), Мария (1 год), прибыли добровольно.

К прошению на имя Пермского Губернатора о назначении пособия на детей Жозефину и Зигмундта прилагает «Выпись из Метрической книги Гродненского Римско-католического костёла. 5 октября 1863 г. родился сын Сигизмунд. Родители - дворянин Адольф Шмит и Тереза (урождённая Гурская) 1862 год 8 дня г. Варшава.». «Дети родились прежде лишения меня дворянства. Осмелюсь покорнейше просить…» (о пособии – С.Л.).

14 августа 1867 г. исправник получил телеграмму «Разрешите Шмиту приехать Пермь по делам своей фотографии. Сообщите полицмейстеру время отъезда для продолжения надзора. Губернатор Струве[27]».

Отставной подпоручик Гвардейской артиллерии из Ковенской губернии Игнатий Стомма, (29 лет), за неблагонадёжность в политическом отношении. С 11 июня 1864 г., «без срока, по надзору секретному, ничем не занимается, семейства при себе не имеет, получает пособие – 11р. 20 коп.». Женился в Кунгуре на Феломене Мокржицкой. (См. в отдельной главе)

Помещик Августовского уезда Бронислав Мучинский. Ему разрешили вернуться в «Царство Польское 7 июля 1867 г.»

Отставной губернский секретарь Станислав Викентьев Мощинский, (30 лет), «уроженец Могилёвской губернии за нахождение в мятежной шайке, под надзором с 26 июня 1864 г. Без срока, секретный, выслан из Могилёвской губернии, ничем не занимается, получает квартирных по 1 р. 20 к. в месяц и на содержание 15 коп. в сутки, семейства при себе не имеет».

Бывший Слонимской городовой врач Надворный Советник Антоний Мокржицкий, (58 лет), «за политические беспорядки, с 26.11.1864 г. без срока, секретный, выслан из Гродненской губернии, ничем не занимается, имеет жену Эмилию, дочерей: Феломену – 16 лет, Аврелию (Евгению) – 14 лет, Казимиру – 4 лет. Все под надзором». Вернулся в Литву в 1884 г.

Дворянин Александр Наполеонов Эрдман (22 года) «уроженец Вилькомирского уезда Ковенской губернии, лишённый всех прав, состояния с 12 февраля 1864 г. По распоряжению Командующего войсками II ст. отделения Ковенской губернии и Морского Прибрежья за поступление в мятежную шайку подвергнут полицейскому надзору. Семьи не имеет. Получал арестантскую дачу – 10 коп. в сутки». По документам полиции переведён из Кунгура в Верхотурье 26 октября 1867 г.

Но 29 декабря 1871 года Кунгурский мещанин Матвей Ильин Рябинин просил Городскую Думу выдать свидетельство I класса на имя «дворянина Ковенской губернии Александра Наполеонова Эрдмана»[28]. После освобождения остался на жительство в Кунгуре. Зять Ф. Мороза [29].

Потомственная дворянка Варшавской губернии Францилина (Франужка) Станиславовна Колосинская (Колицинская) (19 лет). С 11 июля 1864 г. в тюремном замке. Выслана «за политические преступления; получает содержание по 10 коп. в сутки».

Помещик Витебской губернии Владислав Гривяновский за участие «в приготовлении колостации и печатанье революционного журнала» с23 июля 1864 г.

Помещик Ковенской губернии, Ново-Александровского уезда отставной майор Гаспер-Иосиф Антонов Колышко. (58 лет). «За добовольное нахождение в мятежнической шайке и неблагонадёжность в политическом отношении с 11 июля 1864 г. Пособие получает». Ему в 1867 г. был разрешён выезд «на 4 месяца для продажи имений в Западном крае». 27 апреля 1867 г. переехал на жительство в Костромскую область.[30]

Губернский секретарь Эдмунд Маврикиев Онихимовский, (27 лет) «уроженец Кобринского уезда Гродненской губернии, без срока, секретно, по распоряжению Гл. Начальника Западного края, за принятие участия в мятеже» с 29 июля 1864 г. Пособие получает. Жена Констанция (27 лет) и дочь Юзефа (10 лет) добровольно прибыли в Кунгур. В деле есть Телеграмма: «23 января 1867 г. из Гродно в Кунгур. Эдмунду Онихимовскому: «Присылай мне в Пинск особую доверенность на продажу твоих имений поскорее. Генрих Скирмунт».[31]

28 сентября 1867 г.  помечено Прошение  Губернского секретаря Эдмунда Маврикиева сына Онихимовского, в котором он, ссылаясь на Высочайший указ от 10 декабря 1865 г., просит «о дозволении остаться в Кунгуре, т. к. он исполнил волю правительства, продал уже в Западном крае (в Минской и Гродненской губ.- С.Л.) свои имения и согласно такового Высочайшего указа взамен обзавёлся хозяйством в Кунгуре»[32] и занимается торговлей.

Но в рапорте Кунгурского уездного исправника сказано, что «Онихимовский ничем в Кунгуре не обзавёлся»[33]. Выехать в в Чердынь сразу не мог. 18 декабря 1867 г. просил отсрочку, т.к. «жена ещё не выздоровела и в дорогу отправиться не может»

Переведён из Кунгура в Чердынь вместе с семьёй  (по документам) 26.10.1867 г.

Купец Генрих Глюксон, уроженец Царства Польского, возраст не указан, «за политические беспорядки, с 12 января 1864 г., надзор без срока, секретный; ничем не занимается, семейства при себе нет» 27 апреля 1864 г.  предписано Кунгурскому уездному казначейству «Выдать пособие еврею Генриху Глюксону детям – Собану, Хугеля, Северину, Брониславу и Меланье». «Выбыл в город Варшаву 27 июля 1865 г»[34].

Дворянин Михаил Брыльский, уроженец Царства Польского, возраст не указан, за политические беспорядки, с 12 января 1864 г., «без срока, секретный, ничем не занимается, семейства при тебе не имеет».

Вдова полковника Пелагея Малиновская с 21 января 1864 г. «С госпожой Малиновской следуют (с разрешения Генерал-адъютанта Муравьёва) дочь её Каролина (16 лет) и одна служанка с мужем». (За Карусей Малиновской в Кунгуре ухаживал Игнатий Стомма, по воспоминаниям Я. Прендовской).

Дворянка Ядвига Прендовская, уроженка Царства Польского, (30 лет) за политические беспорядки, с 12 января 1864 г., «надзор без срока, секретный; ничем не занимается, семейства нет, кроме мужа, который прибыл добровольно вместе с женой».[35] Но в другом деле есть указание о выдаче пособия «Ядвиге Прендовской детям: Галену, Виктору, Станиславу и Ядвигу(е)».[36]

А в деле находим записку от Пермского Военного Губернатора г-ну Кунгурскому Уездному Исправнику от 10.01.1864: «Препровождая при сём в сопровождении 3-х жандармов высланных из Царства Польского по политическим беспорядкам по определению г-на Министра Внутренних Дел, присланных при отношении начальника Казанской губернии на собственный счёт из дворян Ядвигу Прендовскую, Михаила Брыльского и купца Генриха Глюксона, предписываю Вам учредить за означенными лицами полицейский надзор».[37]

Сохранилась в архиве копия паспорта, выданного мужу Я. Прендовской, Осипу Прендовскому: «По указу его Величества Государя Императора Александра Николаевича Самодержца Всероссийского и проч., и проч., и проч….

Предъявителю сего помещику Осипу Прендовскому, следующему в Империю, не исключая столиц, сроком на один год благоволят военные и гражданские Начальства как в Царстве Польском, так и в России, в пути туда и обратно чинить беспрепятственный пропуск. Дан сей паспорт за подписом моим и с приложением казённой печати. В Варшаве 23 декабря 1863 – 4 января 1864 г.

Начальник III Округа Корпуса Жандармов Генерал-Майор Трепов».

Через 4 года Пермский Губернатор запрашивал Господина Кунгурского Уездного Исправника: «Вследствие отношения Начальника Царства Польского и Господина Министра Внутренних Дел предлагаю Вам, Ваше Высокоблагородие, доставить мне сведения, как вела себя во всё время нахождения в ссылке состоящая в Кунгуре под надзором полиции по политическим причинам жена  арендатора имения Мирлиец Станиславского уезда Ядвига Прендовская?»[38]

Помещик, отставной майор Николай Савицкий (34 лет), уроженец Могилёвской губернии Чаусовского уезда. «За сочувствие мятежу и заговор крестьян не упреждать… и воспрепятствование сломать мост» с 20 июня 1864 г. «За политическим преступником Савицким иметь строгий полицейский надзор, о поведении его доносить Господину Начальнику Губернии.»[39]

К нему прибыла жена Паулина Григорьевна, дети Николай и Паулина. 16 января 1867 г. отставному майору Николаю Савицкому «вследствие просьбы его дано право отправиться с семейством в Могилёвскую губернию на 3 месяца для продажи принадлежащих ему в Чаусовском уезде имений».[40] Переведён по документам из Кунгура в Чердынь в октябре 1867 г.

Дворянин Эдуард Доброжелевский (26 лет), уроженец Царства Польского Августовской губернии. С 24 июля 1864 г. По конфирмации Генерала от инфантерии Муравьёва за намеренное присоединение к шайке мятежников с участием в действии против войск подвергнут полицейскому надзору. Без семьи, пособие получает. С 19 октября 1867 г. переведён в Верхотурье из Кунгура.

Помещик Виленской губернии Владимиро-Волынского уезда Антон Горецкий (40 лет) с 24 марта 1864 г., семейства при нём нет. «По комфирмации командующего войсками Виленского военного округа от 22 июня 1865 г. за участие в польском мятеже подвергнут полицейскому надзору». С 26 октября 1867 г. переведён в Верхотурье из Кунгура.

Дворянин Люблинской губернии Генрих Вышневский [41] (18 лет) лишённый прав состояния с 26 мая 1864 г. «за бытие в шайке мятежников. Пособие получает. Семейства при нём нет». Переведён из города Владимира.[42]

Смотритель Динабургского военного госпиталя бывший штабс-капитан Генрих Косерадский (41 года), уроженец Виленской губернии. При нём дети: Маврикий (17 лет) и Антон (15 лет).

Дворянин Александр Осипов Фальковский (24 лет), уроженец Гродненской губернии. С 12 февраля 1864 г. Семейства при себе не имеет.

Дворянин Антон Фальковский (37 лет), уроженец Могилёвской губернии с 19 декабря 1864 г. Пособие получает. Семейства нет. Ему было отказано в возвращении на родину.  А 26 октября 1867 г. переведён из Кунгура в Верхотурье, а потом - в Соликамск.

Коллежский регистратор Сигизмунд Буржинский (48 лет), уроженец Екатеринославской губернии с 8 марта 1864 г. Семейства нет. В возвращении на родину было отказано.

Чиновник Ковенской палаты Государственных Имуществ Станислав Рудский (23 лет)  С  12 апреля 1864 г. «За отправление людей в мятежническую шайку и за найдение при обыске запрещённых вещей, обнаруживающих сочувствие к мятежу…» Пособие получает. Семейства при себе не имеет. В деле есть расписка Рудского «Присланные мне деньги 38 руб. доверяю принять из Кунгурского полицейского управления господину Игнатию Стомме, в чём доверяю подписом и приложением герба моей печати. Февраля 3 дня 1866 г.»[43]. А через 8 дней «доверяет получить посылку Викентию Дановскому».

Бывший помещик Ошмянского уезда Карл Кользан (64 лет.) и его жена Виктория Кользан (40 лет) «за сношение с мятежниками и доставление им продовольствия» с 19 мая 1864 г. Оба получали в Кунгуре пособие. Дочери Марии (12 ле)т было разрешено вернуться на родину. Но вместе с ней были высланы сначала в Верхотурье , а потом в Соликамск 6 октября 1867г.

Дворянин Людовик (Адольф) Тубелевич (42 лет), «за доставление мятежникам продовольствия» с 26 мая 1864 г. Холост. С 26.10.1867 г. переведён  из Кунгура в Чердынь.

Бывший дворянин Ново-Александровского уезда Пётр Соколовский (25 лет), Уроженец Виленской губернии. «За неблагонадёжность в политическом отношении» с 24 июня 1864 г. Подавал прошение о желании «переселиться на совместное жительство» к брату, находящемуся под надзором полиции в с. Рыбном Енисейской губернии. Прошение не удовлетворили. 26.10.1867 г. был переведён  из Кунгура в Чердынь.

Отставной Титулярный Советник Теофил Янковский [44]. Уроженец Гродненской губернии Войтех Ушинский (50 лет) и жена его Юлия Ушинская (30 лет) «за принятие участия в мятеже» с 24 июня 1864 г. без срока с выдержанием в тюрьме Войтеха 2 месяца, а жену его - год.  «Пособия не получают, ничем в Кунгуре не занимаются». Войтех умер в Кунгуре. А 12 апреля 1867 г. Юлии Ушинской разрешили уехать «под надзор полиции в Варшаву».[45]

Дворянин Могилёвской губернии Западного края Владислав Олеховский (30 лет) «за неблагонадёжность в политическом отношении» с 24 июня 1864 г. Оба получают пособие с женой Климентиной (23 лет), прибывшей добровольно. По предписанию Пермского губернатора должен был быть переселён в Смоленскую губернию 30 декабря 1866 г. (Но в Деле есть «Записка[46]» о назначении пособия 9 января 1867 г., значит, остался в Кунгуре – С.Л.).

Помещик Чериковского уезда Могилёвской губернии Игнатий Иванов Василевский (27 лет), уроженец Западного края «за неблагонадёжность в политическом отношении» с 10 июля 1864 г. За ним добровольно прибыла жена Говита с ребёнком. Подавал прошение о «лечении на Ключевских минеральных водах» (в Суксунской лечебнице доктора Щербакова или уже Л.Окинчица? – С.Л.). 15 июня 1867 г. ему с семейством разрешили отправиться на собственный счёт на жительство в Черниговскую губернию. Объявили, что «надо явиться в губернскую канцелярию для получения свидетельства на дальнейшее следование»[47].

Помещик Витебской губернии Людвиг Бенеславский. С 23 июля 1864 г. В извещении Пермского губернатора Кунгурскому Уездному исправнику сообщалось, что ходатайство помещика Бениславского о возвращении на родину отклонено, т.к. «выслан был по суду за доказанное имение со своими крестьянами преступного разговора в пользу мятежа». Очевидно, был с семьёй, т.к. указана «в услужении добровольно прибывшая Александра Плевако». 22 декабря 1865 г. ему разрешено было переселиться в Воронежскую губернию. Уехал из Кунгура 27 июля 1865 г.[48]

Бывший дворянин Виленской губернии Феликс Стемпковский (42 лет). За политические дела с 30 июня 1864 г. Пособие получает. Семейства при нём нет. В октябре 1867 г. был переведён  из Кунгура в Чердынь.

Новогрудский городовой врач Адам Феликсов Брорезинский, обвиняемый в политической неблагонадёжности, с 11 сентября 1864 г.. «Жена Алина (Анна), дочь Ядвига, племянница Михалина», вместе с ним выехавшие. Получал на содержание 9 руб 43 ¼ коп.

Помещик Виленского округа Владислав Иванов Вейсенгоф с 13 мая 1864 г. «за участие в доставлении военных снарядов». 16.09.1866 г. «прибыла добровольно жена с двумя малолетними детьми (Ивану - 8 лет и Генриху – 6 лет). В услужении дворянка Казимира Осипова Сацевич.[49] От казны пособие: самому 1 руб. 20 коп., а детям в половинном количестве, т.е. по 60 коп. в месяц квартирных и 7,5 коп. в сутки на содержание».

Дворянин Могилёвской губернии Клементий Величкевич (40 лет) «за неблагонадёжность в политическом отношении» с 24 июня 1864 г.  Ничем не занимается. С ним жена Анна и дети Иосиф и Иван. Вместе с семьёй был выслан в Чердынь.

Дворянин Рогачёвского уезда Иван Захариев Случановский. «За доставление мятежникам оружия» с 12 октября 1864 г. В январе 1867 г. подавал прошение о назначении пособия «на вновь рождённых детей» вместе с А. Чеховичем.

Ему разрешили сменить климат и переехать в Псковскую губернию(27 апреля 1867 г) по прошению: «Расстроенное моё здоровье заставляет меня просить о перемещении в местность, климат которой благоприятствует моему здоровью».[50]

Помещик Витебской губернии Владислав Ульяновский, уроженец Люциинского уезда Витебской губернии «за участие в приготовлении к восстанию и печатание революционного журнала» с 23 июля 1864 г. Обязан был продать свои имения в 2-х годичный срок.

Дворянин Виленской губернии Антон Осипов Моксевич. (25 лет) «за бытие в шайке мятежников» с 4 июня 1864 г. 23 сентября 1864 г. вместе с женой Анной (20 лет), добровольно прибывшей с дочерью Анной, подавал прошение Господину Прозоркевичу о назначении пособия, так как в Кунгуре «родилась дочь Фёкла».

Состоящий под надзором в городе Кунгуре сын титулярного советника Александр Дмитриев Степанов (25 лет).

Бывший член местного революционного трибунала г. Полоцка Адольф Кручковский «за принятие должности революционного начальника г. Полоцка, в бытность членом местного революционного трибунала и проч.»[51]

Из дворян Виленской губернии вдова Анелия Лащинская (31 года) «за укрывательство в своей квартире прибывших из шайки мятежников» с 14 июля 1864 г. Получает на содержание 15 коп. в сутки (позже – 10 коп.).

Дворянин, адъюнкт Административного отдела Варшавского губернского правления Адам Лащинский с 3 января 1864 г.  за «политическое преступление». Семьи нет, пособия не получал. Ему был разрешён выезд на Родину 24 октября 1865 г.

Дворянин, (сын варшавского губернатора, двоюродный брат Адама Лащинского) референт главного отделения Варшавского Губернского правления Сигизмунд Лащинский.  4 января 1863 г. было «дозволено перейти на жительство в Пермь, если он сам того пожелает». 27 февраля 1865 г. было разрешено вернуться домой.

Высший чиновник Варшавского губернского правления Константин Шумлянский, по увлечению – математик. На родине осталась молодая жена с тремя детьми.

Дворянин Юлиан Антонов Новосельский,  чиновник Варшавского кредитного земского общества, с 17 ноября 1864 г. Жена приехала добровольно.Был переведён в Соликамск. Оттуда ему «разрешили отправиться в Пермь для сопровождения жены Софии, возвращающейся в Царство Польское 28 августа 1865 г»[52].

Дворянин Вильгельм Тропецяк (20 лет) с 29 мая 1864 г. Пособие не получает. Семейства нет.

Из дворян Владислав Остроменский (27 лет) «за участие в польском мятеже» с 26 мая 1864 г. переведён из Псковской губернии. Пособие получает. Семейства нет.

Из дворян Николай Арцишевский (28 лет) «за политические действия» с 26 мая 1864 г.

Помещик Мстиславского уезда Александр Стаховский (22 лет) «за дачу мятежникам съестных припасов, …за матерение у него, Стаховского, пояса польским орлом (?)» с 12 апреля 1864 г. Пособия не получает. Семейства нет.

Дворянин Ян Гурский (31 года) уроженец Гродненской губернии (за что, из предписания не видно) с 15 апреля 1864 г. Получает только на содержание по 10 копеек с сутки. Семейства нет. Отправлен  по этапу в Вятку 14 декабря 1864 г.[53]

Бронислав Спасовский (22 лет) из Западного Края «за политические преступления» с 26 мая 1864 г. Семьи нет. Пособие получает.

Гвидон Шукевич (32 лет) из Западного Края «за участие в мятеже». Прислан в Кунгур из Пскова.[54]

Дворянин Брестского Уезда Иосиф Антонов Крынский (19 лет) «за сношение с мятежниками и доставление им продовольствия» с 21 мая 1864 г. Пособие получает. Семейства нет.

Мещанин Владислав Бобровский (31 года) из Царства Польского «за политические преступления». Пособия не получает. Семейства нет.

Помещик Полоцкого уезда Витебской губернии Фердинанд Соколовский (50 лет) «за неблагонадёжность и вредность в политическом отношении» с 1 июля 1864 г. Ничем не занимается. Пособия не получает. Семейства нет. Отправлен в Тобольскую губернию 8 декабря 1864 г.

Их дворян Августовской губернии Модерт Адамович (19 лет). «За что, не видно». Ничем не занимается. Пособие получает. Семейства нет.

Из дворян Ковенской губернии Иосиф Маткушов Кринайц (20 лет) «за бытие в шайке мятежников» с 1 июля 1864 г. Пособие получает. Семьи нет.

Из дворян Ковенской губернии Владислав Андреев Богданович (23 лет) «за бытие в шайке мятежников» с 7 июля 1864 г. Пособие получает. Семьи нет.

Телесфор Шишкевич (30 лет) из Ковенской губернии «за принятие у себя мятежников и снабжение их съестными припасами» с 7 июля 1864 г. Пособие получает. Семьи нет. Когда получил разрешение уехать домой, написал, что «нет денег вернуться в Царство Польское»[55].

Помещик Рогачёвского уезда Иосиф Янушкевич из Западного Края «за имение с крестьянами преступного разговора, вредного к общественному порядку и спокойствию» с 25 июля 1864 г. Семьи нет. Пособия не получает.

Викентий Вайно. В Кунгуре с 30 июля 1864 г. Получал арестантскую дачу сначала 15, а потом 10 коп. Переведён в Верхотурье 12 февраля 1864 г.[56]

Дворянин Минской губернии Новогрудского уезда Константин Врублевский «за нахождение в  шайке мятежников» с 9 августа 1864 г. Пособие получает. Семейства при себе не имеет.

Отставной поручик Казимир Каминский из Западного Края «за неблагонадёжность в политическом отношении». Пособие получает. Добровольно прибыла жена Мария и сын Здислав.[57]

Из дворян Томаш Леонович (19 лет) «за участие в мятеже». Пособия не получает.

Коллежский секретарь Юрий Иванов Сарасек (34 лет) из Гродно за неблагонадёжность в политическом отношении. Добровольно прибыли жена Иоанна, дочери Елена и Ядвига и сестра жены София (Мария) Клементович. Переведён в г. Глазов 16 сентября 1868 г. «вследствие предписания пермского губернатора». Есть в деле записка: «Прошу посылку на 18 руб., присланную на моё имя, выдать под расписку моего родственника коллежского секретаря Юрия Саросека»[58].

Из дворян Ковенской губернии Иосиф Кржижевич (28 лет)  «за бытие в шайке мятежников с 17 июля 1864 г.» Ничем не занимался, семьи нет.

Помещик Белостокского уезда Августовской губернии Люциан Гоувальд (52 лет) «за укрывательство сына своего, бывшего в мятежнической шайке» с 27 июня 1864 г. без срока. Семейства при себе не имеет.

Из дворян Минской губернии Иван Наборовский «за неблагонадёжность в политическом отношении» с 19 июля 1864 г. «без срока, надзору секретному». Семейства при себе не имеет. Выбыл в Тифлис 4 мая 1868 г. «вследствие предложения тов. Министра Внутренних Дел на имя Пермского губернатора».

Из дворян лишённый прав Марциян Кражевский (45 лет) с 31 июля 1865 г. Пособия не получал. Семейства не имел. Вредных стремлений не обнаруживал.

Из дворян Минской губернии Викентий Дановский «за прикосновенность к мятежу» с 19 марта 1865 г. без срока, согласно надзору. В Кунгур прислан из Стерлитамака Оренбургской губернии Был переведён в Осу 29 сентября 1866 г.

Помещик Лепельского уезда Витебской губернии Викентий Спарский (59 лет), отставной Титулярный советник «за неблагонадёжность в политическом состоянии». Умер 7 августа 1864 г.

И, по документам, самый последний ссыльный после восстания 1863-64 г. - Отставной Титулярный Советник Виталис Ламбертов Опоцкий (40 лет) уроженец Волынской губернии «за принадлежность к революционной организации, существующей в Санкт-Петербурге в 1862 г. и побег затем за границу присуждён был к смертной казни – расстрелянию». Возвратился добровольно из Турции в Россию. Всемилостивейше было даровано прощение с тем, чтобы он сохранил свои права и преимущества. Выслали в Пермскую губернию как неблагонадёжного в политическом отношении под надзор полиции с 23 августа 1873 г.[59] Уехав из Кунгура домой, вскоре вернулся: «В Варшаве жандармов на улицах больше, чем фонарей». С 1874 г. ему было разрешено свободно разъезжать по Пермской губернии.[60] Он просил разрешения «приехать в С-Петербург для личного ходатайства в Министерство Путей Сообщения и о предоставлении ему должности по инженерной части на проектируемой железной дороге в Средней Азии»[61].

Особенности Кунгурской ссылки

Украинцы, белорусы, литовцы поляки и русские, высланные из Петербурга, Западных губерний и Царства Польского, причастные и непричастные к Польскому восстанию 1863-64 г., прибыли в уральский город Кунгур.

Всем прибывшим ссыльным «в связи с политическими событиями в Царстве Польском», Высочайшим повелением запрещено было носить траур, (с них взяли «подписки» в ноябре 1863 г.), иметь оружие, фотографироваться.

Конечно, пренебрегая запретами, фотографировались на память, хотя знали, что запрещено «делать фотографические портреты с преступников». Например, 9 июня 1864 года вместе  со ссыльными  Францем Дорошкевичем и Иосифом Вишневским «запечатлелся» и офицер Павел Велистев, сопровождавший партию политических преступников.

Полицейским Управлением было получено Предписание: «…усилить надзор вообще за следующими в Сибирь партиями политических преступников и обязать подписками содержателей фотографий… не делать фотографических портретов с преступных арестантов». Под этой бумагой 23 декабря 1864 г. появилась запись: «Читал, Шмидт Адольф. Обязуюсь исполнять предписанное».[62]

Все прибывшие «на житьё в Пермскую губернию» должны были каждую субботу являться в полицию для отметки.

Полицейский в любое время суток мог войти в комнату, занимаемую  ссыльным, произвести обыск, конфисковать то, что посчитает запрещённым.

«Из Уездного Полицейского Управления Господину Помощнику надзирателя I-ой части г. Кунгура вменялось в обязанность: « вследствие Указа Пермской Казённой палаты от 7 мая 1864 года, …в случае смерти кого-либо из чиновников Царства Польского, высланных на жительство в Пермскую губернию, сообщать незамедлительно…»

Часть прибывавших из Западных губерний, Санкт-Петербурга., Царства Польского расселяли по квартирам, кого-то в казармы и на время в тюремный госпиталь при замке (). Суточное пособие получали далеко не все. Лицам низшего сословия пособие не выдавалось, за исключением признанных нетрудоспособными. Им назначались кормовые арестантские деньги («арестантская дача» в 6 или 10 коп.)

Политическим преступникам из дворян, высланным без лишения и ограничения прав и не имеющим собственных средств к жизни, полагалось «от казны пособие на наём квартиры по 1 р. 20 коп. в месяц и на содержание 15 коп. в сутки» Правда, сначала долгое время ссыльные его не получали, потом оно выдавалось частями.

Викентий Мисевич, уроженец Вилинской губернии (32 лет) был сослан «за неблагонадёжность». В Кунгуре находился с 13.11.1863, ничем не занимался. Но получал как «политический преступник от казны пособие на наём квартиры по 1 р. 20 коп. в месяц и на содержание 15 коп. в сутки» (документ от 11 апреля 1867 г.)

А дворянин Александр Эрдман (22 лет), сосланный «за поступление в мятежническую шайку», получал арестантскую дачу по 10 коп. в сутки.

Если со ссыльным прибывала семья, то государство выдавало из казны половинную сумму на детей: 60 коп. в месяц и 7,5 коп. в сутки.

Некоторым «арестантская дача не выплачивалась» - преступление считалось серьёзным, а значит, «просьба не заслуживала уважения».

(Сравним: в Иркутске «кормовое пособие» выплачивалось в сумме 8 коп., в Вятке – 5 коп. В Кунгуре Надворный Советник Волков получал в 1863 г. жалование 42 р. 87 1/2  коп. в год, заседатель Шмаков – 28 р. 58 1/2 коп., судебный следователь Лутков – 32 р. 6 1/4 коп.) [63]

По личному прошению – письму на имя Его Высокоблагородия Господина Кунгурского Уездного Исправника Ивана Мироновича Прозоркевича, подполковника и кавалера, ссыльный получал полагавшееся пособие «на вновь рождённых» в Кунгуре детей.

Царское правительство разрешало следование к месту ссылки политического преступника не только матери, жене с детьми, мужу, но и родственникам, и прислуге.

Землевладельцам, высланным из Северо-Западного края, Высочайше было объявлено, что принадлежащие им «…земли имений подлежат обязательной продаже в 2-х годичный срок лицам русского происхождения». Можно было продать свои имения, а на вырученные деньги что-либо приобрести в Кунгуре или Пермской губернии. Многие так и поступали.

Конечно, в маленьком купеческом городке было сложно устраиваться. Но на месте и камень обрастает. Зарабатывали сами, кто чем мог.

Правда, когда «состоящий под надзором полиции поляк Остроменский» начал по приглашению судебного следователя Белозёрова «преподавать его детям уроки», последовало «предупреждение от Пермского губернатора».

8 ноября 1864 г. всем уездным Исправникам выслал Пермский губернатор предписание. В нем недвусмысленно указывалось: «Жёны и сёстры ссыльных поляков, прибывшие к ним в ссылку добровольно…преподавать детям местных жителей с согласия их родителей французский язык не могут. Лица обоего пола не допускаются к учительским должностям, если не имеют установленных свидетельств. Тем более не должны быть допускаемы семейства ссыльных поляков».

А вот просьбу о присылке ксёндза для исполнения треб губернское начальство уважило.  «Согласовавшись с Генеральным викарием Могилёвской Римско-Католической Архиепархии Епископом Станевским, в ведении коего состоит здешняя губерния», был «назначен в Пермь как для совершения треб местным католикам и арестантам, так ровно и для объезда уездов, где много католиков, вполне благонадёжного священника, состоящего ныне при Чаусовской церкви Могилёвской губернии викарным, ксёндза Юлиана Шостаковского. «…на содержание ему ассигновано из особого источника на год 400 рублей»(23 октября 1864 г).

Интересен ещё один документ: «Прошение»[64] о лечении на Ключевских минеральных водах от помещика Игнатия Василевского. («Куротные сезоны» основал в 60-е годы XIX века в Суксуне и Ключах первый врач Суксунских заводов Александр Петрович Щербаков (1834-1869 г.г.)

Видимо, кунгуряки к ссыльным относились спокойно. Благоволил им не только Пермский (военный и гражданский) Губернатор А.Г. Лашкарёв, позднее – Б.В. Струве, но и Кунгурский исправник И.М. Прозоркевич, и городской голова, избранный тогда на второй срок, Григорий Кириллович Кузнецов, «богатый вдовец, имеющий демократические взгляды», «простой толстый русский с бородой».

Ссыльные получали письма, переводы. Больше всего «указаний и расписок в получении писем» в архивных Делах  ГАПК сохранилось за 1867 г. Приходившие  в Кунгур письма, адресатам выдавались не сразу. Господин Прозоркевич обязан был их выслать для проверки и высочайшего разрешения в Пермь. Там письма перлюстрировали и отправляли назад. Например, один из сопроводительных листов от 5 января 1867 г. несёт такой текст: «Возвращаем 12 писем польским уроженцам, состоящим в деле в г. Кунгуре под надзором полиции, т.к. …оказались не заключающими в себе ничего противозаконного[65]». На обороте листа росписи (полностью фамилии – С.Л.) тех, кому были адресованы и вручены письма.

10 января Исправник Дьяченко предписывал «объявить лицам, находящимся в Кунгуре под надзором полиции по политическим делам, чтобы они при посылке куда-либо писем непременно обозначали на конвертах от кого они посылаются. И все вообще письма не сдавать на почту, а предъявлять для предварительного просматривания Господину Уездному Исправнику».

Ниже дата и подписи: «19 января 1867 г. – Онихимовский, Иван - Евгений Купец, Кондратович, Хомский, Тубелевич, Вс. Романовский, Заремба, Мороз, Горецкий, Случановский, Величкевич».

В архиве только по этим росписям можно установить, кто и как часто получал весточки от родных и друзей, из дома и из мест ссылки родственников.

Политические преступники получали не только письма, но и посылки, деньги. Конечно, всё проверялось. Сохранилась доверенность от помещика И. З. Случановского. По случаю переезда в Псковскую губернию (ему разрешили сменить климат – С.Л.), он просит «передавать письма, деньги, посылки, пришедшие на его имя, доктору Юлиану Антоновичу Нейману».

Интересной кажется и депеша, датированная 29 февраля 1864 г., от Тобольского Губернатора, в которой речь идёт о нежелательных связях, переписке, встречах в Кунгуре при следовании в Тобольск политических ссыльных. Указана фамилия Новицкого как зачинщика. По факту этого письма Пермский Губернатор выговаривает Г. Кунгурскому Исправнику 05.02.1864 г.:«Тобольский губернатор сообщил мне, что находящиеся в г. Кунгуре на жительстве политические преступники Новицкий и Таргонский, имеют сношения с проходящими через этап политическими преступниками, при этом снабжают их различными вещами и ободряют их какими-то обещаниями и утешениями.   И что Вильегорские с Златоустовского этапа отправились в Красноуфимск для свидания с каким-то политическим преступником.

Предлагаю Вам, Милостивый Государь, доставить мне против сего отношения надлежащие сведения».

Следуя в Сибирь, колодники всегда проезжали через Кунгур. Видимо, останавливались отдохнуть, переночевать, дождаться очередной партии и, конечно же, встречали своих земляков, а те, в свою очередь, старались облегчить участь следующих далее. Что-то передавали, что-то узнавали, о чем-то просили, договаривались. Подбодряя, провожали следовавших далее.

Под временный полицейский надзор в Кунгуре были взяты «…политические арестанты из дворян Генрих Захаржевский и Вербицкий. Впредь до отправки со следующей партией в Сибирь. Снабдить в продолжение времени коштовыми деньгами по 18 коп. в сутки на неделю (5 июня 1864 г.).

13 июня в 7 часов вечера в тюремном замке приняли «4-х политических преступников: Якова Смингера, Иосифа Захаревича, Игната Стримбовского, Аврелиана Былина… впредь до отправки со следующей партией».

Как жилось на чужбине ссыльным? Хорошо, если были деньги, если рядом находились приехавшие родственники…

В июне 1865 г. Юлия Купец подала прошение: «Сослана я в Пермскую губернию…Так как со мной следовали 2 малолетние дочери, для воспитания которых я здесь, в Кунгуре, не могу достать ни нужных книг, ни гувернанток, то покорнейше прошу мне вместе с дочерью моей Вандой поехать на несколько дней в Пермь для покупки фортепиано, учебных книг или же для приискания лица, которое могло бы заняться воспитанием моих дочерей». К ссыльной Купец приезжала дворянка Уршуля Бочковская, очевидно, привезла вторую дочь. По рапорту губернского исправника служанка «выехала на родину 8 мая 1866 г»[66].

В Деле есть «Ведомость о числе лиц, состоящих под надзором полиции за прикосновенность к польскому восстанию» (1865 г.)[67] и «Список о лицах, добровольно прибывших в город Кунгур за политическими преступниками, находящимися под надзором полиции в I части города Кунгура из Западного края и Царства Польского (составлен 2 ноября 1865 г.)».[68]

В воспоминаниях ссыльного народника В.В. Берви, в Сибирь «высылались в большом количестве поляки, прикосновенные к восстанию; в том числе было много крестьян из Западного Края, против которых даже и политических подозрений не было. Они переселялись просто по самодурству администрации, а потому считались добровольными переселенцами».

Селили прибывших в дома кунгуряков. В рапортах квартальных надзирателей Кунгура указано: «Квартирование имеют – Заремба – во флигеле мещанина Елисеева, Окулич – у купца Хлебникова, Вильчевский – у купца Шаравьёва, Гурский- у мещанина Фролова, Краевский и Острошкевич – у купца Юхнева, Остроменский и Арцишевский – у купецкого сына Мельникова, Кользан и Шукевич – у мещанина Александра Склюева, Романовский, Блек, Колышко – у купца Василия Олешкова, Антон Моксевич – в доме мещанской жены Надежды Васильевой Кузнецовой (по Фроловской улице), Богданович и Шимкевич – у мещанина Нестерова».

Видимо, в связи с большим количеством ссыльных в Кунгур  был командирован  60 Резервный батальон.

Квартирная комиссия определяла ежегодно офицеров на постой в дома кунгуряков. Штабс-капитан Ламакин жил в доме купца Ивана Андреева Вилисова в 2-х этажном каменном доме. Начальник казачьей команды Есаул Крутов(ицы?)н в полукаменном доме Василия Васильева Клементьева. Жандармский капитан Мохин (Махин) в 2-х этажном каменном доме купца Василия Степанова Рязанова. Лекарь 60 Батальона в 1866-67 г. жил в одноэтажном полукаменном доме Григория Кирилловича Кузнецова, на следующий год был поставлен на постой в дом купца Ивана Павловича Обалина.[69]

На месте и камень обрастает

Указом от 19 мая 1867 года  многим «сосланным на житьё» было разрешено вернуться в родные края. Особо опасных и неугодных, не попавших под действие указа, предписано было переселить в города Верхотурье, Соликамск и Чердынь. Но многие сами остались в Кунгуре.

Интересен в связи с этим ещё один документ – Донесение из Кунгура в Пермское Жандармское Управление:

«В Кунгуре (есть, живёт, служит – С.Л.) местный лесничий Государственных Имуществ католик Мокрушевский. В 1865 году он вышел из Чердынского Берёзовского лесничества и уехал в Петербург, где год спустя он был определён в Уфимскую губернию лесничим, а оттуда перешёл судебным следователем в г. Екатеринбург. В 1870 году он опять перешёл в Министерство Государственных Имуществ и был направлен в Кунгур лесничим. (До него возглавлял Корпус Лесничих Александр Фёдорович Клингберг. Пост губернского лесничего занимал поляк. И почти весь руководящий аппарат лесного ведомства в Пермской губернии состоял из поляков – С.Л.)  У Мокрушевского во флигеле живёт без всякого дела освободившийся из-под надзора полиции Люциан Оржешко, который, не имея занятий,  проводит целые дни у первого.

В недавнем времени в Кунгур выслан под надзор полиции Опоцкий, который под предлогом, что даёт уроки музыки жене Мокрушевского, тоже целыми днями бывает у них.

Земский врач Мороз, который состоял также под надзором полиции и с год тому назад как приехал обратно в Кунгур по приглашению земства на должность врача, также часто бывает у Мокрушевского.

Тесть Мокрушевского Цвецинский живет в Красноуфимском уезде, почастовременно бывает в Кунгуре и тогда останавливается у Мокрушевского. Ездит также часто в Пермь младший таксофор Добровольский и старший топограф Янковский, которые производят работы в Кунгурском уезде, часто бывают в Кунгуре и останавливаются у Мокрушевского.

Командир 60 резервного батальона полковник Мамаевский часто посещает семейство Мокрушевского, в особенности в последнее время, когда вышло распоряжение о расформировании батальона.

Фельдшер Новицкий, освобождённый из-под надзора полиции, своим пронырством успел повлиять на земство, так что Мороз был вызван на службу в земство по ходатайству Новицкого.

Эрдман, зять Мороза, тоже освободившийся из-под надзора полиции, и много других поляков часто бывают у Мороза.

Из русского общества решительно никто не бывает у последнего, что, конечно, резко бросается в глаза. Трудно сказать, с какой именно целью все означенные лица собираются у Мокрушевского, но можно допустить, что из этого источника происходит тот ложный слух, который пущен между крестьян…

У Мокрушевского постоянно находятся в гостях по неделе 2 полесовщика, хотя это и против закона и сверх того весьма обременительно для крестьян, бросать свои дома и семейства и отправляться на целую неделю на вести к лесничему. А между тем участки этих полесовщиков остаются без всякого присмотра»,-[70] рапортовал штабс-капитан Андрущенко.

Получается, не так уж плохо жилось ссыльным полякам в Кунгуре. Земляки кругом. Вакантных мест для службы больше. Получив светское образование, чаще всего, в Петербурге, бывшие ссыльные в совершенстве владели русским языком. И кунгуряки были очень терпеливы и доброжелательны. Жандармы не очень надоедали. Потому и не спешили многие возвращаться на родину, да и средств на дорогу  не было…

В Кунгуре  в середине XIX века умерших горожан хоронили на кладбище возле Вознесенской церкви (за Тюремным замком, за Острожной площадью).

Очевидно, как и в Перми, для лиц католического и лютеранского вероисповедания был выделен уголок – цментарж - где под деревянными крестами находили последнее пристанище и ушедшие из жизни ссыльные. Покоится в кунгурской земле  сосланный из Ковенской губернии лишённый прав Иван Иванов Готтоф (67 лет) умерший «от старости»; дворянин Фёдор Иванов Короткевич (40 лет) покинувший этот мир «скоропостижно, по отношению полицейского надзирателя I части г. Кунгура»; «состоящий под надзором полиции в Кунгуре Иван Иванов Пореш (62 лет), евангелического лютеранского вероисповедания»; ссыльный Франк Липерт, скончавшийся в кунгурской тюрьме 28 апреля 1868 г. «по уведомлению Кунгурского Уездного Исправника»; дети - сын Александр и дочь Ольга - сосланного под надзор полиции Александра Фальковского (римско-католического вероисповедания); Почётный гражданин Эстлянской губернии Александр Карлов Штальберг[71] (1866 г.). Отставной титулярный советник Спарский (7 августа 1864 г[72]) . Умер 9 марта 1865 г коллежский регистратор Бабиковский. Погребена 22 сентября 1865 г. прожившая в Кунгуре 2 года жена ссыльного Имшенника-Кондратовича Александра Францова.и т. д.

Костёла не было, мессы служили в каплице – шалаше, наскоро сооружённом из веток. Правда, ксёндза (священника) привозили из Перми или пользовались услугами следовавшего по этапу через Кунгур.

Здесь же, возле Вознесенской церкви, похоронены и кунгурские купцы, и мещане, и англичанин П.В.Гакс; очевидно, и городничий Василий Дуров. Похоронены, возможно, на цментарже и служивший чиновник Кунгурский уездный врач Титулярный Советник Александр Антонов Кап(м)?(л)инский,  вдова Коллежского советника Анна Николаевна Мальтянская (74 лет), 60 пехотного резервного батальона старший фельдшер Иван  Иванов Калита...

К сожалению, ничего от кладбища не осталось. Сохранилось только полуразрушенное здание Вознесенской церкви.

Попав на место ссылки, «политические преступники» подавали Прошения о возвращении на родину, считая, что вина их ничтожно мала. Губернатор запрашивал Уездного Исправника о поведении ссыльного, сносился с органом выславшим  и выносил вердикт. В сентябре 1865 г. разрешили возвратиться на Родину бывшему Начальнику Административного Варшавского Городового магистрата Георгию Бертольди, обязали  «выдать свидетельство на следование от Кунгура до Варшавы».[73]

Отставному Титулярному Советнику Теофилу Янковскому разрешили «принять частную должность в имении графа Шувалова».[74]

А вот «Квитанция, данная от Пермского Полицмейстера ефрейтору Гавриле Еремееву в том, что дворянин Иван Евгения (сын) Купец предоставлен в г. Пермь и принят мною. Сентябрь 1867 г. Полицмейстер Екатер…(инин (ский)?)».[75]

«Уже в 1866 году был издан манифест императора Александра II, в соответствии с которым бессрочная каторга для польских повстанцев заменялась 10-летней. Лицам, осуждённым на каторгу сроком от 6 до 10 лет, этот срок сокращался наполовину, а приговорённые к менее, чем 6-летней каторге, подлежали переводу в ссылку. Что же касается осуждённых к ссылке - а это около трети всех ссыльных - то им была дарована полная свобода, и уже к 1870 году все они вернулись к себе на родину.

В первой половине 70-х годов власть сделала ещё несколько распоряжений об облегчении участи осуждённых за участие в польских событиях вплоть до их полного освобождения. В результате этих мер в середине 70-х годов все ссыльные поляки, за исключением немногих «особо опасных преступников», покинули Урал.»[76].

А 25 сентября 1867 г. из МВД Пермского Губернатора Господину Кунгурскому Уездному Исправнику была направлена депеша:

«На основании распоряжения Г. Министра Внутренних Дел и утверждённой мною резолюции, Губернским Правлением 17 минувшего августа за № 8088 предписано Вам всех политических преступников, находившихся под надзором полиции в г. Кунгуре, которым не дано возвратиться или переселиться в Царство Польское, немедленно выслать в г.г. Чердынь и Верхотурье.

Между тем до сведения моего дошло, что означенные лица до сего времени остаются в Кунгуре.

Вследствие чего я предлагаю Вам, Милостивый государь, с первоотходящего по получении сего предписания почтового донести: кто именно и с чьего разрешения остаётся в Кунгуре?».[77]

Полицейская машина заработала: Пристав 3 стана г. Кунгура Костарев доносит: «…во вверенном мне стане лиц, находящихся под надзором полиции, нет!»[78]

В октябре 1867 г. в Пермь был отослан «Список о лицах, находящихся в г. Кунгуре под надзором полиции по политическим делам, которые, согласно распоряжению Г. Министра Внутренних Дел, переведены на жительство:

в г. Верхотурье» с 26.10.1867 г.4

Викентий Мисевич дворянин Виленской губернии, (32 лет) с женой и детьми с 6.02.1867г.  (в Кунгуре ничем не занимался);  выбыл в 1868г.

Владислав Мицкевич, бывший студент  (в Кунгуре ничем не занимался);

Эдуард Доброжелевский, дворянин, (28 лет), уроженец Царства Польского.  С 19.10.1867 - в Верхотурье.

Иван Окулич, из дворян Могилёвской губернии, (31года)

С 19.10.1867 -  в  Верхотурье.

Казимир Альхимович, дворянин, (30 лет), уроженец Западного края, семейства при себе не имеет. За выбытием не аттестуется.

Генрих Вышневский, дворянин Люблинской губернии, (23 лет).

С 19.10.1867 в Верхотурье.

Карл Отрошкевич, писец из Могилёвской губернии, (25 лет). С 26.10.1867.

Люциан  Оржешко, помещик Витебской губернии, (42 лет). С 26.10.1867.

Антон Горецкий, помещик Виленской губернии, (42 лет), семейства при нём нет. С 26.10.1867.

Казимир Новицкий, дворянин Виленской губернии, (36 лет), холост.

С 26.10.1867.

Александр Эрдман дворянин Ковенской губернии, (23 лет).

Бывший помещик Карл Кользан (64 лет.) и его жена Виктория Кользан (40 лет). Получал в Кунгуре пособие на себя и на жену. Вместе с дочерью Марией (12 лет) были высланы сначала в Верхотурье, а потом в Соликамск с 6 октября 1867г.

Дворянин Ломжинского уезда Августовской губернии Владислав Заремба, (29 лет) лишённый прав состояния - без срока, секретно.

Помещик Владислав Иванов Вейсенгоф. 16.09.1866 г. «…с 2-мя малолетними детьми. Переведён из Кунгура в Верхотурье 19.10.1867 г.

Сын помещика Ковенской губернии Ново-Александровского уезда Владислав Романовский (28 лет).

Штабс-капитан Август Таргонский (42 лет) Переведён из Кунгура в Верхотурье 19.10.1867г.

Помещик Витебский губернии Михаил Блогревич.(Блажевич) (34 лет.)

Бронислав Соболевский (31 года). Переведён из Кунгура в Верхотурье 19.10.1867 г.

Бронислав Мучинский (Мщинский) (33 лет). Переведён из Кунгура в Верхотурье 19.10.1867 г.

В Чердынь – 10 человек:

А. Тубелевич, Д. Поплавский, Климентий Величкевич (43 лет.) с семьёй (жена и 4 дочери),  Анелия Ле(а)щинская (33 лет), И. Купец, Иосиф Янушкевич (50 лет),  Э. Онихимовский с семьёй, Ф. Стеликовский, А.Шмит, Н.Савицкий, П. Соколовский.

В Соликамск – 4:

В.Заремба, А.Фальковский, К. и М. Кользан с дочерью.

Если в мае 1864 г. по предписанию Пермского губернатора ссыльным в Кунгуре запрещалось иметь огнестрельное оружие, то в Чердыни им разрешили приобрести «ружья для охоты в летний период».

«Ревизская сказка 1868 года ноября 28 дня уездного города Кунгура Пермской губернии»[79] даёт интереснейшую информацию: ссыльные, отбыв срок, приписывались в мещанское сословие.

«Мещанин «Станислав Людвигов Янышевский  (34 лет). Причислен по Предписанию Пермской Казённой палаты от 15 ноября за № 16693 из ссыльных Верхотурских мещан  со второй половины 1867 года с отправлением всех повинностей».  С ним жена «Александра Иванова (20 лет)».

Кунгурских ссыльных – в Верхотурье, а Верхотурских – в Кунгур?

«Ревизская сказка 1868 года января 10 дня уездного города Кунгура Пермской губернии[80]» составлена на мещанку  «Стефанию Франциеву Мацеевскую (26 лет) по Предписанию Пермской Казённой Палаты от 19 декабря 1867 г. за № 18630 из сосланных на житьё в Пермскую губернию».

«Ревизская сказка 1868 года января 30 дня уездного города Кунгура Пермской губернии»:[81] Мещанин Лукиян Георгиев Терлецкий (28 лет 6 мес.) Причислен по предписанию Пермской Казённой Палаты от 13 декабря 1867 г. за № 18281 со 2-ой половины 1867 г…. на двадцать лет от рекрутства; из сосланных на житьё в Пермскую губернию. В деле «Прошения мещан г. Кунгура на выдачу свидетельств о принадлежности к купеческому сословию» (1871 г.) есть просьба мещанина «Луки Терлетского …на приказчичье свидетельство 2 класса».[82] А в приказчики, по указу Горного начальства ещё в XVIII веке, принимался «человек добрый, не угрюмый, дабы к той продаже с купцами приступал с ласкою, но не с криком; от кого купцы, не купя припасов, не могли отходить прочь».[83]

Кто остался в Кунгуре? Переехал в Пермь? Почему? Можно только догадываться и предполагать. Сослан был в 1863 г. в Кунгур Аркадий Чехович, ему (по документам) выплачивалось пособие на рождение детей. И вот в статье П. Сивкова, опубликованной в 1892 г в «Екатеринбургской неделе» «О преобразовании Кунгурской 3-х классной прогимназии в 4х- классное профессиональное училище» читаем:

«Вопрос рассматривался в Думе под председательством Госпосподина Окружного инспектора учебного округа К. А. Чеховича». Кто такой Господин Чехович К.А? Сын ссыльного А. Чеховича? Вполне вероятно. Отцу было в своё время разрешено вернуться на родину «на свой счёт».

После освобождения большинство «политических преступников» покинуло Кунгур. А те, кто остался, жили по законам уральского купеческого городка и по «своему разумению».

Кунгурское общество, костяк которого составляли церковнослужители, чиновники, купцы (чаеторговцы и кожевенники), конечно же, разделилось. Купцы занимались торговлей, разъезжая по ярмаркам, строили церкви да грехи замаливали, мастеровые тачали сапоги,  кунгуряки  пропадали в кабаках да харчевнях.

Кроме них в городе было много людей, составлявших «сливки общества». В Третий отдел Собственной Его Императорского Величества Канцелярии 22 апреля 1873 года был  направлен следующий рапорт:  «…В Кунгуре 3 партии: Земская, Городская и сплотившаяся из лиц польского происхождения, состоящих в Кунгуре на государственной и частной службе (некоторые были под надзором полиции по политическим делам), из служащих на механическом заведении англичанина Гакса и небольшого числа русских…

Они ставят общество в невыгодное положение относительно администрации. Члены этой партии не против и преследовать не разделяющих их направление.

Так в недавнее время были пущены в ход различные козни со стороны земского врача Мороза и подлекаря Новицкого (польские уроженцы, ранее состоящие  в Кунгуре под надзором полиции по политическим делам) против городового врача Мейер (Якова Андреевича Мейера – С.Л.), человека благонамеренного, с целью удалить его из Кунгура, и место, им занимаемое, предоставить врачу - польскому уроженцу.  О чём имею честь почтительно донести. Начальник Управления майор Мохин (Махин)».[84]

«Партиями» именует жандармский начальник людей, которые мыслят по-иному, имея свою точку зрения, собираются по «землячеству», критикуют кунгурское начальство, обсуждают политику царского правительства, просто живут.

Три партии: Земская, Городская и из «лиц сосланных». Каково же было их влияние на общественную жизнь купеческого города в  середине 19 века? Многие увидели, что образовалась в Кунгуре «среда, частью из русских, иностранцев и польских уроженцев, состоящих на службе частной и государственной, выделившаяся  почти из общества по развитию и свободе суждений, обращавшая на себя внимание  обывателей». Организатором, вдохновителем и душой этой компании, видимо, был бывший Уездный Судья, зять Городничего, Василия Андреевича Дурова, - Василий Васильевич Верещагин.

«Но и она (среда – С.Л.) с переездом отставного чиновника Надворного Советника Верещагина в Пермь, личности вредной, бывшего в главе этой партии, как будто стушёвывается. По крайней мере, члены его стали избегать сношений с обществом»,-[85] докладывал Начальник Кунгурского жандармского управления майор Махин. Он ранее уже доносил в Пермь о разрозненности и скрытности Кунгурского общества.

После отъезда Василия Васильевича Верещагина  Махин сам «возымел мысль устроить» в Кунгуре общественные собрания. В то же время предложил и обществу собрать сумму «на этот предмет».

Подписка состоялась, оставалось просить разрешение на открытие указанных собраний, как до него «дошло, что Кунгурский (уездный – С.Л.) исправник Прозоркевич (Иван Миронович, «подполковник и кавалер» - С.Л.),  ныне перемещённый в Оханск,  проводит идею, уже принятую некоторыми за основательную, что, сгруппировывая общество, имеешь в предмет лучшее за ним наблюдение.

Общество, по вторичному моему предложению, высказало полнейшее желание на открытие в Кунгуре клуба, исключая партии, выше сего поименованной, но и она начинает посещать семейные вечера, разрешённые начальником губернии, до утверждения правил клуба»[86].

Рьяно служил Махин. 16 ноября 1878 г. он уже Исполняющий должность Начальника Пермского жандармского управления. 1 декабря был пойман в г. Перми «начальником жандармского управления Мохиным» «Александр Антонов Бовбельский (36 лет) из дворян, бывший студент Харьковского ветеринарного института».

А Кунгур, старинный купеческий город, в то время хоть и пропитан был «противным, удушающим запахом кожи»15, но считался едва ли не самым «богатым городом Востока».   И самым свободным для всех.

Многие из «сосланных на житьё», вынужденно сменив место жительства, пополнили ряды кунгурской интеллигенции.

Согласно Правилам 1866 и 1870 г.г. политическим ссыльным запрещалось заниматься медицинской практикой. Но недостаток кадров, высокая заболеваемость и смертность населения вынуждали губернатора ходатайствовать о разрешении частной медицинской практики политическим ссыльным врачам и фельдшерам. Служить было тяжело: они подвергались систематической слежке, им отказывали в средствах на медикаменты, задерживали обеспечение лошадьми для разъездов по обслуживаемому участку. Выявление и критика санитарных беспорядков рассматривалась как антиправительственная деятельность, а участливое отношение к больным, как «преступное сближение с целью распространения революционных идей». Ссыльных врачей могли уволить в любое время или запретить врачевать без всяких на то оснований.

Это вообще в России.

Кунгур был буферной зоной. Здесь издавна жили вместе евреи, татары, башкиры, русские. Жили мирно.

Причислен был в Кунгурское мещанство «из французского подданства купец 3 гильдии Осип Осипов Ламберт и его семейство (сын Павел 3 лет)».

«Проживал в городе Кунгуре булочник, Прусский подданный Давыд Гисе» (на него было заведено дело «о составлении ябеднических прошений чиновником Михайловым».

И политическим ссыльным было здесь проще, чем в Сибири. Вот только климат…

В 1871 г. в Кунгуре ссыльные проходили по пяти спискам. Первый – «по Судебной палате» - 24 человека «за кражу (со взломом)»,  «за воровство» и т.д.  Второй - «Список о лицах, находящихся под надзором полиции в Кунгуре и в Кунгурском уезде, составленном по решению Правительствующего Сената» - 9 человек. Третий – «Список о лицах…, сосланных по Высочайшему повелению» - 12 человек (список приписанных в кунгурское мещанство по ревизским сказкам). В четвёртом – «по Конфирмации Виленского суда» числился один Хорошилов Матвей. Пятый список «на 27 января 1872 г.» включал ссыльных, «живущих во 2 части города». Например, в нём Игнатий Савельев Косавский Киевской губернии Васильевского уезда. Живёт «на квартире у мещанина Алексея Гаврилова Кузнецова»[87] с ним жена Васса Филипповна (30 лет) и дети: Анна (15 лет), Александра (12 лет), Настасья (10 лет), Мария (5 лет).

В 1874 г. город Кунгур отмечал столетие избавления города от нашествия пугачёвцев в 1774 г., «дабы сохранить в потомстве память о счастливом избавлении города от злодейского погрома и о подвигах наших предков, которые не щадя живота своего ревностно защищали город…»

Городская Дума решила в честь этого события воздвигнуть памятник на том месте, куда ежегодно совершался крестный ход с поднятием иконы Тихвинской Божией Матери. Деньги на стелу собирали несколько лет, возвели и освятили в 1893 г. Памятник и сегодня украшает Соборную площадь.

А тогда, в день 100-летия, во всех церквах звонили колокола, а вечером кунгуряки иллюминировали город «платками и вензелями».

А ещё «Государь Император в ознаменование бракосочетания Ея Императорского Высочества Государыни Великой Княгини Марии Александровны Всемилостивейше соизволил в 9 день января 1874 г. согласно Положению Комитета Министров даровать лицам, подвергшимся по 1 января 1871 г. обвинениям в государственных преступлениях, если они не совершили после того каких-либо новых преступлений и не были замечены ни в чём предосудительном, нижеследующие облегчения:

1). Состоящим ныне в разряде высланных на житьё с лишением всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и находящихся как в Европейской России, так и в Сибири, даровать прежние личные права состояния, распространив оные и на законных детей их, прижитых после осуждения родителей.

2). Тем из таковых лиц, которые находились в Сибири, дозволить, если пожелают, переселиться в одну из внутренних губерний по назначению правительства.

3). Тех же, которые находились в Европейской России, освободить от надзора полиции на основании установленных 3 пунктом Всемилостивейшего Его Императорского Величества повеления от 13 мая 1871 г. об облегчении участи некоторым преступникам.

4). Освобождённым по настоящее время от надзора полиции на основании означенного пункта повеления предоставить право поступления на государственную службу в тех местностях, где им даровано свободное жительство.

И 5). Удалённым от места жительства и освобождённым от надзора без лишения прав дозволить возвратиться на родину».[88]

В 1878 г. в Кунгуре (на учёте) под надзором полиции состояло 37 человек. «По политическим делам» числился только В. Опоцкий.

© Светлана Лапшина
г. Кунгур
UraloVed.ru

---

[1] Белов С. В. Роман Ф. М. Достоевского… с. 192

[2] Косенко П. П. Скрещение судеб… с. 89.

[3] Пермские поляки… С. 54 – 57.

[4] Достоевский Ф. М.Рассказы и повести в 2 т./ Записки из Мёртвого дома.- М.: Худ. Лит, 1956.- С. 396.

[5] ГАПК Ф.297.О.3.Д.245

[6] ГАПК Ф.297.О.3.Д.246. Л.44 (об.)

[7] ГАПК Ф.297. О.3.Д .260. Л. 102 (об.)

[8] ГАПК Ф.293.О.3.Д.246.Л.44, 74.

[9] ГАПК Ф.297 О.3. Д.260а. Л. 455.

[10] ГАПК Ф.228.О.1.Д.1.Л.48, 49 (1871 г.).

[11] ГАПК Ф.297.О.3.Д.249. Л.2(об.).

[12] ГАПК Ф.297. О.3 Д.262.л. 87.

[13] ГАПК Ф.297.О.3.Д.246. Л.74.

[14] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260, лист 123.

[15] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260, лист 240.

[16] ГАПК Ф.297.О.3.Д.246. Л.69.

[17] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260, лист 163.

[18] ГАПК. Ф.297.о.3.д.260.Л.236.

[19] ГАПК Ф.297.О.3.Д.260. л.193.

[20] ГАПК Ф.297.О.3.Д.260а. л.437.

[21] ГАПК Ф.297.О.3.Д.246. л.74(об.).

[22] ГАПК Ф.297. О.3. Д.260. л.83.

[23] ГАПК Ф. 297.О.3.Д.260.Л. 101.

[24] ГАПК Ф.36.О.2.Д.47 Л.18.

 

[25] ГАПК Ф.297. О.3.Д .246. Л. 74.

[26] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260 ^а , лист 370.

[27]ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260  , лист 248.

[28] КГА Ф.585. О.1.Д.293.л.37.

[29] ГАПК Ф.228.О.1.Д.1.Л.4.

[30]ГАПК Ф.297.О.3.Д.246. Л.77.

[31] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260, лист 111 (об.).

[32] ГАПО ф. 297, о. 3, д. 260^а, лист 367.

[33] ГАПО ф. 297, о. 3, д. 260^а, лист 591.

[34]ГАПК Ф.297.О.3.Д.249. Л.2(об.).

[35] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 246, лист 55.

[36] КГА Ф.566.О.1.Д.1.Л.390

[37] ГАПК ф. 287, о. 3, д. 246, лист 69 (об.).

[38] ГАПК Ф.297.О.3.Д.260. л.18.

[39] ГАПК ф.297.о.3.д.245 л.76 (об).

[40] ГАПК Ф.293.О.3.Д.260.л.88.

[41] ГАСО Ф.621.О.1.Д.112. Верхотурское уездное полицейское управление о состоящих под надзором полиции).

[42][42] ГАПК Ф.297.О.3.Д.249. л.18.

[43] ГАПК Ф.297. О.3.Д.260а. Л.436.

[44] ГАПК Ф.297. О.3.Д.260. Л.56.

[45] ГАПО Ф.297.О.3.Д.246. л.182.

[46] ГАПО Ф.297.О.3.Д.260. л.90.

[47] ГАПО Ф.297.О.3.Д.260. л.252.

[48] ГАПО Ф.297.О.3.Д.246. л.71

[49] ГАПО Ф.297.О.3.Д.246. л.71

[50] ГАПО Ф.297.О.3.Д.245. л.27.

[51] ГАПК. Ф.228.о.1.д.23, 26, 32.

[52] ГАПК. Ф.297.о.3.д.260а.Л.430.

[53] ГАПК Ф.297. О.3. Д 249.Л 12 (об.)

[54] ГАПК Ф.297. О.3. Д 249.Л 31

[55] ГАПК Ф.297. О.3. Д 260а.Л 372

[56] ГАПК Ф.297. О.3. Д 249.Л 40 (1865 г.)

[57] ГАПК Ф.297. О.3. Д 246.Л 69 (1864-66 г.)

[58] ГАПК Ф.297.О.3.Д.260а. л.433

[59] ГАПК Ф.228.О.1.Д.1. л.34.

[60] ГАПК Ф.228.О.1.Д 23. л.20 (об.).

[61] ГАПК Ф.228.О.1.Д.2. л.3.

[62] ГАПО Ф.297.О.3.Д.260. л.88 (об.).

[63] КГА ф. 583, о. 1, д. 192.

[64] ГАПО ф. 297, о. 3, д. 260, лист 194.

[65] ГАПО  Ф.297.О.3. Д.246. Л. 76.

[66] ГАПК ф. 36, о. 2, д. 47, лист 31.

[67] ГАПК ф. 287, о. 3, д. 246, лист 44 (об.).

[68] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 246, лист 65 (об.).

[69] КГА.Ф.585.О.1.Д.284.л.87-143.

[70] ГАПК Ф.228.О.1Д.1Л. 48(об.), 49.. (1873г.)

[71] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260, лист 219.

[72] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 246, лист 72

[73] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260, лист 12.

[74] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260, лист 56.

[75] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260^а, лист 374.

[76] Красавин В.В. Роль поляков в управлении Пермской губернией в конце XIX- начале  XX века

[77] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260, лист 368.

[78] ГАПК ф. 297, о. 3, д. 260, лист 381.

⁴ ГАСО. Ф.621, О.1, Д. 112.

[79] КГА Ф.585.О.1.Д.289. л.551.

[80] КГА Ф.585.О.1.Д.289. л.558.

[81] КГА Ф.585.О.1.Д.289. л.570.

[82] КГА Ф.585.О.1.Д.293. л.52.

[83] Копылов В. Чеканная медь Урала // Урал, 1988.- №3.

[84] ГАПК.Ф.228.О.1.Д.1. Лист 4

[85] ГАПК, Ф.162. О.1. Д.6. Краткий обзор местности Пермской губернии в политическом отношении за 1870-71 год. (Дело Пермского губернского Жандармского Управления , лист.31)

[86] ГАПК Ф.162.О 1.д.6.Л.27 (об.)

[87] ГАПК Ф.297. О.3.Д.255.Л.45.

[88] ГАПК Ф.228. О.1.Д.2.Л.1.